Метка: преодоление

Опубликовано от — Оставить комментарий

Sam Öhman. Lopetin valheessa elämisen.

En ollut ainakaan onnellinen. Hetki, jolloin tajusin, että olin hukuttanut kaikki omat unelmani, oli käänteentekevä.
Toisten ihmisten mielestä minulla oli varmasti kaikki hyvin: oli oma firma, perhe ja asuntolaina. Mahtavat kulissit olivat pystyssä, mutta minulla ei ollut mielenkiintoa suunnitella elämääni eteenpäin.
Valehtelin itselleni ja valehtelin samalla muille. Yksinäisinä pimeinä hetkinä tunsin olevani umpikujassa, jossa ainoalta vaihtoehdolta näytti, että vetäisin itseni kiikkuun.
Ainoa kiinnekohtani ja ilonaiheeni olivat lapset.
Opetin pojalleni, että on aivan sama, mitä hän ryhtyy tekemään isona, kunhan hän vain on onnellinen.
Mutta elinkö itse niin kuin opetin? En.
Millaisen kuvan lapsi silloin saa vanhemmastaan? Valheellisen.
Lopetin valheessa elämisen. Samalla menetin paljon, mutta sain tilalle oman itseni.
Tanssin lapsena monta vuotta balettia Suomen Kansallisoopperassa. Olin kai lahjakaskin, mutta venäläinen opettajani oli kohtuuttoman ankara. Ellei jalka pysynyt määrätyssä asennossa, jalan alle laitettiin naula. Jos ei osannut hypätä oikein, niin hän potkaisi jalat alta kesken hypyn.
Hyvää palautetta ei tullut koskaan. Oppilas ei ikinä ollut oikeanlainen, vaan aina sai tuntea olevansa ylipainoinen. Sellainen ei voi tehdä hyvää 10–14-vuotiaalle keskenkasvuiselle. Uskon, että rankka harrastus on vaikuttanut kielteisesti minä­kuvaani.
Koska aikaavieviä treenejä oli monta kertaa viikossa, elin lapsuudenperheessäni omissa kuvioissani. Olin esimerkiksi matikanläksyissäni 80 sivua jäljessä muita ja pelkäsin tunneille menoa, mutta en kertonut sitä kotona.
Olin 12-vuotias, kun eräs kaverini innosti minut mukaan purjehtimaan. Paikalla ei ollut vanhempia tai muita auktoriteetteja, vaan saimme opetella alkeet suunnilleen kirjoista katsomalla. Se tuntui helpottavalta. Jätin baletin.
Olen kilpailuhenkinen. Aloitin kisaamisen heti, ja se tuntui hyvältä. Kun entinen kilpapurjehtija Rainer Packalen lahjoitti seuralle laserveneen, seuran paras sai sen käyttöönsä. Purjehdin veneellä kolme vuotta ja pääsin mukaan olympiaryhmän valmennusleirille.
Otin ison kehitysloikan. Vuosituhannen vaihteessa sain managerin ja sponsoreita ja purjehdin neljä vuotta Team San Sebastianissa kipparina. Voitimme kahdesti SM-kultaa.
”Lopulta en pystynyt tekemään enää töitä, enkä uskaltanut avata laskuja.”
Menin naimisiin jo 24-vuotiaana. Meille syntyi pian lapsi.
Yritin yhdistää perheenisän ja purjehtijan roolit ja tuoda perheeseen leipää. Yhtälö tuntui hankalalta. En ole tyyppi, joka haaveilee omasta kesämökistä ja tykkää grillailla takapihalla. Maallinen mammona ei ole minulle tärkeää. Kun äiti lapsuudessani sanoi, että tarvitsisin uudet kengät, ehdotin, että mennään katsomaan, löytyisikö kellarista jotain sopivaa.
Työskentelin purjeompelijana ja perustin oman yrityksen.
Väliin mahtui viiden vuorokauden seikkailukilpailu, Archipelago Raid, joka on superraskas extremekisa 18-jalkaisella eli viisi ja puolimetrisellä katamaraanilla.
Vuonna 2009 osallistuin kaverini Jouni Romppasen kanssa Atlantin ylitys -kilpailuun. Sen startti oli Ranskassa ja reitti kulki Meksikoon.
Kisamme alkoi hienosti ja purjehdimme hyvin. Ihmiset ihmettelivät, miten ”meren viimeisimmästä kolkasta” saattoi tulla niin hyviä purjehtijoita.
600 mailia ennen Karibian saaria vallitsi mainio, oikea samppanjapurjehdussää. Teimme säännöllisesti veneessämme rutiinitarkastuksia.
Tuona kauniina päivänä kaverini tuli kierrokselta ja totesi, että purjehduksemme päättyy tähän: veneen kölilaatikko oli haljennut.
Meidän oli varauduttava siihen, että vene kaatuu. Siirryimme kannelle asumaan. Pyysimme apua, ja monien vaiheiden jälkeen rahtilaiva pudotti meille lisää dieseliä, niin että pääsimme läheisimmälle saarelle, St. Barthille.
Pettymykseni on valtava. Projekti, johon olimme valmistautuneet kaksi vuotta, meni hukkaan.
Purjehduksen aikana jouduimme viettämään paljon aikaa yksiksemme. Yön pimeinä hetkinä oli aikaa mietiskellä maailman menoa ja itseään siinä mukana.
Siellä, keskellä valtamerta, uskalsin tunnustaa, että olen täydellisen onneton.
Meille oli syntynyt toinen lapsi. Seuraavat vuodet elin masennuksen vallassa tiedostamattani sitä.
Yritykselläni meni kehnosti. Rästissä oli sekä laskuja että veroja. Uskottelin, että kohta yritykseni pääsee pahimmasta suosta. Lopulta en pystynyt tekemään enää töitä, enkä uskaltanut avata laskuja.
Verottaja näki tilanteen minua paremmin ja neuvoi, että laittaisin firman nurin.
Se oli hyvä päätös. Sain heti muualta töitä purjeneulojana.
Tapasin nykyisen kihlattuni maailmanmestaruuskisoissa, joissa olimme saman miehistön jäseninä voittamassa kultaa.
En ollut koskaan avautunut sisimmistä tunteistani, mutta hänen kanssaan tunsin oloni turvalliseksi. Aloimme yllätyksekseni heti puhua paljon. Kerroin hänelle enemmän kuin kenellekään aikaisemmin elämäni aikana. Olimme samalla aaltopituudella – sopiva termi purjehtijalle.
Kun puhuin asiat ääneen, ne muuttuivat todeksi. Samalla alkoi lainehtia maailman suurin rakkaus.
Kerroin vaimolleni, että aion erota. Kaksi pientä lasta ja sosiaalisesti sidottu ympäristö eivät tehneet asiaa helpoksi. Odotin, että saisin tukea ystäviltäni, mutta avopuolisoni lisäksi vain yksi ystävä jaksoi kuunnella ja ymmärtää minua. Kaikki muut hylkäsivät minut, myös perheeni.
”Ota lusikka kauniiseen käteen! Ota pää pois perseestä!” minulle sanottiin.
Avioero ja konkurssi olivat yhdessä aikamoinen paketti. Avopuolisoni näki, että tarvitsin apua. Sen hakeminen tuntui vieraalta, sillä olen aina pärjännyt omillani.
Menin kuitenkin terveyskeskukseen. Minulla todettiin keskivaikea masennustila. Sain siihen lääkityksen.
Muutimme avopuolisoni kanssa vuodeksi Palmalle Olympia-purjehduskampanjan takia. Turvauduin psykoterapiaan Skype-puheluiden avulla, mutta minusta tuntui, etteivät ne johtaneet mihinkään.
Avioero voi olla helvetti. Oma eroni tuntui kaksinkertaiselta helvetiltä. Lapset vedettiin erotaisteluun mukaan, ja luottamus rikkoontui kuin lasipallo.
Sovitusta tapaamisoikeudesta on käyty vääntöä. Lapsia en ole nähnyt kahteen vuoteen.
Minusta tuntuu kuin olisin repäissyt itseni irti jostain kultista tai lahkosta, ja irtioton jälkeen olemassaoloni kielletään.
On lapsille kuitenkin parempi, että on olemassa vain yksi totuus, vaikka se minusta tuntuisikin väärältä.
Olisinpa tiennyt masennukseni aikaan, että on olemassa Mielenterveysseuran kriisipuhelin! Olisin kipeästi tarvinnut ulkopuolista kuuntelijaa.
Moni soittaa apua vasta, kun seisoo sillankaiteella. Siinä kohtaa ei osaa suunnitella mitään, haluaisi vain pois. En usko, että kukaan haluaa oikeasti kuolla – sitä haluaa vain ulos ahdistavasta tilanteesta.
Minua auttoivat rakastettuni ja entistä aktiivisempi liikunnan harrastaminen.” n

KUKA? Sam Öhman

Ammatti purjeompelija
Asuinpaikka Kauniainen
Ikä 39 vuotta
Perhe kihlattu, kaksi lasta
Harrastus juoksu, purjehdus – kaikki liikunta
TEKSTI ULLA-MAIJA PAAVILAINEN KUVAT ARI OJALA

Juoksu mielenterveystyölle

Sam Öhman juoksee heinäkuussa Englannissa James Cracknellin perustaman 100 kilometrin ultrajuoksun nimeltä Race to The Stones. Sam omistaa juoksunsa mielenterveystyölle.
”Liikunta voi auttaa valtavasti kuntoutumisessa.”
Sam koki liikunnan tervehdyttävän voiman erityisesti ongelmiensa keskellä.
”Kun oli oikein vaikeaa, minulla oli tapana lähteä vihalenkille. Välillä juoksin pari lenkkiä illassa. Sata kilometriä ei ole mitään masennukseen verrattuna.”
Race to The Stonesin Sam arvelee juoksevansa 16 tunnissa.
”Hillitsen kilpailuviettiäni. Treenaan juoksemalla viisi kuusi kertaa viikossa 8-17 kilometrin pituisia lenkkejä.”
Samin projektia voi seurata ja osallistua keräykseen osoitteessa www.satasensuora.com.
https://www.mielenterveysseura.fi

Опубликовано от — Оставить комментарий

Пэг Стрип. Что мешает нам исцелить детские травмы?

Что мешает нам исцелить детские травмыОтношения с матерью — болезненная тема для многих. Писательница Пэг Стрип считает, что не стоит ждать, пока мать изменится, лучше начать перемены с себя.

Почему нам приходится так долго избавляться от последствий психологических травм, причиненных в детстве матерью?» — этот вопрос мне задают чаще всего. После чего обычно следует что-то в духе: «Я тоже уже много лет посещаю психотерапевта, но почему-то до сих пор не вылечилась. Как мне быстрее восстановиться?»
Хотя я не психолог и не психотерапевт, я сама нелюбимая дочь и исследую и описываю проблемы взаимоотношений матерей и дочерей уже почти 20 лет. Работа над очередной книгой заставила меня всерьез задуматься над проблемой. Вот соображения, которые будут полезны на пути к исцелению.

Иногда мы мешаем исцелению

Защитные реакции, которые в детстве помогали справляться с грустью и обидой, и броня, которой закрылись от боли, продолжают неосознанно проявляться в нашем поведении. Это подрывает способность эмоционально развиваться.
Многие женщины с готовностью подтвердят: умом они понимают, что отношения с матерью не исправить, если она сама этого не захочет, но на эмоциональном уровне принять это сложно.

Для начала придется присмотреться к себе, к поведению и типичным реакциям

Вот что рассказала мне 43-летняя Элейн: «Я хожу по кругу. Я устанавливаю четкие границы и твердо даю понять, что я не потерплю определенного поведения, а потом сестра говорит, что она по мне очень скучает, или мама присылает жалобное сообщение… и я возвращаюсь назад. Угадайте, что происходит потом? Все становится как раньше, затем я снова устанавливаю границы, и так без конца».
Я даже придумала по этому поводу фразу «возвращаться к колодцу». Умом мы понимаем, что колодец высох, но на эмоциональном уровне надеемся, что это не так. Первые 20 лет взрослой жизни я поступала так снова и снова.

Увидеть полосу препятствий

Подобное поведение часто возникает неосознанно, поэтому для начала придется присмотреться к себе, к поведению и типичным реакциям. Мы должны понять, что из перечисленного ниже относится к нам. Главное, не винить себя за то, что вы что-то не так делаете или что-то не получается. Все эти распространенные препятствия я перечисляю для того, чтобы помочь двигаться дальше, а не для того, чтобы вы нашли еще один повод себя винить.
Что мешает нам исцелить детские травмы

1. Надежда на «волшебную палочку»

Нелюбимые дети даже во взрослом возрасте хотят быть «нормальными» — то есть они хотели бы, чтобы в их семье уважались границы друг друга, а мать была любящей и заботливой.
Многие взрослые продолжают надеяться и искать «волшебную палочку» или пытаются добиться «момента прозрения», как обычно бывает в кино, — в один момент мать вдруг поймет, какой у нее на самом деле замечательный ребенок.
Но жизнь обычно идет совсем по другому сценарию, и волшебных палочек не существует.

2. Нереалистичные представления об исцелении

Многие недовольны тем, что процесс восстановления и исцеления идет слишком медленно, и их можно понять. Но дело в том, что те осознанные и неосознанные шаблоны поведения, которые стали реакцией на нелюбовь матери, закреплялись многие годы.
Отказ от этих шаблонов требует постоянных усилий и занимает много времени. Не исключены и периодические «откаты» назад.

3. Влияние прерывистого подкрепления

Это связано с человеческой склонностью к оптимизму. Как показали эксперименты Б.Ф. Скиннера, мы склонны оставаться там, где получаем желаемое хотя бы время от времени.
В одном из экспериментов Скиннер посадил трех голодных крыс в клетки с рычагами. В первой клетке каждое нажатие на рычаг исправно давало крысе пищу. Как только крыса это поняла, она занялась другими делами и забыла о рычаге, пока не проголодалась.
Во второй клетке нажатие на рычаг ничего не давало, и когда крыса это усвоила, то сразу забыла о рычаге.
А вот в третьей клетке крыса, нажимая на рычаг, иногда получала пищу, а иногда — нет (прерывистое подкрепление). В результате у нее выработалась настоящая зависимость от нажатий рычага.

Мы часто убеждены, что мы в ответе за то, как с нами обращались матери

Та же закономерность проявляется и у людей — как в пристрастии к игровым автоматам, так и в отношениях. Механизм здесь достаточно простой.
Вы посылаете матери какое-то сообщение, ожидая в ответ получить либо полное молчание, либо взрыв негодования. Но она отвечает вполне адекватно и, кажется, даже ласково. У вас тут же просыпается надежда, что она наконец изменилась. Сами того не понимая, вы застреваете на одном месте. Да, как та самая крыса.

4. Вина и стыд

Я называю этого нашими стандартными настройками, заложенными в детстве. Мы часто убеждены, что мы в ответе за то, как с нами обращались матери, — ведь во многих случаях они именно это нам внушали, пытаясь оправдать себя. Это может стать серьезнейшим препятствием к исцелению.
Что мешает нам исцелить детские травмы

5. Сомнения в себе

Одно из отложенных последствий недостатка материнской любви заключается в том, что ребенок не получает необходимой поддержки в юном возрасте. Любящая мать своим отношением показывает дочери, что с ней в с порядке, что она любима, многого достойна.

Материнская поддержка помогает дочери справляться с эмоциями и доверять самой себе

Материнская поддержка помогает дочери справляться со своими эмоциями и доверять самой себе. Нелюбимая дочь всего этого не получает и часто начинает сомневаться в своем восприятии и мышлении.
Во взрослом возрасте такие женщины подолгу обдумывают каждое решение, в глубине души боясь, что они действительно такие, какими их представляла мать, — недостаточно умные и способные, недостойные любви, не умеющие самостоятельно принимать решения. Трудно добиться какого бы то ни было прогресса, когда какая-то часть вас подозревает, что вы все выдумываете, и проблема на самом деле не в матери, а в вас самой.
Исцеление потребует тяжелой работы, и очень важно распознать препятствия, которые могут поджидать вас на этом пути, особенно если вы создаете их сами.

Об авторе

Пэг Стрип
Пэг Стрип (Peg Streep) – писательница, автор 11 книг о психологии, личном и духовном развитии. Подробнее на ее сайте.

http://www.psychologies.ru

Опубликовано от — 4 комментария

Она пришла без приглашения.

Картинки по запросу Она пришла без приглашения.В рубрику Истории
Она пришла без приглашения. Ее топкое черное тело просочилось сквозь дверь и незаметно растворилось в воздухе. Ничего не изменилось вокруг, но в тоже время моя реальность постепенно стала меняться. Вначале еда потеряла свой вкус, а дневной свет стал необычайно тусклым. Я лихорадочно оглядывалась вокруг себя, с ужасом замечая, как моя жизнь утрачивает привычные очертания и постепенно отдаляется от меня.
Казалось, Она оборвала все невидимые цветные вибрирующие нити, соединяющей меня когда — то с окружающей жизнью, и я очутилась в вакууме, огромном бесчувственном сером вакууме, абсолютно потеряв способность чувствовать. И только концы этих оборванных нитей торчали из меня и кровоточили какой-то немыслимой душевной болью и отчаянием.
Когда ты болен и теряешь способность чувствовать вкус еды, еда становится для тебя наказанием. Когда же ты не можешь чувствовать жизнь, то наказанием становится сама жизнь.
Я убедилась в том, что ад возможен даже при жизни. Я узнала, что кроме клинической смерти существует еще и психологическая. Это когда внутри тебя все мертво, а ты просто носишь автоматически свое тело по земле и каждую минуту отчаянно пытаешься найти причину, зачем тебе жить дальше.
Вскоре я узнала ее имя – это была клиническая депрессия. Болезнь, умеющая маскироваться под многоликими масками, и в тоже время умеющая безжалостно убивать. И смерть может быть еще удачей, ведь есть риск, что она может убить тебя внутри, оставив твое живое тело существовать дальше. Она – опасна до безумия и разрушительна. Ей не нужно приглашение, чтобы прийти к тебе, поскольку она уже является частью самого же тебя. Я до сих пор так и не поняла до конца что же питало ее развитие: изменения химия мозга, истощенность нервной системы или усталость чувствовать.
270 дней. Все это время Она была постоянно рядом со мной, я слышала ее безучастное дыхание на своей коже, а Она небрежно стряхивала мои теплые слезы со своего плеча. Она настойчиво обнимала меня, а я пыталась не слиться с ней и не позволить ей остаться с собой навсегда. Она была немилосердна, била меня в лицо, вынимала из меня мою душу, заставляя плакать меня при всех и без повода.
270 дней я ощущала только открытую горящую рану в районе солнечного сплетения, отчаянно пытаясь научится жить и дышать в то время как Ee то топкая ладонь круглосуточно сжимала мое сердце.
270 дней Она постепенно воровала мою жизнь по частям: моя продуктивность на работе стремилась к нулю, концентрация внимания была нарушена до такой степени, что я уже не могла читать и писать, я плохо воспринимала речь, общение с людьми стало невыносимо сложным, звонить родителям было просто пыткой. Я прекратила убирать в квартире, оплачивать счета, иногда не принимала душ. Я потеряла 7 кг, половину своих волос, я плохо спала и практически ничего не ела.
Однажды я проснулась и не смогла встать с кровати. Я смогла пройти в тот день всего четыре метра по квартире. Я не смогла заставить себя выйти за продуктами и пролежала дома одна голодной целый день. И тогда я осознала, что моя замечательная целеустремлённость, которой я так всегда гордилась, и которая помогла мне сделать чудную карьеру, не является моей личной заслугой. Моя целеустремлённость – это всего лишь определенная химия мозга, которая была дана мне с рождения. И менее успешные люди просто были лишены этого козыря с рождения. Так я сняла с себя свою корону.
Однажды я села в самолет и подумала о том, что было бы неплохо, что бы самолет грохнулся как- нибудь и тогда мне не пришлось бы предпринимать какие – то действия по прекращению своих страданий. С тех пор я преклоняюсь перед людьми, которые сражаются с депрессиями годами, находя в себе силы не сдаваться и жить дальше. И не я уже не осуждаю людей, которые не выдержали этот марафон и осознанно сошли с дистанции. Да, жизнь- это дар, но ты никогда не знаешь что именно попадет тебе в подарок. И ты не обязан страдать годами только потому что ты вытянул такой странный лотерейный билет.
В сентябре 2017 солист группы Linkin park покончил жизнь самоубийством. Я лежала вечером одна в квартире, и боялась встать с кровати. Боялась, что пойду на кухню, возьму ножи и что-то с собой сделаю. Я была в это время абсолютно одна, в чужой для меня стране, одна в своей пустой невыносимой вселенной. И не было никого рядом, к кому бы я смогла хотя бы дотянуться рукой. С тех пор в моей жизни все утратило ценность кроме человеческого общения и простых человеческих объятий.
Стыд. Мне казалось, что я не имею право на депрессию. Ведь не имеет право на депрессию человек, который успешно строит международную карьеру и выходные которого проходят в Лондоне в постоянных перебежках между магазинами, ресторанами и вечеринками. Ты не имеешь право – говорила я себе, бесчувственно сливаясь с асфальтом на улицах Лондона. Ты не имеешь право – говорила я себе, когда внутренняя душевной боль выжигала меня изнутри.  С тех пор я разрешила себе чувствовать все, что чувствуется без оглядки на других. Я перестала оправдываться за свой успех (если, конечно, можно назвать свою жизнь успехом), за который я заплатила такую цену.
Однажды я прекратила спать, я не спала 5 дней и 5 ночей подряд. Уже на четвертые сутки я уже не помнила какое сегодня число и какой день недели. Это была мой предел, моя грань, моя точка безвозврата, за которой уже начиналась бездна. Мне повезло не упасть в нее, на пятый мне наконец удалось подобрать антидепрессант и я впервые увидела свет в конце девятимесячного туннеля. Таблетки по крупицам собрали меня обратно за месяц- полтора заново подарив мне жизнь. Но они не вернули мне меня прежнюю, полную гонок за адреналином, деньгами и престижем. Вернувшись к себе, я нашла себя абсолютно другим человеком, который может быть счастлив только от того, что в состоянии прочувствовать окружающую жизнь.
Я наконец- то поняла, что же такое то пресловутое шестое чувство. Это способность чувствовать свою жизнь, прикасаться к ней своими ладонями и ощущать ее мягкие комфортные отпечатки на своей коже. Это когда твое Я легко и невозмутимо подсоединяться к окружающему тебя круговороту событий и ты чувствуешь себя живым.
Я стояла на очень древнем кладбище около церкви, среди зеленных елей и весеннего дождя. Я слилась с происходящим, и впервые поняла, что смерть — это не тогда, когда умирает твое физическое тело, а тогда когда в тебе умирает то таинственное шестое чувство- способность ощущать жизнь. И там, на кладбище среди могил, чувствуя прозрачные капли дождя на своем лица, я как никогда ощущала себя живой.
Татьяна