В Стихи о депрессии:
Сними с меня усталость, матерь Смерть.
Я не прошу награды за работу,
Но ниспошли осту́ду и дремо́ту
На моё тело, длинное как жердь.
Я так устал. Мне стало всё равно.
Ко мне всего на три часа из суток
Приходит сон, томителен и чу́ток,
И в сон желанье смерти вселено.
Мне книгу зла читать невмоготу,
А книга блага вся перелисталась.
О, матерь Смерть, сними с меня усталость,
Покрой рядно́м худую наготу.
На лоб и грудь дохни своим ледком,
Дай отдохнуть светло и безпробудно.
Я так устал. Мне сроду было трудно,
Что все́м другим привычно и легко.
Я верил в дух, безумен и упрям,
Я Бога звал и видел ад воочью —
И рвётся тело в судорогах ночью,
И кровь из носу хлещет по утрам.
Одним стихам вовек не потускнеть,
Да сколько их останется, однако.
Я так устал, как раб или собака,
Сними с меня усталость, матерь Смерть.
Борис Чичибабин
<1966?>
Метка: творчество
Paniikkihäiriöstä kärsinyt Alma: ”Menen niin kovaa, että välillä pelkään sairastuvani psykoosiin”
Almalla on takanaan vaikeitakin kokemuksia, mutta toisaalta vahva turvaverkko, joka kannattelee. – Mulla on hyvä rakkauselämä, hyviä frendejä ja hyvät vanhemmat.
Mielenterveysseuran Mielinauha-keräyksen keulakuvaksi lähtenyt Almatoivoo, että kaikilla olisi matalampi kynnys hakea apua ongelmiinsa. Itä-Helsingissä kasvaneen Alman lähipiirissä on ollut paljon mielenterveyden ongelmia.
– Masennusta, syömishäiriötä, vaikka mitä, kaikki ovat olleet aika pahoinvoivia. Frendini ovat Vuosaaresta, entisiä lähiöskidejä, siellä on nähnyt ihan kaikkea, Alma kertoo.
Hän ei ole säästynyt ongelmilta itsekään.
– Masennusta, syömishäiriötä, vaikka mitä, kaikki ovat olleet aika pahoinvoivia. Frendini ovat Vuosaaresta, entisiä lähiöskidejä, siellä on nähnyt ihan kaikkea, Alma kertoo.
Hän ei ole säästynyt ongelmilta itsekään.
– Jokainen ihminen, mies, nainen, lapsi, voi joskus pahoin, minäkin. Minulle olisi iso juttu, että ymmärrettäisiin se, ettei ole noloa voida pahoin. Jengin pitäisi uskaltaa hakea apua.
Alman isällä todettiin MS-tauti, kun Alma ja hänen kaksossisarensa Anna olivat 4-vuotiaita. Parissa vuodessa isä joutui pyörätuoliin. Neljännelle luokalle mennessään Alma ja Anna vaihtoivat koulua. Ei mennyt kauan, kun Almaa alettiin uudessa koulussa kiusata.
– Uskon, että olin siinä vaiheessa tosi masentunut, vaikka sitä ei koskaan diagnosoitu, Alma arvelee.
– Jonkun koulusta olisi pitänyt laittaa minut puhumaan vaikka koulupsykologin kanssa, mutta kukaan ei ikinä edes miettinyt, että hei pitäiskö.
Koulukiusaaminen oli merkittävä syy siihen, että Almalle kehittyi myöhemmin paniikkihäiriö. Paniikkikohtauksia ei ole tullut pitkään aikaan, mutta livelähetykset ovat Almalle edelleen pahoja paikkoja.
”Mulla on hyvä rakkauselämä, hyviä frendejä ja hyvät vanhemmat.”
Enää hän ei pelkää sitä, mitä puhuu, vaan sitä, että lähetyksestä ei pääse minnekään, jos tulee sellainen olo, että olisi pakko lähteä. Isoilla lavoilla ja levy-yhtiön tapaamisissa Alma on nykyään niin kotonaan kuin niissä voi olla.
Sen sijaan hän pelkää nyt sitä, että jää joskus ihan yksin. Ja sitä, että mielenterveys alkaa järkkyä.
– Pienempänä pelkäsin enemmän fyysisiä sairauksia, nyt sitä, että mieli ei kestä – että tulen hulluksi. Että menen niin kovaa, että sairastun psykoosiin.
Almalla on takanaan vaikeitakin kokemuksia, mutta toisaalta vahva turvaverkko, joka kannattelee.
– Mulla on hyvä rakkauselämä, hyviä frendejä, hyvät vanhemmat, vähän rahaa ja olen vain yksinkertaisesti tyytyväinen siihen, mitä olen saavuttanut, Alma sanoo.
– Olen onnekas siinä, että minut hyväksytään tällaisena kuin olen.
https://www.menaiset.fi
Нам не кажется: биполярное расстройство в проекте Лизы Жаковой.
У фотографа Лизы Жаковой из Санкт-Петербурга диагностировали биполярное расстройство. Долгое время она даже не знала, как живут люди, у которых нет депрессии. Bird in Fligth публикует проект Лизы «Нам не кажется» о том, как она выбиралась из мучительного ужаса и скуки и пыталась справиться с чувством бессилия.
Лиза Жакова23 года
Родилась и живет в Санкт-Петербурге. Училась на факультете фотокорреспондентов имени Гальперина и в Академии документальной фотографии «Фотографика». Публиковалась в «Медиазоне», Roads & Kingdoms.
— У меня стоит диагноз «маниакально-депрессивный психоз», он же «биполярное аффективное расстройство». Много лет я пыталась справляться с ним с помощью лекарств, но год назад, во время очередного обострения, я приняла препарат в дозировке, в два раза меньшей, чем обычно, — и очнулась на полу кухни.
Я узнала о существовании целого комьюнити: люди создают группы поддержки, телеграм-каналы. То, что я там увидела, мне не понравилось. Участники обсуждают препараты, которые сокращают жизнь человека в среднем на пятнадцать лет, считают, что депрессия лечится только антидепрессантами, а манией называют все вплоть до экстравагантного цвета ногтей. И, главное, меня не покидало чувство, что принятие болезни, о котором они говорят, — это признание того, что с тобой что-то не так, что ты кривой, больной и неправильный, что теперь ты зависимый. Навсегда. Каждый свой шаг ты должен контролировать — и не просто наблюдать, а как училка бить себя по рукам за помарки.
Я поняла, что это не выход, и пошла к психотерапевту. Она открыла мне глаза на то, почему у меня появилась депрессия. Я увидела, что почти все, что мне преподносили как мою блажь, — чистая правда, и то, что я чувствую, — правда: мне не кажется. Это не только в моей голове. У меня начала складываться целая картинка.
Психотерапия не была похожа ни на что, что я себе представляла по американским фильмам. Оказалось, что на этих сеансах я могу бессвязно материться, травить байки про своих бывших любовников, шутить, рассказывать про свои приключения под ЛСД, плакать, бить посуду от злости — делать практически все что угодно, — и меня поймут.
Однажды я пришла на сеанс в ужасном состоянии. Я плохо говорила, я не выходила из дома и не мылась неделю, выглядела как леший. Психотерапевт попросила меня описать ее убийство. Я сказала: «Но я же не хочу вас убить». Она ответила: «Ну попробуйте! Это же весело — как в кино: главный герой убивает своего психоаналитика». И я стала рассказывать — сначала нехотя, потом вошла во вкус. Я в красках описывала, как бы я выдавливала ей глаза, как бы била ее головой о стену. Когда сеанс закончился, я приняла душ и ушла гулять. С тех пор мне становилось лучше и лучше.
На этих сеансах я «убила» не только своего психоаналитика. Я «убила» почти всю свою семью: и мать, и отца, и всех бабушек, — а также всех своих одноклассников и учителей. Я устроила настоящий геноцид. Практически для каждого нашлась своя пытка, и это было прекрасно.
Однажды я пришла на сеанс в ужасном состоянии. Я плохо говорила, я не выходила из дома и не мылась неделю, выглядела как леший. Психотерапевт попросила меня описать ее убийство. Я сказала: «Но я же не хочу вас убить». Она ответила: «Ну попробуйте! Это же весело — как в кино: главный герой убивает своего психоаналитика». И я стала рассказывать — сначала нехотя, потом вошла во вкус. Я в красках описывала, как бы я выдавливала ей глаза, как бы била ее головой о стену. Когда сеанс закончился, я приняла душ и ушла гулять. С тех пор мне становилось лучше и лучше.
На этих сеансах я «убила» не только своего психоаналитика. Я «убила» почти всю свою семью: и мать, и отца, и всех бабушек, — а также всех своих одноклассников и учителей. Я устроила настоящий геноцид. Практически для каждого нашлась своя пытка, и это было прекрасно.
Главное, что нужно знать о депрессии, — то, что это отживший механизм психической защиты, когда агрессия, направленная на другие объекты, направляется на себя самого. И одна из главных задач терапии — изменить этот механизм. Так что желание убить оказывается совершенно обоснованным и естественным. Оно потом уходит — и тебе становится хорошо и радостно только от того, что оно больше не имеет к тебе отношения. Ты теперь знаешь, как постоять за себя. Ты не пытаешься быть тем, кем не являешься. Ты начинаешь спрашивать: кто я?
Сначала это пугает: ведь ты, оказывается, не «девочка-с-биполяркой». Ты понятия не имеешь, что ты любишь и что ты за человек. Ты вообще не имеешь представления, как живут люди, у которых нет депрессии.
И с этого момента начинается самое интересное, потому что больше нет того мучительного ужаса и скуки, и чувства бессилия, и ощущения того, что ты задыхаешься, и ты можешь пробовать что-то новое. Ты ведешь себя иначе — и каждый день не такой, как предыдущий. День сурка закончился.
Сначала это пугает: ведь ты, оказывается, не «девочка-с-биполяркой». Ты понятия не имеешь, что ты любишь и что ты за человек. Ты вообще не имеешь представления, как живут люди, у которых нет депрессии.
И с этого момента начинается самое интересное, потому что больше нет того мучительного ужаса и скуки, и чувства бессилия, и ощущения того, что ты задыхаешься, и ты можешь пробовать что-то новое. Ты ведешь себя иначе — и каждый день не такой, как предыдущий. День сурка закончился.
