Сегодня мы поговорим о психологических травмах, иногда, в житейской психологии, последствия этих травм называют «психологическими комплексами». И в первую очередь речь пойдет о детских психологических травмах и о том, какое влияние они оказывают на дальнейшую взрослую жизнь.
Психологическая травма – реактивное психическое образование (реакция на значимые для данного человека события), вызывающее длительные эмоциональные переживания и имеющее длительное психологическое воздействие. Причиной травмы может стать любое значимое для человека событие, а источников существует огромное количество:
Семейные конфликты.
1. Тяжёлые болезни, смерть, гибель членов семьи.
2. Развод родителей.
3. Гиперопека со стороны старших.
4. Холодность внутрисемейных отношений и отчуждение.
5. Материально-бытовая неустроенность.
Знает ли человек о своих психологических травмах? Одного знания оказывается недостаточно. Люди обращаются за психологической помощью относительно своих негативных переживаний или неконструктивных способов поведения, но не связывают свое нынешнее состояние с психологическими травмами, особенно детскими. В большинстве случаев психотравмирующее воздействие носит неявный, скрытый характер. Речь идет, как правило, о неспособности ближайшего окружения, прежде всего матери, обеспечить для ребенка атмосферу доверия и эмоциональной защищенности. Травмирующая ситуация может скрываться за внешне вполне благополучной домашней обстановкой, в частности, за ситуацией гиперопеки и гиперпротекции, когда никто даже и не подозревает о том, что в отношениях родителей с детьми не хватает очень важных чувственных и поведенческих компонентов. Значимые родительские фигуры часто сами страдают различными формами личностных расстройств, постоянные конфликты в семье, напряженные отношения, признаки домашнего и психологического насилия препятствуют полноценному эмоциональному взаимодействию в семье и, как следствие, – нормальному психическому развитию потомства.
Известный психолог Эрик Берн предложил идею о «жизненных сценариях», которые диктуют нам наши поступки и наше поведение в целом. Это бессознательный жизненный план, который мы позаимствовали у родителей, и который создает нам иллюзию контроля над ситуацией и жизнью. Обычно к 7 годам этот сценарий уже заложен, и в дальнейшем человек строит свою жизнь во многом обусловленный влиянием этого бессознательного сценария. Решая свои жизненные проблемы, человек вынужден решать проблемы своих родителей, своих бабушек и дедушек. Нужно понимать, что это не детальная точная копия родового сценария, но общее направление и постоянная работа над ошибками, своими и своих предков.
Эта ситуация усугубляется в девстве директивными посланиями родителей своему ребенку, когда родители из «благих намерений» внушают своему чаду установки как нужно жить.
Директива – это скрытое приказание, неявно сформулированное словами или действиями родителя, за неисполнение которого ребенок будет наказан. Не явно (поркой или подзатыльником, молчаливым шантажом или руганью), а косвенно — собственным чувством вины перед родителем, давшим эту директиву. Причем истинные причины своей вины ребенок не может осознать без посторонней помощи. Ведь именно исполняя директивы, он чувствует себя “хорошим и правильным”. Главной директивой, в которую можно было бы включить все остальные, является: “Не будь самим собой”. Человек с этой директивой постоянно неудовлетворен собой. Такие люди живут в состоянии мучительного внутреннего конфликта. Остальные приведенные ниже директивы поясняют это. Вот краткие примеры таких директив (их можно насчитать десятки и очень подробно разбирать каждую из них):
“Не живи”. Как много проблем ты нам принес, появившись на свет.
“Не верь самому себе”. Мы лучше знаем, что тебе нужно в этой жизни.
“Не будь ребенком”. Будь серьезным, не стоит радоваться. И человек, став взрослым, никак не может научиться полноценно отдыхать и расслабляться, так как чувствует вину за свои “детские” желания и потребности. Ко всему прочему, у такого человека стоит жесткий барьер в общении с детьми.
“Не чувствуй”. Это послание может передаваться родителями, которые сами привыкли сдерживать свои чувства. Ребенок приучается “не слышать” сигналы своего тела и души о возможных неприятностях.
“Будь самым лучшим”. Иначе ты не сможешь быть счастлив. А так как невозможно быть самым лучшим во всем, то и не видать этому ребенку счастья в жизни.
“Никому нельзя верить, – уж вы мне поверьте!”. Ребенок приучается к тому, что окружающий мир является враждебным и выживает в нем только хитрый и вероломный.
“Не делай”. В результате ребенок боится принимать какие-либо решения самостоятельно. Не зная, что безопасно, испытывает трудности, сомнения и чрезмерные опасения в начале каждого нового дела.
Но насколько сильно влияют психологические травмы на сегодняшнюю жизнь?
Я лишь приведу два примера, которые подтверждены научными исследованиями, хотя исследований гораздо больше. Всемирная организация здравоохранения провело исследование среди людей, у которых в детстве были какие-либо психологические травмы. Оказалось, что таким людям гораздо труднее сделать карьеру, чем тем, у кого в детстве не было сильных эмоциональных потрясений.
Оказывается, расстройства психики в детстве приводят к замедлению социального развития человека – ему становится сложнее заводить друзей, адаптироваться к новым коллективам и уживаться с людьми. По словам доктора Норито Каваками из университета Токио, возглавлявшего научную группу, которая проводила исследование, ученые нашли четкую взаимосвязь между случавшимися в детстве депрессиями, недостатком внимания, пережитыми случаями физического или психического насилия и низким уровням достатка во взрослой жизни. Результаты эксперимента справедливы и для мужчин, и для женщин. В ходе исследования были опрошены почти 40 000 человек из 22 стран, в возрасте от 18 до 64 лет. Ученые собирали информацию об уровне дохода, общественном положении, образовании каждого респондента, и при этом уточняли данные о состоянии психического здоровья опрошенных, начиная с рождения. Действительно, детские горести рождают желание замкнуться, отгородиться от мира, а успешную карьеру в большинстве случаев невозможно сделать в затворничестве…
Другое исследование проведенное специалистами из центра здоровья «BioMed Central» и опубликованное в журнале «Substance Abuse Treatment, Prevention, and Policy». Так в исследовании, проведенном под руководством доктора Тары Штрайн (Tara Strine) показано, что неблагоприятные события детства эмоциональные, физические или сексуальные травмы, могут стать причиной развития никотиновой зависимости. И в этом случае, лечение сигаретной аддикции необходимо начинать с терапии детских травм.
В исследовании приняло участие больше чем 7000 человек, приблизительно 50% из которых – женщины. Принимая во внимание ранее выявленные факторы риска, такие как употребление алкоголя и курение родителей, физические и эмоциональные травмы, произошедшие в детстве, достоверно заняли первое место в группе риска. Однако подобная картина наблюдалась только в женской выборке. Так женщины, в анамнезе которых, были выявлены травмирующие события детства, в 1,4 раза чаще подвержены данному пристрастию. У мужчин же, как полагают исследователи более широкий диапазон защитных и компенсаторных механизмов, которые еще только предстоит изучить. Результаты исследования показывают, что механизмом, провоцирующим связь между детскими травмами у женщин и тягой к табаку, является психологический стресс. Особенно велик риск у тех, кто пережил эмоциональное или физическое насилие.
Что же делать с детскими психологическими травмами?
Все мы родом из детства, поэтому несем в себе большое количество болезненных переживаний и неосознанных ран, которые всячески будут препятствовать здоровому гармоничному развитию личности человека. Эти переживания могут быть самыми разными и сопровождаться различными чувствами: вины, стыда, тревоги, страха, неполноценности, потерянности, недоверия, бессмысленности своего существования и пр. Чувство боли «защищает» от осознания этих травм, и человек искренне считает это своей особенностью характера. Потому что осознание приведет к необходимости пересмотра и переоценки слишком многих вещей в своей жизни. Здесь появляется страх, который сознательно и бессознательно препятствует излечению, блокирует его. Волевым усилием не избавиться от подобного страха, потому что расплатой за подобное усилие будет служить усиление контроля, и потеря своей витальности и жизненной энергии.
Многие виды психотерапий (в том числе гештальт-терапия)занимаются тем, чтобы человек развивал свою спонтанную способность к жизни, преодолевал барьеры и стереотипы, заложенные в прошлом. Характерной психологической особенностью славянского менталитета является то, что люди у нас терпят «до последнего». Что бы не случилось, мы будем «мужественно» терпеть, сносить, держать в себе до конца. В. Маяковский писал о таких людях: “Гвозди бы делать из этих людей! В мире бы не было крепче гвоздей”!!! На приеме у психолога или в психологической группе можно встретить молодых женщин, сломленных своими психологическими травмами, с блеклыми лицами, пустыми глазами и опущенными плечами. Некоторые из них выглядят совершенно безжизненно, раздавлено, обескровлено. Другие же напротив – настолько беспокойны и невротически возбуждены, что неспособны сосредоточиться на актуальном состоянии. Но все они помнят себя другой, не похожей на теперешнюю и не понимают как они стали такой. Внутренний психологический комфорт является сегодня одним из определяющих понятий современной жизни. Оказывается “ухаживать” за собой нужно не только снаружи, но и внутри. И достижения современной психологии достаточно легко и быстро позволяют делать это (это то, чего мы были лишены вплоть до 90х годов 20 века). К сожалению, многие люди у нас в стране относятся к этому с непониманием и недоверием, предпочитая терпеливо мучиться и страдать, полагая, что всё пройдёт само, думая, что к психологам, психотерапевтам и психоаналитикам только “психи” ходят лечиться. Но сегодня к психологам обращаются современные, умные люди, которые испытывают определенное личностно-психологические проблемы. Сегодня с помощью хорошего специалиста можно полностью освободить свой внутренний мир от нежелательных, мучительных последствий:
— любой эмоционально-душевной травмы,
— любой психотравмирующей ситуации, имевшей место в жизни (независимо от срока давности),
— любых тяжёлых или острых психоэмоциональных переживаний или воспоминаний,
— любых эмоционально-шоковых потрясений.
оригинал тут
Метка: симптомы депрессии
Шербото Токомбаев. Обретая себя, или немного об осознании потребностей.
В гештальт-терапии мы рассматриваем человека как целостную и самоорганизующуюся структуру. Сам факт нашего рождения подтверждает здоровый баланс между потребностями организма и внешней средой: действительно если бы у наших родителей что-то функционировало неправильно, то скорее всего, мы бы так и не появились на этот свет.
С самого рождения мы взаимодействуем с этим миром, регулируя отношения с ним для того, чтобы наша жизнь могла продолжаться дальше. Эти регуляции могут быть как осознанными так и находиться вне нашего осознавания. Нам необходимо дышать, есть, пить, общаться… и еще огромное множество различных интересных и не очень вещей. Это то, о чем в гештальт-терапии говорится как об «организмических потребностях», то есть о потребностях нашего организма.
К сожалению, мы часто путаем потребности нашего организма с теми желаниями, которые не имеют большого к этому отношения. Например, молодой человек мечтающий о новом спортивном автомобиле, совершенно не задумывается над тем что, возможно, его настоящая потребность состоит в том, чтобы понравиться девушке… Однако, если если бы он потратил энергию на контактирование с ней, то, возможно мы стали бы свидетелями создания крепкой и счастливой семьи.
А вместо этого мы сможем увидеть «счастливого» обладателя красного Ferrari. Ирония в том, что сколько бы спортивных суперкаров он себе не купил, его настоящая потребность так и не будет удовлетворена, потому что совсем не факт, что обладание автомобилем поможет ему в знакомстве и установлении отношений.
Для современного человека осознать свои истинные потребности является достаточно большой сложностью. Почему же так происходит?
Предоставим слово одному из уважаемых гештальт-терапевтов, Джею Левину:
[…]…Вы можете пойти в книжный магазин и найти множество книг по самопомощи, — «Как мне научиться изменять себя чтобы стать другим, лучшим человеком», «Что я могу сделать с собой чтобы стать лучше», и так далее, и тому подобное, что бы это не значило…
Но парадоксальная теория изменений не имеет ничего общего с этим.
Она просто утверждает, что мы были рождены в этой человеческой ситуации в здоровом виде и нам нет нужды быть отличным от того кем мы уже являемся.
Но что к несчастью происходит? С того самого момента, пока мы еще совсем маленькие, мы начинаем научаться, или вернее, нас учат тому, какими мы должны быть:
— Ты слишком много бегаешь;
— Не делай этого;
— Ты слишком озабоченный;
— Ты слишком взволнованный;
— Успокойся;
— Ты ешь слишком много… или слишком мало;
— Ты слишком много спишь… или ты недостаточно спишь;
— Ты должен быть таким… или ты должен быть таким..;
и так далее…
Мы научаемся всем этим правилам, и учимся быть теми, кем мы не являемся. Мы научаемся тому, как игнорировать наши потребности, наши организмические потребности.
В гештальт-терапии потребность никогда не является проблемой. Повторю: потребность никогда не является проблемой! Понимаете?
Вы будете удивлены, как много видов терапии вам скажут, что ваша потребность — проблема. Вам скажут: «Вы не должны быть такими!», «Вы не должны даже хотеть этого!», и они будут пытаться научить вас стать тем, кем вы не являетесь на самом деле, игнорируя ваши потребности.
Но мы знаем, что изменения случаются, когда вы становитесь тем, кем вы являетесь на самом деле. А вы становитесь тем кто вы есть, когда идентифицируетесь со своей потребностью.
Поскольку — вы это и есть ваша потребность. Вы целостны. А если кто-то говорит вам что ваша потребность проблема, получается что вы сами — проблема.
Мы воспринимаем это так: если мои потребности проблема, значит, я тоже проблема! И если я не хочу быть проблемой, то мне надо избавиться от себя… или я должен игнорировать проблему, защищаться от нее, уклоняться от осознавания своих потребностей, делать все что угодно кроме того, чтобы принимать свои потребности серьезно.
Потом мы начинаем притворяться кем-то другим. Все эти пути избегания осознавания потребностей которым мы научаемся, мы называем прерываниями. Фрейд называл это сопротивлениями. Это то, что стоит на пути осознавания себя такими, какие мы есть… […]
Осознавание потребностей дает нам возможность полностью реализовывать свои возможности, саморегулироваться, получая из среды все необходимое, путем устранения прерываний контакта с ней. Можно сказать метафорой: личность – это цветок, которому садовник не должен мешать расцвести. Даже если садовник — мы сами.
Материал взят из лекции, прочитанной Д. Левиным (Jay Levin) на семинаре посвященном парадоксальной теории изменений, который проходил в Бишкеке в феврале 2016 года.
Источник
Fanni-Lauran tarina.
Kaikki alkoi hiljaa, vähitellen. En enää jaksanut lähteä salille ja väsytti. En halunnut lähteä viettämään iltaa kavereiden kanssa ja kohta en olisi edes pystynyt. Alkoi ahdistaa ja mieli oli maassa. Uppouduin töihin ja yritin olla siinä paras. Itketti ja nukuin huonosti. En enää tehnyt mitään vapaa-ajalla.
En ymmärtänyt oloani. Kaikkihan oli hyvin. Elämässäni oli ollut paljon suuria muutoksia viimeisen vuoden aikana, mutta olin tehnyt ne mielelläni, hyvillä mielin, joten en osannut odottaa, ettäkö ne vaikuttaisivat minuun niin. Olin muuttanut pois kotoa ja lopettanut harrastustoimet. Olin elänyt vähän villimpää nuorisoelämää. Kaikkihan oli hyvin.
Vuoden 2010 ensimmäisinä päivinä menin lääkäriin, koska olin muljauttanut nilkkani. Keskustelin tohtorin kanssa ja aloin itkeä. Sanoin, etten ole nukkunut kahteen viikkoon, enkä muutenkaan voi hyvin. Minut saatettiin seuraavalle tohtorille, joka diagnosoi minulla masennuksen ja antoi lääkettä. Hän myös suositteli minulle käyntiä kuraattorin luona. Sain vähän sairaslomaa.
En minä syönyt niitä lääkkeitä. En uskonut, että mulla olisi ollut mitään masennusta. Miksi muka olisi? Kaikkihan oli hyvin. Helmikuussa lomaviikon jälkeen, vietettyäni viikko neljän seinän sisällä maanisesti piirtäen ja itkien, ymmärsin, ettei tämä ihan normaalia ole. Hain apteekista lääkkeen ja soitin ajan kuraattorille. Joka oli muuten ihan paska. Kuraattori kuunneltuaan minua tunnin verran kehotti hakemaan kirjastosta lastenhoito-oppaan, koska minulla oli hänen mukaansa ongelmia oppilaiden kanssa töissä. Tajusin itsekin, ettei siitä ollut kyse. Jätin hänet omaan arvoonsa, mutta jatkoin lääkkeiden syömistä.
Kevään aikana en puhunut kuin yhdelle ystävälleni olostani, hänellekin mahdollisimman vähän. Pyysin häntä kuitenkin saattamaan minut maaliskuussa psykiatriseen päivystykseen Auroran sairaalaan. Pyysin, koska tiesin, että sinne minun oli mentävä, mutta koko matkan yritin keksiä silti tekosyitä, miksei mentäisikään sinne. Yritin jäädä jalkakäytävälle istumaan ja ystäväni joutui vetämään minua perässään. Vetäessään hihani nousi vähän ja hän ensimmäisenä näki viiltelyjälkiä. Ne tekivät hänestä entistä päättäväisemmän ja pääsimme Auroraan. Sain rauhoittavaa lääkettä ja käskyn tulla takaisin, jos ei helpota.
Kävin kevään aikana kolme kertaa Aurorassa, ennen kuin minut otettiin psykiatrian poliklinikalle akuuttityöryhmään potilaaksi. Uusia lääkkeitä määrättiin, sain puhua ongelmistani ja minut pakkomäärättiin sairaslomalle: en ollut työkunnossa. Jollain ihmeen voimilla kuitenkin pysyin töissä lukukauden loppuun asti; jopa niin, ettei kuntoni romahtamista huomattu.
Akuuttityöryhmässä minulla oli viikoittain tapaamisia Sturenkadun poliklinikalla. Kesäkuussa, kun kesälomani alkoi, vointini silti huononi. Kun poliklinikka oli menossa kiinni heinäkuuksi, kysyi hoitaja, olenko miettinyt osastohoitoa. En, vastasin. Kotona kuitenkin mietin, ja lähetin sähköpostin hoitajalle. Seuraavana päivänä tapasimme ja hän saattoi minut Laakson mielialahäiriöosastolle. Jäin sinne lähes koko syksyksi. Pari kertaa minua yritettiin kotouttaa, mutta voin niin huonosti, että palasin aina takaisin.
Sairaalasta hoitajat saivat minut suostuteltua soittamaan vanhemmilleni, jotka kävivätkin tiuhaan kylässä osastolla. Tilanne oli heille tullut yllätyksenä, olin onnistunut piilottamaan kaiken reilun vuoden ajan. He olivat tukenani niin paljon kuin vain annoin. Olin kuitenkin niin omissa maailmoissani, että vasta myöhemmin ymmärsin heidän apunsa.
Joulukuussa kävin enää päiväosastolla Laaksossa, joskin enemmän kuin muut. Jäin päiväohjelman jälkeen myös syömään päivällisen osastolle, sillä en saanut kotona laitettua ruokaa, ja ravintohan on niin tärkeää diabeetikolle. Kun hoitajat olivat siinä lähdössä, sanoin pahassa olossani, että nähdään, jos nähdään, ja he ymmärsivät mitä tarkoitin. Minut saatettiin Auroran sairaalaan suljetulle osastolle. Olin siellä kai joulun yli. Vaikea muistaa tarkasti näitä juttuja.
Tammikuussa minut siirrettiin Laakson päiväosasto 10:lle kolmen kuukauden jaksolle. Olen kiitollisuuden velassa kaikille minua hoitaneille lääkäreille ja hoitajille. Kympissä olin edelleen niin huonossa kunnossa, etten esim. käynyt kotona suihkussa ollenkaan. Lempparihoitajani päätti, että käyn sitten hoitajien tilassa, pari kertaa viikossa, jos ei kerta muuten onnistu. Hän myös kävi kärsivällisesti kanssani läpi kauppalistat, kotiohjelmat ja kaiken, mitä en itse voinnissani pystynyt tai saanut itse tehtyä.
Kutenkin, vointi vaan huononi, ja tammikuun lääkärikäynnillä sovittiin, että palaan Laaksoon ja ryhdytään ECD- eli sähköshokkihoitoon. Sain helmikuussa toistakymmentä sähköhoitoa Auroran kellarissa, mutta hoito ei auttanut salamasti kuin monilla muilla. En tiedä vieläkään oliko se ECD-hoidon ansiota vai ei, mutta vähitellen, jostain syystä, oloni alkoi kevät puolella parantua, vähän vähässä.
Kevään oli Kympissä, kesän taas Laaksossa ja syksyn taas Laaksossa. Sain useamman kolmen kuukauden jakson peräjälkeen. Kun välillä en ollut missään sisällä, auttoivat äitini ja äitipuoleni minua selviytymään olemalla luonani n. 95% ajasta. Jos olin puolitoistatuntiakin yksin, menin jo jonkinmoiseen ”tilaan”, josta oli vaikea saada minua pois. Yön olin yksin kotona, sillä en uskaltanut pysyä äidillä, sillä se oli mielestäni liian kaukana Aurorasta, päivystyksestä. En myöskään suostunut lähtemään kaupungista, ettei Aurora vaan jää vaihtoehdoista pois.
Jotenkin, en tiedä miten, selvisin. Joulukuussa minut potkaistiin nätisti pois Kympistä – oltuani siellä lähes vuoden – ja hain Helsingin Diakoniaopistolle valmentavalle luokalle. Puoli vuotta siellä meni kuin unessa, mutta seuraavana syksynä (kesän vietettyäni taas osastolla) tuntui, että elämä voittaa. Aloin nähdä ympärilleni, saada ystäviä, enkä enää nukkunut 14 tunnin yöunia.
Iso juttu minulle oli myös loppukesänä löytynyt Kulttuuripaja Elvis. Kävin Elviksessä kirjoitusryhmässä, sillä minulle oli tullut tavaksi kirjoittaa runoja ja pieniä novelleja sairaalassa. Kirjoituksistani pidettiin ja jonkin kumman itsetunto-boostin aikana lähetin tekstejäni pienelle kustantamolle Kurikassa. Niistä pidettiin ja sain kustannussopimuksen!
Kirjan julkistamistilaisuudessa aloitin varovasti tervehtimisen näillä sanoilla: ”Niin kuin joku teistä ehkä tietää, mulla on ollut vähän vaikeaa tässä pari vuotta…” Kyllä, kaikki nyökkäsivät, ja vasta siinä ymmärsin, että nämä perheeni ja ystäväni, ne ovat kulkeneet matkaa kanssani, vaikken sitä itse edes tiennyt. Tämä oli yksi suurimmista oivalluksistani elämässä. Tämän jälkeen en enää piilotellut sairautta, vaikken viiltelyjälkiä halunnutkaan julkisuuteen tuoda.
Seuraavat 1,5 vuotta olin Diakissa ja sen jälkeen 3 vuotta Ammattiopisto Luovissa, joka on ollut aivan loistava paikka: paikka, jossa ihmiset otetaan yksilöinä vastaan. Olen myös ensimmäisen kirjan julkistamisesta vuonna 2012 (toinen kirjani julkaistiin 2014) puhunut masennuksesta julkisesti – ja tilaisuuksiahan on riittänyt! Kokemusasiantuntijoita on masennuksenkin alalta vaikka kuinka paljon, mutta jostain syystä sairaus yhä pitää yllään häpeän leimaa. Vaan ei minulle. Minä sairastan myös diabetesta, enkä häpeä sitäkään. Ihmisellä voi mennä vaikka kuinka hyvin, niin kuin minulla meni, mutta depressio on sairaus, eikä sairaus kysy lupaa.
Tällä hetkellä olen juuri lopettelemassa opintojani Ammattiopisto Luovissa ja osittain jo työelämässä. Toivon, että voin jatkaa opintojani kohti graafisen suunnittelijan tutkintoa syksyllä, mutta sen näkee sitten. Toimin Raha-automaattiyhdistyksen Paikka Auki –avustusohjelman Nuorten Johtoryhmässä sekä Nuorten mielenterveysseura Yeesin hallituksessa. Olen mukana Paikka Auki -hankkeessa Mieletöntä Valoa tekemässä historiaa mielenterveyskuntoutujien ja kehitysvammaisten mediasta kiinnostuneiden henkilöiden yhteistyössä. Olen myös löytänyt toisen puoliskoni, rakkaani, enkä voisi kuvitella olevani rakastetumpi.
Toki minulla on ollut 15-17 osastojaksoa, joka on aivan hirveä määrä. On ollut päiviä, jolloin olen ollut vähällä luovuttaa, mutta tärkeintä on, että aina on löytynyt syy jatkaa eteenpäin. Mielessäni on jo monta vuotta ollut sanonta ”Myös kiertotiet ovat matkan tekemistä,” millä tarkoitan, että en ollut tällaista elämää itselleni suunnitellut, mutta voin kai nyt nauttia helmistä, joita olen sen avulla löytänyt. Olen tavannut ja tutustunut hienoihin ihmisiin, kuullut upeita ja kamalia tarinoita ainakin yhden ihmiselämän verran, ja tutustunut itseeni enemmän kuin voi edes kuvitella.
Joskus on yhä vaikeita päiviä. Elämä heittelee ylös ja alas. Mutta jokainen päivä on pois siitä painajaisesta, joka joskus oli.
Haluan kiittää kaikkia sairaalatyöntekijöitä puhtaanapitäjistä psykiatreihin ja erityisesti hoitajiin, jotka pienellä palkalla saavat niin harvoin ruusuja. Helsingin kaupunki ja Suomen terveydenhuolto on tehnyt minuun vaikutuksen, tämä tosissaan on maailman paras maa elää (ja sairastaa).
Toivon, että voin omalla tarinallani auttaa ja innoittaa edes yhtä pahoinvoivaa henkilöä.
”Myös kiertotiet ovat matkan tekemistä, ja vain pikkupolkujen varrelta löytyy metsämansikoita.”
Fanni-Laura Patanen
Selviytyjä ja Mielettömän valon vertaistuottaja
www.sosped.fi
