Моя жизнь разделилась на «до» и «после» рождения дочери. Раньше я была энергичная, яркая. После родов стала носить темную одежду, сил ни на что нет, не знаю, чего хочу. Роды были сложные. В итоге мне сделали экстренное кесарево сечение… Несколько месяцев спала в сутки часов по 5. Вела дневник питания, потому что обнаружила, что не помню — что и когда ела, и не понимаю — голодна я или нет. Были осложнения после родов, кровотечения. Гуляла редко, мало, вокруг дома. Дочка плакала в коляске. Иногда просто не было сил. Первый год я жила словно на автомате. Вечный день сурка. В какой-то момент решила, что выжила в родах случайно и места в жизни мне нет. Мне оставалось либо смириться и дальше существовать, либо найти свое место заново и научиться жить. Выбрала второе. Учимся с мужем понимать друг друга. Разговариваем. Он готов решать возникающие проблемы, искать решения. Но я не всегда могу здраво мыслить. Виню мужа, родителей, друзей в том, что бросили меня одну, когда мне нужна была помощь. Хотя сама в то время о помощи не просила. Говорила себе, а иногда слышала от других: «Все рожают, воспитывают, чего тут такого? Разве сложно гулять каждый день? Это важно для ребенка! У всех бывают сложности, как-то люди справляются». Как перестать обвинять мужа? Что начать делать самой? К какому психологу обращаться — к семейному с мужем или поработать над проблемами индивидуально?
Татьяна, 34 года
Татьяна, вы оказались в сложной ситуаций, из которой решили искать выход. И правильно! Но давайте посмотрим, что же произошло. По вашему описанию вы, возможно, страдали от послеродовой депрессии, наложившейся на тяжелое физическое состояние. Самое главное, что это лечится. Вам необходимо обратиться к врачу-психиатру.
Многие женщины считают, что обязаны справляться сами, однако важно принять физиологическую подоплеку заболевания, которое одной психотерапией не вылечить. Нужно помочь своему организму.
А теперь давайте обсудим психологическую базу для возникновения послеродовой депрессии. Похоже, что у вас очень высокие требования к себя, к тому, какой вы в идеале должны быть. Возможно, дело в том, что в родительской семье от вас ожидали идеального поведения, отличных оценок.
В подобной ситуации ребенок чувствует, что недостаточно хорош, что не заслуживает любви. Он усваивает, что нужно стремиться к совершенству, чтобы быть принятым. Так и вы неосознанно требуете от себя невозможного — справиться с тяжелой ситуаций в одиночку.
Вы боитесь быть слабой, вам стыдно. Стыдно злиться на ребенка, стыдно фантазировать, как можно было бы жить без него, стыдно нуждаться в поддержке. Именно поэтому вы и не обратились за помощью — считали, что вас осудят.
Из-за этого вы и в личных отношениях выбираете в партнеры человека, который также не склонен к открытым разговорам. Поэтому муж мог не заметить ваше тяжелое состояние. В итоге вы оказались заложницей стыда.
Вы вините супруга, друзей, родителей, но на самом деле считаете виноватой себя, считаете, что заслуживаете страдания, раз не справились с проблемой сами. В данной ситуации вам действительно помогла бы индивидуальная терапия в сочетании с семейной, чтобы проработать себя и научиться вместе с супругом понимать и поддерживать друг друга.
И не забывайте, что в первую очередь надо вылечить депрессию. www.psychologies.ru
«Tuntuu, että apua saa vain, jos uhkaa tappaa itsensä», sanoo yli 40 hakemusta eri terapeuteille kirjoittanut nainen – hoitoon on yhä vaikea päästä, eikä terapiatakuu etene
Terapiatakuu pitäisi käsitellä ja ottaa käyttöön pikaisesti, mielenterveysjärjestöt vaativat.
Avioero. Romahdus. Masennus.
– Kaikki haasteet tulivat hoidettavaksi kerralla, kertoo Helinä Laajalahti neljän vuoden takaisesta elämäntilanteestaan.
Oli aika hakea apua.
Tuosta hetkestä on neljä vuotta aikaa. Silloin helsinkiläinen yksinyrittäjä pyysi ensimmäistä kertaa apua terveyskeskuksesta.
Hän pääsi psykiatrisen sairaanhoitajan juttusille. Lähete jatkohoitoon eli erikoislääkärille tuli kuitenkin bumerangina takaisin.
Apua ei siis herunut, lääkkeitä toki annettiin. Kaksi vuotta kului jotenkuten.
– Viime talvena tuli uusi romahdus ja aloin soutaa niin syvissä vesissä, että päätin hakea uudestaan apua.
Apua ei herunut edelleenkään: Uusi hakemus erikoissairaanhoitoon lähetettiin. Sekin hylättiin, vaikka Laajalahdella oli diagnosoitu keskivaikea masennus.
– Mielenterveysasioissa tuntuu, että apua saa vain, jos uhkaa tappaa itsensä. Vaikka kotona olisi pelkkä itkevä mytty, eikä pääsisi sängystä ylös, niin ei saa välttämättä apua, jos näyttää vastaanotolla liian terveeltä ja käyttäytyy ihmisten ilmoilla normaalisti, Laajalahti sanoo.
Terveyskeskuksen sairaanhoitaja sanoi, että psykiatrin pakeille pääseminen kestäisi joka tapauksessa vuoden. Hän kehotti Laajalahtea menemään omalla kustannuksellaan yksityiselle psykiatrille.
Jos hän saisi b-lausunnon, sen avulla voisi hakea Kelan osin korvaamaa kuntoutuspsykoterapiaa.
Terapeutin etsiminen on potilaan omalla vastuulla
Laajalahti meni yksityiselle psykiatrille, joka diagnosoi masennuksen ja kirjoitti b-lausunnon Kelaan.
Kokenut lääkäri antoi myös arvokkaan neuvon: ala etsiä heti terapeuttia, ennen kuin Kelan päätös edes tulee. Kirjoita ainakin 40 hakemusta, psykiatri totesi.
Vaikka yhteiskunta osallistuu kuntoutuspsykoterapian kustannuksiin, potilaan on itse etsittävä itselleen sopiva terapeutti yksityisiltä markkinoilta.
Laajalahti pitää lääkärin neuvoa hyvänä.
– Ilman sitä olisin varmaan laittanut sähköpostikyselyjä yhden tai kaksi, ja kun ne olisivat tulleet bumerangeina takaisin, olisin lannistunut helpommin.
Terapeutin etsiminen oli kuitenkin hyvin vaikeaa, sillä terapeutteja ei ole tarpeeksi ja vain harva pystyy ottamaan uusia Kela-asiakkaita. Tämän tiesi Laajalahden lääkäri, ja tämä tiedetään myös Kelassa: etuuspäällikkö Tuula Ahlgren myönsi Ylen jutussa, ettei terapeutteja ole riittävästi.
Siitä alkoi Helinä Laajalahden monta kuukautta kestävä kirjeenvaihtorumba.
Hän käytti kesänsä terapeuttien etsimiseen netistä ja kysymällä, onko kenelläkään aikaa ottaa häntä vastaan.
– Kirjoitin yhteensä 44 sähköpostia eri terapeuteille.
Vastaus kulki kerta toisensa jälkeen kutakuinkin näin:
«Hei, en voi valitettavasti ottaa uusia psykoterapia-asiakkaita toistaiseksi.»
Saattaa olla, että Laajalahden lisäksi tuhannet muut Kela-asiakkaat lähettelivät samaan aikaan samantapaisia posteja terapeuteille, sillä Kela hyväksyy nykyään jo yli 40 000 kuntoutusterapiahakemusta vuodessa.
Kela-asiakkaita hoitavat terapeutit voivat ottaa vastaan myös muita asiakkaita. Kela-kuntoutujat taistelevat siis samoista terapeuteista kuin omalla rahalla maksavat, jotka voivat hakeutua terapiaan myös ilman diagnoosia mielenterveyshäiriöstä.
– Jos ihminen on niin sairas, että pystyy juuri ja juuri selviytymään töistään ja elämästään, ja sitten hänet pistetään kirjoittelemaan kymmeniä hakemuksia jonnekin, niin kyllä sen toivoisi olevan vähän helpompaa.
Laajalahti kirjoitti aina kerrallaan muutaman hakemuksen, odotti vastaukset ja piti taukoa.
– Välillä aina hengittelin ja ahdistuin lisää, kunnes jaksoin aloittaa taas uudelleen.
Hän sanoo, että helpompaa tietenkin olisi ollut vain soittaa terapeutille ja hoitaa itsensä kuntoon, jos hänellä olisi siihen varaa. Yksi terapiakäynti maksaa noin 100 euroa.
– Kun en ole mikään kauhean rikas, vaan tavallinen ihminen, niin rahaa ei ole kylvää ihan noin vain mihin tahansa.
Kela-korvauksenkin jälkeen asiakkaalle jää maksettavaa noin neljäkymmentä euroa käyntikerralta. Laajalahti ajatteli, että koska hän tarvitsee apua pysyäkseen työkykyisenä ja kunnossa, rahat on järjestettävä.
– Ajattelin, että keittelen sitten vaikka makaronia.
Maailmaa uhkaa mielenterveyspommi – terapiatakuu Suomeen?
Helinä Laajalahden ponnistelut avun saamiseksi ovat monelle tuttuja.
Terapiatakuun (siirryt toiseen palveluun) tarkoitus on taata kaikille ihmisille nopea hoitoon pääsy julkisessa terveydenhuollossa lompakon paksuuteen tai statukseen katsomatta.
Terapiatakuu pitää ottaa käyttöön nyt tai ei koskaan, mielenterveysjärjestöt sanovat.
Myös Maailman terveysjärjestö WHO on varoittanut koronapandemian seurauksena maailmanlaajuisesta mielenterveyspommista, jonka ehkäisemiseksi valtioiden (siirryt toiseen palveluun) tulee huolehtia siitä, että kansalaiset saavat ajoissa apua ja pääsevät nopeasti hoitoon.
Jo ennen koronaa vuosittain 800 000 ihmistä teki itsemurhan koko maailmassa. Suomessa itsemurhat lisääntyivät jo koronakeväänä.
– Kriisin jäljet voivat näkyä yhteiskunnassa pitkään, jos näihin ongelmiin ei nyt puututa ajoissa, hankepäällikkö Sinisalo sanoo.
Terapiatakuun mukaan apua mielenterveysongelmiin hakevalle pitäisi vastata kolmen päivän kuluessa ja hoitoon pitäisi päästä kuukauden sisällä ilman erikoislääkärin diagnoosia. Psykoterapiaa tai muuta psykososiaalista hoitoa pitäisi saada terveyskeskuksissa, ja sen pitäisi olla ilmaista.
Hoitoon pitäisi päästä kaikkien, eli myös niiden, joilla ei ole rahaa maksaa kallista terapiaa.
– Nyt esimerkiksi Kelan kuntoutuspsykoterapiaan pääseminen voi kestää puolesta vuodesta vuoteen, sanoo hankepäällikkö Turkka Sinisalo.
Nopea apu säästäisi rahaa ja terapeutteja riittäisi kaikille
Kansalaisaloitetta käsiteltiin alkuvuodesta (siirryt toiseen palveluun) ministeriössä. Tuolloin päätettiin, että hallitus pohtii terapiatakuuta samassa yhteydessä, kun se valmistelee kaikkea perusterveydenhuoltoa koskevaa hoitotakuuta. Sen mukaan perusterveydenhoitoon pitäisi päästä nykyisen kuukauden sijaan seitsemässä päivässä.
Hoitotakuun käsittely on kuitenkin viivästynyt. Mielenterveysjärjestöt pelkäävät nyt, että terapiatakuun käsittely lykkääntyy ja jää koronan ja soteuudistuksen jalkoihin.
– Terapiatakuu on käsiteltävä ja toteutettava muuta hoitotakuuta aikaisemmin, jos hoitotakuuta ei käsitellä tämän vuoden puolella, Sinisalo sanoo.
Kansalaisaloitteessa vaaditaan myös rahoitusta sille, että terveyskeskuksiin koulutettaisiin ja hankittaisiin lisää terapeutteja sekä alettaisiin tarjota muun muassa lyhytterapiaa.
Laskelmien mukaan terapeutteja riittäisi kaikille tarvitseville täydennyskoulutuksella. Nopea apu säästäisi myös rahaa ja lyhentäisi terapian kestoa.
– Terapiatakuun avulla saisi vaikuttavaa hoitoa, myös psykoterapiaa niin, että ei jäädä odottelemaan ongelmien tai häiriöiden kroonistumista, Suomen Mielenterveys ry:n johtaja Outi Ruishalme sanoo.
– Psykoterapeuttikoulutuksen pitäisi tulla osaksi julkista koulutusjärjestelmää ilmaiseksi kuten muukin yliopistokoulutus. Psykoterapeutiksi opiskeleminen maksaa kymmeniä tuhansia euroja, Ruishalme sanoo.
Perhe- ja peruspalveluministeri Krista Kiuru ei näytä vihreää valoa mielenterveysjärjestöjen vaatimukseen, että terapiatakuualoite käsiteltäisiin ennen hoitotakuu-uudistusta.
Hoitotakuun valmistelutyö etenee, mutta ministeri myöntää koronapandemian vaikuttaneen sen aikatauluun. Luonnos kuitenkin lähetetään lausuntokierrokselle mahdollisimman pian.
Kiuru toteaa sähköpostivastauksessaan, että koronapandemian pitkittyminen ja Vastaamon tietomurto saattavat lisätä terapiapalvelujen tarvetta.
– Tilannetta on seurattava tarkkaan. Suomessa on jo varsin hyvät mahdollisuudet saada apua tukea antavien keskustelujen, omahoito-ohjelmien ja sähköisten, niin sanottujen nettiterapioiden avulla. Perusterveydenhuollon kautta saatavia lyhyitä terapioita ja interventioita tarvitaan kuitenkin lisää.
Helinä Laajalahti toivoo, että ihminen otettaisiin tosissaan jo terveyskeskuskessa, eikä avun saamista sälytettäsi potilaan vastuulle. Matti Myller / Yle
Neljän vuotta avunpyynnöstä: «Terapia ei ole luksuspalvelua, vaan hoitoa»
Muutaman kuukauden sähköpostirumban tuloksena Helinä Laajalahti sai vastuksen eräältä terapeutilta, joka kertoi, että hänellä on mahdollisuus ottaa syksyllä uusia Kela-asiakkaita. Hän sai sovittua tutustumiskäynnin, joka piti maksaa itse.
Laajalahti päätti aloittaa terapian. Mistä hän tiesi, että terapeutti oli hänelle sopiva?
– Siitä, että hän otti minut ylipäätään vastaan, hän naurahtaa.
Vaikka Kelan kuntoutusterapia ei Kelan virallisen määritelmän mukaan ole sairauden hoitoa, Laajalahdelle se ainakin on sitä, koska muuta ei ollut tarjolla.
– En minä pidä pään sisäisten asioiden tonkimista mitenkään hauskana ajanvietteenä tai luksuspalveluna. Jos haluaisin vain jutustella, voisinhan minä viettää aikaa ystävieni kanssa, hän sanoo.
Vaikka avun saamiseen kesti neljä vuotta, Laajalahti on helpottunut siitä, että terapeutti löytyi suhteellisen nopeasti, alle puolessa vuodessa, vieläpä juuri ennen Vastaamo-kohua.
Laajalahti ei osaa vielä sanoa millaista apua terapiasta on, mutta sen hän sanoo, että hoitoa olisi pitänyt saada aiemmin.
– En olisi ehkä pudonnut niin syviin vesiin, jos olisin saanut tämän prosessin omassa päässäni käyntiin aiemmin, hän pohtii nyt.
Большое депрессивное расстройство (БДР) характеризуется разнообразием клинической картины. К сожалению, проведённые исследования, целью которых было изучение связи между биологическими механизмами и симптомами депрессии, не позволили выделить подгруппы данного расстройства. Однако, за последнее десятилетие было обнаружено, что иммунная система играет не последнюю роль в патогенезе БДР. Так, у пациентов с депрессией обнаруживаются увеличение в сыворотке крови воспалительных цитокинов, С-реактивного протеина (CRP), лейкоцитоз, моноцитоз, а добавление к лечению противовоспалительных препаратов улучшает состояние. Более того, наблюдается усиление экспрессии провоспалительных генов у пациентов с биполярным расстройством, униполярный депрессией, послеродовым психозом и эндокринными аутоиммунными заболеваниями (например, у пациентов, страдающих диабетом).
На сегодняшний день исследования, направленные на изучение связи иммунного статуса с суицидальным риском, детской травмой, немногочисленны и проведены на основе небольшого количества респондентов. В августе 2020 года в журнале Translational Psychiatry было опубликовано исследование Carmen Schiweck et all. Его авторы изучили экспрессию провоспалительных генов у пациентов с БДР в зависимости от пола, возраста, тяжести заболевания, уровня суицидального риска и наличия детской травмы в анамнезе. Они предположили, что up-регуляция этих генов будет различной у пациентов с разной степенью тяжести депрессии, с и без детской травмы, с разным суицидальным риском.
Для своей работы авторы воспользовались базой данных межгруппового исследования по типу случай-контроль EU-funded MOODINFLAME study, направленного на изучение маркеров воспаления, которые могли бы использоваться для диагностики, лечения и профилактики расстройств настроения. В нём приняли участие респонденты без признаков воспалительных и других соматических заболеваний, не принимающие лекарственные препараты, влияющие на иммунную систему и настроение. Для того, чтобы определить влияние экспрессии генов в моноцитах, а также её связь с возрастом, полом, индексом массы тела, тяжестью депрессии, суицидальным риском, детской травмой респондентов авторы измерили уровни IL-6, CRP в сыворотке крови. Для своего исследования авторы отобрали 197 человек для основной группы и 151 человек для группы контроля.
В результате было обнаружено, что у респондентов с БДР уровень IL-6 и CRP был повышен. Пациенты с детской травмой в анамнезе имели средний или высокий риск суицида, тогда как респонденты без детской травмы либо не имели его, либо он был низким. Помимо этого, авторы выделили 17 генов, экспрессия которых оказалась достоверно повышенной у респондентов с БДР.
После этого респонденты были разделены на три группы, в зависимости от регуляции провоспалительных генов: высокий уровень up-регуляции, смешанный уровень up-регуляции, down-регуляция. Оказалось, что пациенты из первых двух групп имели более высокий суицидальный риск, и большая часть из них столкнулась с детской травмой. Зависимости вида регуляции от пола, возраста, индекса массы тела, тяжести депрессии обнаружено не было.
Затем авторы провели кластерный анализ генов. Им удалось выделить группу генов, ответственных за регуляцию продукции основных цитокинов. Оказалось, что у пациентов с суицидальным риском была повышена экспрессия генов, ответственных за выработку IL-6, IL-1A, IL-1B. Какой-либо ассоциированности между цитокинами и детской травмой обнаружено не было.
У пациентов с отсутствием суицидального риска, без детской травмы в анамнезе была обнаружена down-регуляция провоспалительных генов. У респондентов из группы контроля, подвергшихся детской травме, авторы не обнаружили никаких изменений в цитокинов профиле. Таким образом, генетические паттерны при БДР различаются у пациентов с данным заболеванием, и исходя из иммунологического статуса возможно выделение её различных фенотипов.
Увеличение экспрессии генов моноцитов у пациентов с БДР, усиление up-регуляции у пациентов с детской травмой в анамнезе свидетельствует о связи данного фактора с иммунной системой. Возможно, иммунная система является «посредником» между детской травмой и депрессией. Так как не было обнаружено влияния детской травмы на моноциты в группе контроля, то можно предположить, что она является дополнительным фактором, усугубляющим состояние иммунной системы при депрессии.
Обнаружение авторами ассоциаций воспалительных реакций с суицидальным риском соответствует результатам ранних исследований. Их участники демонстрировали увеличение в сыворотке крови уровня не только IL-6, но и IL-1betta, в анамнезе были госпитализации в инфекционный стационар. Однако, отсутствие ассоциированности уровня IL-6 от активации моноцитов говорит о том, что в развитии воспалительной реакции играют роль и другие иммунные клетки, например, Т-хэлперы, макрофаги. Связь суицидального риска с воспалительными реакциями при БДР подтверждается исследованиями, направленными на изучения уровня белка-транлокатора TSPO – показателя нейровоспаления. В них обнаруживалось, что его уровень увеличивался при повышении суицидального риска.
Таким образом, новое исследование открывает возможности в изучении влияния противовоспалительной терапии для лечения БДР. Однако, следует помнить, что пациенты с down-регуляцией могут быть резистентными к данным препаратам. Будущие исследования должны быть направлены на сравнение эффективности противовоспалительных средств и антидепрессантов. И для достоверного результата в них следует разделить респондентов на группы в зависимости от наличия в анамнезе детской травмы и степени суицидального риска, так как эти показатели влияют на иммунные реакции во время депрессии.
Автор перевода: Вирт К.О.
Источник: Carmen Schiweck, Stephan Claes, Lukas Van Oudenhove, Ginette Lafit, Thomas Vaessen, Gommaar Op de Beeck, Raf Berghmans, Annemarie Wijkhuijs, Norbert Müller, Volker Arolt, Hemmo Drexhage, Elske Vrieze. Childhood trauma, suicide risk and inflammatory phenotypes of depression: insights from monocyte gene expression. Translational Psychiatry. http://psyandneuro.ru
http://psyandneuro.ru
Медитация дня
Вы можете потратить вечность в поисках Истины и Любви, Понимания и Доброты, умоляя Бога и людей помочь вам, и всё впустую. Вы должны начать с себя. Это неумолимый закон. Вы не можете изменить отражение, не изменив лица.
Моя жизнь разделилась на «до» и «после» рождения дочери. Раньше я была энергичная, яркая. После родов стала носить темную одежду, сил ни на что нет, не знаю, чего хочу. Роды были сложные. В итоге мне сделали экстренное кесарево сечение… Несколько месяцев спала в сутки часов по 5. Вела дневник питания, потому что обнаружила, что не помню — что и когда ела, и не понимаю — голодна я или нет. Были осложнения после родов, кровотечения. Гуляла редко, мало, вокруг дома. Дочка плакала в коляске. Иногда просто не было сил. Первый год я жила словно на автомате. Вечный день сурка. В какой-то момент решила, что выжила в родах случайно и места в жизни мне нет. Мне оставалось либо смириться и дальше существовать, либо найти свое место заново и научиться жить. Выбрала второе. Учимся с мужем понимать друг друга. Разговариваем. Он готов решать возникающие проблемы, искать решения. Но я не всегда могу здраво мыслить. Виню мужа, родителей, друзей в том, что бросили меня одну, когда мне нужна была помощь. Хотя сама в то время о помощи не просила. Говорила себе, а иногда слышала от других: «Все рожают, воспитывают, чего тут такого? Разве сложно гулять каждый день? Это важно для ребенка! У всех бывают сложности, как-то люди справляются». Как перестать обвинять мужа? Что начать делать самой? К какому психологу обращаться — к семейному с мужем или поработать над проблемами индивидуально? 
«Tuntuu, että apua saa vain, jos uhkaa tappaa itsensä», sanoo yli 40 hakemusta eri terapeuteille kirjoittanut nainen – hoitoon on yhä vaikea päästä, eikä terapiatakuu etene
Большое депрессивное расстройство (БДР) характеризуется разнообразием клинической картины. К сожалению, проведённые исследования, целью которых было изучение связи между биологическими механизмами и симптомами депрессии, не позволили выделить подгруппы данного расстройства. Однако, за последнее десятилетие было обнаружено, что иммунная система играет не последнюю роль в патогенезе БДР. Так, у пациентов с депрессией обнаруживаются увеличение в сыворотке крови воспалительных цитокинов, С-реактивного протеина (CRP), лейкоцитоз, моноцитоз, а добавление к лечению противовоспалительных препаратов улучшает состояние. Более того, наблюдается усиление экспрессии провоспалительных генов у пациентов с биполярным расстройством, униполярный депрессией, послеродовым психозом и эндокринными аутоиммунными заболеваниями (например, у пациентов, страдающих диабетом).