Опубликовано Оставить комментарий

Неважно, чего будет больше: горя или радости.

Записки гадкого утенка : Померанц Григорий : 9785751614812 - Troyka OnlineГоворят, что дуракам счастье. Это верно, хотя и совсем не просто. Первый смысл: в счастье есть что-то от удачи, от глупого везения. Но иная душа может и в неудачах найти себя, а быть собой – тоже счастье, великое (к сожалению – редкое) счастье. «Господи, душа сбылась. Умысел твой самый тайный», — писала невезучая Марина Цветаева. И на сто лет раньше нее – Тютчев:

Когда на то нет Божьего согласья,

Как ни страдай она любя,

Душа, увы, не выстрадает счастья,

Но может выстрадать себя.

Я не хочу, чтобы моим молодым друзьям непрерывно везло. Дерево, выросшее под ветром и дождем, лучше оранжерейной пальмы. В нем больше внутреннего напряжения, жизни, красоты. Нельзя закалить клинок, не погружая его то в жар, то в холод. Неважно, чего будет больше: горя или радости, страдания или восторга. Лишь бы сбывалась душа. Лишь бы мера страдания не превысила ее меру, не сломила, не свела с ума. Иов вынес свой жребий. Дьявол, играя случаем, посылал ему горе за горем – но в конце заговорил Бог. В жизни так не всегда, и встреча с богом уходит в посмертие. Но библейский Иов настрадался до ликования здесь, на земле. Так именно кончается Книга Иова, жившего на земле Уц. И именно это, по-моему, задумано Богом (хотя не всегда выходит). Несбывшаяся душа хоть и наталкивается на счастье, почти непременно упустит его или не заметит. Выстрадавшая себя – находит, как быть счастливой нипочему и давать это счастье всем, кто подберет. И вот здесь второй смысл поговорки: счастье невозможно без простодушия, доходящего даже до глупости. Счастье дается только тем, кто не перегружен целями, заботами, кто вышвырнул их вон и поплыл по реке жизни. Мудрость здесь совпадает с глупостью. «Если не будете, как дети, не войдете в Царство».

Померанц Г. Записки гадкого утенка. М.-Спб, Центр гуманитарных инициатив, 2017. С. 307-308.

Опубликовано Оставить комментарий

Самая разрушительная эмоция.

Ученые выяснили, зачем человеку нужно чувство стыда - Российская газетаОсознать, что стыд — это эмоция сугубо человеческая и социально обусловленная. У животных стыд отсутствует.

Понять, на что опирается Стыд? Стыд, как эмоция опирается на страх оценки. Эта эмоция ставит внешние интересы выше внутренних.

Стыд, часто вынуждает подавить личные потребности, в угоду групповым представлениям о том, что красиво, хорошо или допустимо, для сохранения принадлежности к этой группе.

Стыд — хранитель группового комфорта. Он следит за тем, чтобы индивидууму в сообществе/группе было стабильней и комфортней, чем без неё.

Сформировался Стыд как инструмент для получения места в групповой иерархии.

 

Эта эмоция контролирует, чтобы человек был комфортным для её членов. Человека, Стыд застраховывает от отвержения, помогает слиться с группой, не выделяться, чтобы не вызвать осуждения и отвращения, и не быть изгнанным. Косвенно, Стыд направлен на то, чтобы контролировать хорошую репутацию: прослыть «милым» для статусного продвижения «прильнув» к сильным.

Это  было актуально, когда изгнание из группы или потеря связей с важными её членами, грозила голодной смертью в одиночестве. Поэтому, этот рефлекс так легко вырабатывается у маленьких детей при осуждении их родителями — ведь без родителей им не выжить.

 

Осознать разрушительность и неактуальность этой эмоции в большинстве случае

Стыд — самая разрушительная эмоция, это хорошо надо помнить.

Стыд — это одна из разновидностей страха. Того страха, который создаёт аутоагрессию.

Аутоагрессия — это активность, направленная на сознательное или бессознательное причинение себе вреда, через запрет проявляться.

Не вышедшая наружу активность, направленная на подавление своих физиологических процессов и угнетение жизненных функций. Стыд разрушает именную систему, подавляет интерес к проявлению себя в миру. Причём, подавление может происходить во всех сферах: физиологической, эмоциональной, интеллектуальной и в творчестве.

 

Что делать, чтобы снизить или убрать давление этой эмоции?

Стыд лечится повышением образованности в изучении механизмов здорового функционирования физической и эмоциональной природы. То есть, изучая как действуют в нас природные силы и рефлексы: чувства, эмоции, моторика движений, тембр речи, темперамент, желания и, конечно, наша физиология.

Человек открытая система. В него, как и в любую живую систему, что-то поступает непрерывно и из него что-то выделяется постоянно.

Изучая, как зарождаются и зачем действуют в нём навигационные и охранительные силы физической и эмоциональной природы, какие причины и механизмы активируют тело к действию, перистальтике, выделению, выражению эмоциональной реакции отторжения того, что отработано или не полезно ему, мы можем убедится в мудрости тела и так принять целесообразность собственных естественных проявлений.

 

Реабилитировать ценность собственной реактивной и импульсивной природы.

Воспринимать математическую эстетику целесообразности природных механизмов и видеть в них собственное природное совершенство.

Умение увидеть глубокую целесообразность в собственных физиологических проявлениях, через смещение фокуса внимания на то, как мудро природа устроена, с того, как что воспринимается обществом.

Постигать невидимый, глубокий смысл каждого своего эмоционального порыва и держать его в фокусе, первичной значимости. Придавая мудрости тела большую значимость, нежели страху внешней оценки.

Управление собственным вниманием, через смещение фокуса с внешнего проявленческого на внутреннее смысловое, исцеляет тело и реабилитирует ценность человека. Это — укрепляет индивидуума в его праве на собственную аутентичную идентичность.

 

Проработка чувства стыда, не только исцеляет и освобождает блоки физиологии, но и учит опираться на себя и Природу в себе.

Рассмотреть мудрость и целесообразность каждого нашего рефлекса и/или эмоционального импульса, как диалога Природы с нашим Интеллектом.

Увидеть старшинство и главенство наших, соматического и эмоционального  интеллектов, над ментальным, менее древним, через фразу: «мир мудрее».

Признать в этом природную заботу мира о нашей выживательности.

Рассмотреть Природу, как достойную для принадлежности Группу, которой можно и стоит вручить себя — мы воссоединяемся с собой. Признав первичность своей природной принадлежности, мы восстанавливаем свою целостность, воссоединяясь, одновременно, со своей внутренней фактической правдой и Целым Миром. Так мы расставляем «всё на свои места», реабилитируя первичность собственной природной принадлежности. По факту наличия тела, мы всегда являемся ей принадлежащими, но отодвигая это на второй план, в угоду социально ролевым статусным играм — теряем связь с собственной правдой и доверием жизни, которая сформировала нас ещё в утробе, качественным и жизнеспособным. Задвигая на задний план, собственные природные сигналы, в угоду собственным умозаключениям, мы оправдываем акты насилия над собой и претендуем на конкуренцию с мудростью природы, за что жестоко расплачиваемся, болезнями и актами агрессии внешней. Стратегия подавления собственных природных побуждений, в угоду опоры на зыбкое социальное признание, приводит к хроническим неврозам и соматическим расстройствам.

 

Принимая же вторичность социальной динамики, мы сохраняем глубокую связь со своими природными корнями и здоровьем, и прибываем в постоянном глобальном доверии к жизни. Так восстанавливается подлинная идентичность и фундаментальные основы здоровья и счастья. Осознание подлинной иерархии живых природных и неживых социальных систем, обеспечивает смелость и спокойную уверенность в авторском проживании своей жизни и доверие к собственному внутреннему миру.

Наталья Валицкая Украина, г. Киев Психолог

psy-practice.com

Опубликовано Оставить комментарий

Кристи Тейт. Я боюсь умереть в одиночестве.

«Я боюсь умереть в одиночестве»: история групповой терапии длиной в 7 летОдни люди не готовы обращаться к психотерапевту, так как не хотят делиться неловкими, стыдными или глубоко личными переживаниями с чужим человеком. А другие выносят их на суд целой группы незнакомцев — тех, кто тоже пришел за помощью к специалисту. Как работает этот вид психотерапии? Какие проблемы помогает решить? Об этом рассказывает Кристи Тейт в книге «Группа. Как один психотерапевт и круг незнакомцев спасли мне жизнь» (Бомбора, 2022). Мы публикуем главу из нее.

Эндрю Барли позвонил мне ни с того ни с сего. Я запомнила его по одной праздничной вечеринке как тихого парня с лазурно-синими глазами, который смеялся моим шуткам. Я согласилась встретиться с ним за бранчем. Сидя над яичницей и картошкой, я разглядывала его загрубелые руки и стрижку — почти маллет. Нравился ли он мне?

Интуитивный ответ — «нет». У нас не было ничего общего, ноль влечения, и я не могла отделаться от мыслей о прическе в стиле восьмидесятых, которую он, кажется, носил без тени самоиронии. Но я затолкала это «нет» под ребра списком позитивных качеств: добрый, платежеспособный, трезвый и заинтересованный во мне.

Ну и что, если он не любит читать? Ну и что, если его не интересуют никакие текущие события, не имеющие отношения к перспективам «медведей» в Суперкубке? Ну и что, если мое тело содрогается от сопротивления, когда он берет меня за руку по пути к машине?

На второе свидание Эндрю предложил ужин у себя дома

Пятничная транспортная пробка еле-еле ползла по Вестерн-стрит на пути к его новому кондо в Роджерс-парке. Расстроенная тем, что мы простояли подряд два зеленых светофора, не сдвинувшись ни на сантиметр, я стукнула кулаками по рулю и заорала во всю мочь легких. Я вопила так долго и так громко, что следующие два дня ходила охрипшая.

Мне не хотелось ехать домой к Эндрю, но я заставила себя сказать «да», потому что «нет» означало бы сознательное желание одиночества. «Эндрю — славный парень! — кричала я себе. — Дай ему шанс!» Как я могу утверждать, что одинока до отчаяния, а потом крутить носом, отказываясь от свидания с хорошим непьющим мужчиной?

Проведя для меня экскурсию по своей модной, со вкусом оформленной квартире с одной спальней, Эндрю сунул запекаться на гриле две куриные грудки и выложил пакет готового салата в керамическую миску, полив его соусом. Я улыбнулась честным стараниям, несмотря на то что у меня в животе все горело от слова «нет», которое жаждало подняться и вылететь изо рта.

Мы сидели на диване, поставив тарелки на колени и вежливо болтая о его работе и моей семье в Техасе. Когда я смотрела ему в лицо, дурацкий маллет был незаметен, но разговор шел так, словно кость терлась о кость: никакой естественной текучести. Обоим было далеко как до остроумия, так и до очаровательности.

Это не то, чего я хотела: пересушенные куриные грудки с «достаточно хорошим» мужчиной, с которым я едва могла разговаривать

Когда мы закончили есть, я запаниковала. Тем для светской беседы больше не было, поэтому я рванулась к нему и прижалась губами к его рту, надеясь, что поцелуй сможет заронить какую-то искру — что-то такое, что сумеет заставить меня захотеть быть с ним.

Глаза Эндрю расширились сперва от неожиданности, потом от возбуждения. Он ответил на поцелуй. Я превратилась в механическую куклу без тепла, без сердца. Я хотела вернуться домой и ненавидела себя за это. А еще себя за то, что отвергала Эндрю по всяким дурацким причинам — вот вроде его стрижки. И неудивительно, что я вечно одна: я же стерва.

«Нет» пульсировало в моем нутре, но я упрямо заталкивала его вглубь. Вот передо мной сидит отличный парень, и если он не нравится мне, если я не западаю на него, виновата в этом только я сама.

— У тебя есть презерватив? — спросила я. Может, удастся вырваться из этой тупиковости сексом. И интим заставит меня ощутить влечение.

Я до сих пор была в свитере, лифчике, трусах, джинсах, носках и ботинках. Красная фланелевая рубашка Эндрю была туго заправлена под джинсы с ремнем. Ботинки до сих пор зашнурованы. Переходить от благонравного девяностосекундного поцелуя взасос к соитию было примерно так же обоснованно и логично, как пойти и ограбить местный 7-Eleven.

Но ни у него, ни у меня не было ни навыков, ни желания притормозить и разобраться, что, черт возьми, на самом деле происходит

Не было музыки. Не было романтического освещения. Никаких приятных ароматов, если не считать периодически наплывавших волн запаха пережаренной курицы. Эндрю стащил с себя джинсы и натянул презерватив. Я спустила джинсы с бедер.

Он двигался на мне. Я прикусила нижнюю губу и уставилась в потолок. Ядовитые мысли мелькали в голове: «Это все, что ты получишь. Ты никогда ничего не почувствуешь. Ты сломанная. С неправильной насечкой». Когда я моргнула, из глаз покатились слезы. Я удержала рыдание и стала составлять историю, которую буду рассказывать группе: «Смотрите, что я сделала. Теперь до вас дошло? Это серьезно!»

Эндрю никак не мог войти. Снова тупиковость. Я приподняла бедра, чтобы обеспечить ему более удобный угол проникновения и ускорить процесс. Три-четыре фрикции — и все закончилось. Я не ощущала ничего, кроме монотонной ненависти к себе. Даже ритм дыхания не изменился.

Как раз когда он кончал, у него звякнул телефон. Какое-то ЧП на работе. Эндрю торопливо натянул штаны.

— Извини, мне надо ехать.

А я даже не узнала, где он работает.

Вернувшись в машину, я набрала номер доктора Розена. Рассказала его автоответчику о куриных грудках, о «нет» в моем нутре, о сексе, который я инициировала.

«Я пыталась вам рассказать. Пожалуйста, услышьте меня»

Четыре дня спустя в группе: мой взгляд сцепился со взглядом доктора Розена. Руки сжимались в кулаки от ярости. Со сколькими еще мужчинами я должна трахнуться, чтобы он начал воспринимать меня всерьез? Что нужно сделать, чтобы стереть с его лица эту усмешку?

— Вы думаете, я вас не вижу, — сказал доктор Розен.

— Вы понимаете, какую дикую боль я испытываю?

— Кристи, я понимаю, как вам больно.

— Вы можете мне помочь?

— Да.

— Что мне нужно делать?

— Вы уже это делаете.

— Этого недостаточно!

— Нет, достаточно.

— Это больно! — я врезала кулаками по подлокотникам кресла. — Мне больно.

— Я знаю.

— Я больше не хочу так трахаться никогда!

— Вы и не должны больше так трахаться никогда.

— Этого недостаточно!

— Кристи, этого достаточно.

Каким образом этого могло быть достаточно? Вечер с Эндрю был катастрофой на всех возможных уровнях, и я была виновата. Однако у меня энергичный терапевт и пять членов группы поддержки, предположительно направляющие мою жизнь к лучшему.

— Какой смысл во всем этом? Если в результате получается только новый дерьмовый секс и отсутствие контакта!

— Вы еще не пришли к результату, — возразил доктор Розен. — Но вы на пути к нему.

Я резко махнула рукой, обводя комнату.

— Как такое может быть, что все они готовы, а я нет? — У каждого из членов группы был под боком партнер, рядом с которым он засыпал каждую ночь. — И сколько времени это потребует?

Мне представилось, как я старею и дряхлею, все дожидаясь, пока терапия каким-то чудом преобразит жизнь

— Я не знаю, сколько времени это потребует. Вы умеете радоваться тем шагам, которые уже сделали?

Нет, я не умела. Я не хотела радоваться, пока не пойму, сколько еще их осталось, этих шагов. Осознание, что к психическому здоровью, ради которого я трудилась, нет коротких путей, сокрушало мой дух. Я посвятила группу в свое одиночество и тайные ритуалы питания. Это были мои излюбленные и давние адаптивные механизмы. Теперь на каждое взаимодействие, включая все до единого свидания, я должна отваживаться без основной защиты.

В теории звучало здраво, но этим утром в группе ощущалось как жгучее, непоправимое поражение. Больше не будет утешения в яблочном обжорстве, не будет бегства в герметично запечатанную жизнь. Будет яркий прожектор взглядов доктора Розена и сотоварищей по группе, освещающий все недостатки, но никакой тайной пещеры, чтобы затолкать туда мои чувства.

И поэтому я вывалила их прямо там, сидя в кресле: я рыдала о том, как мне одиноко и страшно, что моя жизнь никогда по-настоящему не изменится или, того хуже, для настоящих перемен потребуется больше, чем я смогу дать.

И если бы этот сеанс не закончился в девять, уверена: я могла бы проплакать до самого обеда.

Кристи Тейт «Группа. Как один психотерапевт и круг незнакомцев спасли мне жизнь» (Бомбора, 2022)

https://www.psychologies.ru/

https://www.psychologies.ru/