Опубликовано Оставить комментарий

Стресс: как он связан с гормонами, сексом и медитацией.

https://postnauka.ru/files/images/7/3/7/4/3/0/0/0/0/0/BD8CkvzO3G1YjQ7Mm5ZE-zrm85Ln7p9g.pngПредставьте, что через час закончится экзамен, а вы не сделали и половины заданий. Если не получите хороший балл, то двери университета, в который вы так хотите попасть, для вас закроются. Сердце начинает биться сильнее, по лбу стекают капли пота, а тело охватило жаром.
Важный экзамен или встреча с грабителем, секс с любимым человеком или горящие дедлайны — в вашей голове лишь промелькнула мысль об этом, а сердце уже бьется как у марафонца. Поджелудочная железа выделяет в кровь гормоны, а нервная система готова отдать команду «В бой!». Так наш организм реагирует на стресс. ПостНаука рассказывает, помогает ли медитация справиться со стрессом, как гормоны превращают людей в супергероев и почему стресс — это не всегда плохо. Материал выходит в рамках гида «Гормоны».

Что такое стресс

Стресс — реакция организма на действие сильных факторов, стрессоров. Например, это может быть встреча с любимым человеком после разлуки или сильная боль в ноге после неудачного пенальти.
Ответ организма на стрессор начинается с мозга. Он посылает сигналы симпатической нервной системе, которая включается, когда нам что-то угрожает или мы испытываем сильные эмоции.
Представьте, что вы переходите дорогу, но прямо на вас несется внедорожник. Страх включает симпатическую нервную систему — она посылает сигналы надпочечникам, а те выпускают в кровь катехоламин и адреналин — гормоны, которые усиливают системы организма в течение нескольких секунд (о них мы еще поговорим!). Они ускоряют энергетический обмен, обеспечивая топливом реакцию на стресс, например чтобы вы вовремя отпрыгнули от несущейся на вас машины.
Внедорожник скрылся за поворотом, а вы стоите на тротуаре целы и невредимы. Опасность миновала, а организму нужно восстановиться после сильного стресса — включается парасимпатическая нервная система. Она контролирует работу пищеварения после плотного обеда, замедляет сердцебиение и в целом успокаивает организм.
Парасимпатическая и симпатическая нервные системы у здорового человека никогда не работают вместе: нельзя одновременно бежать и расслабляться. Парасимпатические и симпатические нервные окончания от мозга идут к одним и тем же органам, но вызывают противоположные реакции. Чтобы разграничить работу нервной системы, у организма есть специальные механизмы. Например, участки мозга, активирующие работу одной части нервной системы, угнетают те участки, которые отвечают за работу другой.

Стадии стресса: исследования Ганса Селье

В 1930-х годах венгерский физиолог Ганс Селье изучал гормоны. Он исследовал функции экстракта яичников на лабораторных крысах, но прославился ученый не этим: его работы стали основой для всей науки о стрессе, а разработанная им концепция и сегодня считается общепринятой.
В одном из экспериментов Селье вводил инъекции из яичников коров лабораторным крысам: он хотел проверить, как вещество влияет на животных. После вскрытия он поразился увиденной картиной: кора надпочечников увеличилась, лимфатическая система атрофировалась, а в желудке и двенадцатиперстной кишке появились язвы. Такие же поражения органов были и у крыс из контрольной группы, которым вкалывали раствор солей. Молодой ученый понял: виновник случившегося не инъекция, а нечто другое.

Ганс Селье в своей лаборатории курит трубку, 1954
Ганс Селье в своей лаборатории курит трубку, 1954
Селье продолжил свое исследование. Он предположил, что физиологические изменения в органах связаны не с веществом, а с самим процессом инъекции, болезненным и мучительным. Чтобы проверить гипотезу, Селье помещал крыс в различные экстремальные условия: выпускал животных на крышу университета зимой, относил в подвал, где пылало жаром от котельной, и оставлял на беговой дорожке под постоянными физическими нагрузками. Результаты ему уже были знакомы: увеличенная кора надпочечников, язвы и атрофированная лимфатическая система.
В 1936 году Селье опубликовал свое исследование в научном журнале Nature. Чтобы описать условия, в которых были животные во время эксперимента, ученый применил термин «стресс». Эксперименты на крысах показали, что биологические реакции (позже они станут известны как общий адаптационный синдром, или синдром Селье) на «вредные агенты», например простуду или чрезмерную физическую нагрузку, имеют стереотипный трехфазный характер. Начальная фаза тревоги сопровождалась стадией сопротивления, которая в конечном итоге приводила к истощению, если воздействие повреждающего агента продолжалось.
Селье рассматривал общий адаптационный синдром как форму защиты, представляющую собой «обобщенное усилие организма приспособиться к новым условиям». До принятия концепции научным сообществом ее самым ярким изложением была расширенная статья, опубликованная в 1946 году. Селье посвятил свою работу исследованиям травматического шока, ссылаясь на труды Уолтера Кеннона и американского хирурга Джорджа Крила.

Когда к зайцу подкрадывается волк, ему нужно бежать, а волку — догонять его с максимально возможной скоростью. Надпочечники зайца и волка вырабатывают адреналин, который мобилизует системы организма, чтобы позволить ему работать при высоких нагрузках. Эта реакция называется «бей или беги». Впервые ее охарактеризовал американский физиолог Уолтер Кеннон, на чьи работы ссылался Ганс Селье.

Ганс Селье считается крестным отцом науки о стрессе. Он первым осознал, что организмы схоже реагируют на внешние обстоятельства, а если стресс продолжается долго, то велик шанс заработать язву желудка или другое хроническое заболевание. Работы Селье легли в основу исследований плеяды физиологов и эндокринологов, а его имя вошло в историю медицины.

Гормоны стресса: адреналин и кортизол

Мозг запускает компоненты системы, отвечающие за реакцию на стресс, не только во время стрессового события, но и когда вы просто думаете о нем.
Все начинается с гипоталамуса, который выделяет несколько гормонов, и главный из них — КРГ (кортикотропин-рилизинг-гормон). Попадая в гипофиз, он запускает секрецию АКТГ (адренокортикотропный гормон), а тот контролирует периферические железы: надпочечники, поджелудочную, щитовидную и половые железы.
В это время симпатическая нервная система выделяет нейромедиатор норадреналин, который активизирует работу различных органов — например, заставляет сердце биться быстрее. Нервная система посылает сигналы и коре надпочечников, чтобы те начали вырабатывать адреналин. Этот гормон заставляет наш организм быстро реагировать на стрессовую ситуацию: увеличивать потоотделение и ускорять обмен веществ. Но адреналин живет в крови всего несколько секунд, поэтому, если реакцию на стресс нужно поддерживать дольше, с этим справляются глюкокортикоиды.
Во время стресса продукция некоторых гормонов, например соматотропина, инсулина и половых гормонов, угнетается: когда бежишь от грабителей, нет времени и энергии переваривать пищу или думать о любимом человеке.

Как стресс влияет на половые гормоны

Стресс негативно сказывается на половом поведении, а долгий продолжительный стресс может и вовсе подавить половую функцию. Но на мужской и женский организм стресс влияет по-разному.

Так работает половая функция у человека в нормальном состоянии
Так работает половая функция у человека в нормальном состоянии
Как репродуктивная система мужчины работает в нормальном состоянии? Гипоталамус продуцирует лютеинизирующий рилизинг-гормон (ЛГРГ). Попадая в гипофиз, он побуждает его вырабатывать лютеинизирующий гормон (ЛГ) и гормон, стимулирующий фолликулы (ФСГ). ЛГ, в свою очередь, побуждает яички вырабатывать тестостерон, а ФСГ стимулирует производство спермы.
В стрессовой ситуации концентрация ЛГРГ снижается, а следом и концентрация ЛГ и ФСГ. В результате падает уровень тестостерона в крови, вырабатывается меньше спермы и снижается ее качество: уменьшается количество сперматозоидов, они становятся менее подвижными и менее жизнеспособными.
Помимо прочего, стресс ослабляет эрекцию. Длительный стресс приводит к заболеваниям сосудистой системы, а из-за них нарушается кровообращение. За эрекцию отвечает парасимпатическая нервная система, а если мужчина чем-то обременен — семейными трудностями или проблемами на работе, — у него работает симпатическая система. Но бывает и обратная ситуация: когда с возбуждением все хорошо, но парасимпатическая система быстро отключается и включается симпатическая, это приводит к преждевременной эякуляции.
Женская репродуктивная система работает почти как мужская. Гипоталамус женщины вырабатывает ЛГРГ, он попадает в гипофиз и запускает секрецию ЛГ и ФСГ. Они отвечают за овуляцию и выработку гормонов в яичниках.
Но прежде чем говорить о стрессе, нужно сказать пару слов о менструальном цикле. Он состоит из двух стадий: фолликулярной и лютеиновой. На первой стадии растут концентрации ЛГРГ, ЛГ, ФСГ и эстрогена: в момент овуляции их концентрация достигает максимума. На второй стадии растет количество прогестерона: из-за него набухают стенки матки, чтобы если сперматозиод оплодотворит яйцеклетку в них мог развиваться эмбрион. При стрессе снижается выработка ЛГ, ФСГ и эстрогена, из-за чего удлиняется менструальный цикл.
В крови у женщин есть небольшое количество андрогенов (у мужчин их больше). Если андрогенов много, то они вызывают сбои в репродуктивной системе. Чтобы избежать таких последствий, ферменты жировой прослойки превращают андрогены в эстрогены. Часто из-за стресса теряется вес, поэтому ферментов становится мало, и они не могут преобразовать андрогены в эстрогены. Тогда у женщины появляются проблемы со здоровьем — например, нарушается менструальный цикл.

Почему стресс бывает полезен

Стресс — своеобразный турборежим организма: вы становитесь супергероем, который готов свернуть горы. Но если постоянно находиться в таком состоянии, это пагубно скажется на здоровье.
В краткосрочном промежутке стресс стимулирует выработку химических веществ в мозге — нейротрофинов. Они укрепляют связи между нейронами, поэтому физические упражнения повышают концентрацию и делают нас более продуктивными. Умеренный стресс мобилизует и клетки иммунной системы.
Длительный стресс повышает риск развития сердечно-сосудистых заболеваний, от которых ежегодно умирает около 17 миллионов человек. Для борьбы со стрессом требуется дополнительная энергия. Тогда организм прибегает к катаболизму — увеличению распада тканей для получения энергии. Из-за этого погибают красные кровяные тельца — главные защитники иммунитета.
Сильный стресс может привести к злокачественным опухолям. Работа нервной системы подавляется, снижается активность цитотоксических Т-лимфоцитов и естественных клеток-киллеров, что приводит к росту злокачественных клеток и распространению опухоли.
Стресс — часть нашей системы выживания. Продолжительный стресс вредит организму, но краткосрочный, наоборот, может быть действительно полезным.

Как медитация и домашние животные помогают справиться со стрессом

Меры борьбы со стрессом индивидуальны: если что-то помогает одному человеку, не факт, что это поможет другому. Медикаментозное лечение подключают, только когда естественные способы борьбы со стрессом оказываются бесполезны.
Французский медик Давид Серван-Шрейбер написал книгу, посвященную борьбе со стрессом. Он описал доступные методы, которые помогают унять тревогу и привести чувства в порядок. Но универсального средства для борьбы со стрессом нет: у каждого человека он свой. Например, одному полезна вечерняя медитация после тяжелого рабочего дня, другому помогают часовые прогулки в парке близ дома, а третьему — игра с любимым питомцем: потребность любить кого-то и заботиться о нем вызывает положительные эмоции, а они важный подсобник в борьбе со стрессом.
Если естественные способы борьбы не помогают, врач прописывает лекарства, например седативные препараты. Они помогают справиться со стрессом, но нужно быть аккуратным: у лекарств есть и побочные эффекты. Они успокаивают организм, но также влияют на чувствительность рецепторов. После отмены терапии чувствительность рецепторов падает, что может вызывать ухудшение состояния человека.
Например, так работают антидепрессанты, блокирующие обратный захват серотонина: в начале терапии они помогают пациенту, но затем естественное выделение серотонина снижается — организм требует новой дозы препаратов. То же самое с алкоголем и сигаретами: чувствительность дофаминовой системы резко снижается, ухудшается самочувствие человека, а в прежнее состояние можно вернуться только после выкуренной сигареты или дополнительной бутылки пива.
Поэтому принимать лекарства стоит только под строгим надзором врача.
В гиде «Гормоны» ПостНаука рассказывает, чем гормоны отличаются от других веществ, как они связаны с нашим поведением и почему часто становятся причиной многих заболеваний. За научную консультацию при работе над материалом мы благодарим Павла Умрюхина, доктора медицинских наук, профессора, заведующего лабораторией «Молекулярно-генетических механизмов адаптации и стресса» Первого московского государственного медицинского университета имени И. М. Сеченова.

Дополнительные материалы:

Роберт Сапольски, Психология стресса, 2015
The impact of stress on body function: A review — NCBI

Constantine Tsigos, Ioannis Kyrou, Eva Kassi and George P Chrousos, Stress, Endocrine Physiology and Pathophysiology, 2016

postnauka.ru
 

Опубликовано Оставить комментарий

Korona ajoi työikäiset aikuiset hakemaan apua mielenterveysongelmiin.

Matalan kynnyksen apua tarjoavat neuvonta- ja kriisipuhelimet antavat tukea silloinkin, kun terapiaan ei vielä ole hakeuduttu. Tarpeen tullen tarjolla on myös tietoa, mitä kautta saa lisää tukea ja pidempikestoista apua.Viime vuoden aikana matalan kynnyksen keskusteluapua haettiin entistäkin enemmän, kun poikkeusolot alkoivat uuvuttaa.
  • Mielenterveyden keskusliiton (MTKL) neuvonnassa autettiin yhä enemmän henkilöitä, jotka hakivat ensimmäistä kertaa apua mielenterveyteen liittyen.
  • Uutena asiakasryhmänä ovat työssä käyvät aikuiset, joiden jaksamista koronapandemian tuomat muutokset ovat koetelleet.
  • MTKL toivoo, että koronakriisissä muistettaisiin myös huolehtia mielenterveyspalveluiden resursseista, ei vain talouden elpymisestä.

Koronavuosi on tuonut aivan uuden ryhmän suomalaisia mielenterveyspalveluiden äärelle. Mielenterveyden keskusliiton (MTKL) mukaan matalan kynnyksen keskusteluapua haki viime vuonna yhä useampi työssä käyvä aikuinen, jolla ei ollut aiempaa kokemusta mielenterveyspalveluista tai oman mielenterveyden pohtimisesta.

Neuvontatyön koordinaattori Milla Ristolainen arvelee, että monen työssä käyvän yhteydenoton taustalla on koronavuonna vauhdilla muuttunut työelämä.

– Työn lähiympäristö ja lähiolosuhteet ovat muuttuneet. Yleistyneessä etätyössä on hyviä puolia, mutta se voi myös kuormittaa aivan uudella tavalla, hän sanoo.

Samalla kun koronaviruspandemian aiheuttamia poikkeusoloja on kestänyt jo lähes vuoden Suomessakin, on alettu tottua uusiin tapoihin toimia. Se ei kuitenkaan tarkoita, että kuormitus olisi kadonnut.

– Olemme koko ajan poikkeusasennossa, vaikka tästä onkin tullut jo rutiinia. Kun ihminen joutuu toimimaan muutoksen sisällä, vie se resursseja ja kuluttaa paljon enemmän, Ristolainen sanoo.

Ei mitään ”aikapommeja”

Suoraan työelämän muutoksen tai etätyön vuoksi ei neuvontapalveluihin oteta yhteyttä, mutta oma jaksaminen, ahdistuneisuus ja esimerkiksi työkyky ovat mietityttäneet suomalaisia.

MTKL tavoitti viime vuonna neuvontapalveluidensa kautta yli 10 000 ihmistä. Näistä kohtaamisista yli puolet tapahtui puhelimitse, mutta myös Valoa-chat-palvelussa on riittänyt kuhinaa. Sitä kautta yhteydessä on ollut yli 2 000 ihmistä.

Anonyymit matalan kynnyksen apupalvelut ovat keskeisessä roolissa, kun apua hakee ihminen, joka ei välttämättä tiedä, mikä taho apua antaisi tai mikä oikeastaan on avuntarpeen juurisyy.

– Nyt puhumaan tulevat ihmiset, jotka eivät ole tottuneet siihen, että oma toimintakyky laskee tai arjessa on jotain häiritsevää, Ristolainen sanoo.

Hän huomauttaa, että nyt apua hakeneet eivät ole ”tikittäviä aikapommeja” vaan ihmisiä, jotka ovat osanneet varhaisessa vaiheessa tunnistaa, että olo on tavanomaisesta poikkeava.

– Tämä osoittaa työhyvinvointipalveluiden tärkeyden ja varhaisen avun tarpeen. Meillä valitettavan usein puhutaan mielenterveydestä vasta, kun se on jo mennyt.

Työväestö ahtaalla

Matalan kynnyksen apuun tulisi Ristolaisen arvion mukaan kiinnittää lisää huomiota. Näin apua olisi tarjolla valmiina yhä useammalle, ennen kuin tarvitaan järeämpiä keinoja: pitkiä terapiajaksoja tai sairauslomia – tai kuten Ristolainen sanoo ”oikeastaan vielä kauheasti mitään”.

– Pitäisikö meidän siinä tapauksessa siis kyetä tarjoamaan yhä useammin myös matalan kynnyksen apua, ennen kuin järeämpiä keinoja edes kaivataan? Tämä on laajempi, työhyvinvointiin ja sen tärkeyden ymmärtämiseen liittyvä keskustelu, jota meidän olisi opittava käymään. Tunneilmasto, jonka keskellä tällä hetkellä elämme, on meille totuttua raskaampi, eikä sen vaikutuksia omaan elämänhallintaan tai jaksamiseen tule vähätellä.

Koronakriisin koettelema mielenterveys ei tietenkään ole vain työikäisiä koskeva asia. Julkisuudessa on puhuttu paljon myös vanhusten sekä lasten ja nuorten henkisestä hyvinvoinnista poikkeusolojen keskellä. Koronakriisin hoidossa tulisikin huomioida myös mielenterveys entistä paremmin.

MTKL:n toiminnanjohtaja Olavi Sydänmaanlakka otti asiaan kantaa helmikuun alussa.

– On ollut paljon puhetta siitä, miten talous saataisiin elpymään ja yhteiskunnan rakenteet korjautumaan. Nyt on pakko muistaa, että koronasta elpymisessä ei ole kysymys vain rahasta ja liike-elämästä, vaan sen varmistamisesta, että ihmiset jaksavat ja voivat hyvin tulevaisuudessakin, hän sanoi tuoreimmat Mielenterveysbarometrin tulosten tultua julki.

Mielenterveysbarometrin mukaan 78 prosenttia suomalaisista uskoo koronan lisäävän mielenterveysongelmia tulevaisuudessa. Kantar TNS:n toteuttamaan kyselyyn vastasi viime marras-joulukuun vaihteessa yli 2 000 15–79-vuotiasta suomalaista.

– Parasta yhteiskunnallista varautumista olisi nyt se, että samalla tehokkuudella, jolla pyritään rokottamaan väestö koronaa vastaan, rakennettaisiin valmiudet ottaa vastaan koronan uuvuttamia ihmisiä ja antaa heille eväät elpymiseen.

www.iltalehti.fi
 

Опубликовано Оставить комментарий

Происхождение современной концепции депрессии – история меланхолии 1780-1880 гг.

Концепция меланхолии существенно отличалась от современного понимании депрессии. История изучения меланхолии в 1780-1880 гг. прошла три фазы. В разные периоды давались разные ответы на принципиально важный вопрос – у пациентов с расстройством интеллекта и настроения a) два независимых расстройства или b) первичное расстройство интеллекта с вторичным расстройством настроения или c) первичное расстройство настроения с вторичным расстройством интеллекта?
 

1780-1830 гг.

 
В этот период все основные авторы подчеркивают, что меланхолия является расстройством интеллекта, которое часто, но не всегда, сопровождается грустью.
 
Уильям Каллен (1710-1790), выдающийся деятель шотландского Просвещения, в своей весьма влиятельной нозологической системе (“Synopsis Nosologiae Methodicae”) поместил меланхолию в класс нервных расстройств. Психическая болезнь была определена им как “нарушение функционирования рассудка, без лихорадки или сонливости”. Меланхолия была определена как ”частичное помешательство без диспепсии“, указание на отсутствие диспепсии нужно было, чтобы отличить меланхолию от ипохондрии. Под частичным помешательством Каллен имел в виду, что бред ограничен одним предметом, и болезнь не охватывает все области функционирования интеллекта.
 
Филип Пинель (1745-1826), один из основателей современной психиатрии, дал такое определение меланхолии в 1801 г.:
 
“Помешательство (то есть бред) исключительно на одном предмете … в остальном не затрагивающее способности рассудка; в некоторых случаях невозмутимость или состояние безмятежной удовлетворенности; в других случаях непреходящая депрессия и тревога, часто угрюмость … иногда непреодолимое отвращение к жизни”.
 
В 1804 г. в трактате о безумии и самоубийстве британский врач Уильям Роули (1742-1806) дал лаконичное определение меланхолии, которое по сути совпадает с уже существовавшими:
 
“Безумие или сумасшествие – это умопомешательство без лихорадки. Оно разделяется на два вида: меланхолия и мания … Меланхолия узнается по угрюмости, неразговорчивости, задумчивости, ужасным предчувствиям и отчаянию”.
 
Роули, в отличие от своих предшественников, связывал меланхолию только с грустным настроением и тревожностью.
 
В своей монографии о меланхолии 1817 г. Морис Рубо-Люс дал описание меланхолии, напоминавшее описание, данное Пинелем, включая указание на возможную связь с состояниями приподнятого настроения:
 
“Меланхолия характеризуется исключительным и хроническим помешательством на одном предмете или на определенной группе предметов, не затрагивающее способности рассудка в том, что не касается этих предметов. Это состояние часто сопровождается глубокой сосредоточенной грустью, унынием и ступором, любовью к одиночеству. Иногда без видимой причины возникает чрезмерная радость…”
 
Жан Эскироль (1772-1840), ученик Пинеля, предложил термин “липемания” как синоним слова “меланхолия”:
 
“Мы считаем, что это будет точным определением меланхолии … или липемании – церебральное заболевание, характеризующееся частичным хроническим помешательством без лихорадки с грустью изнурительного или угнетающего характера”.
 

1850-1860 гг.

 
В этот период доминирующее представление о меланхолии как о первичном заболевании интеллекта было поставлено под сомнение.
 
Жозеф Гислен (1789-1860), бельгийский психиатр, сделал первый шаг к современному взгляду на депрессию. В 1852 г. он описал шесть элементарных форм психических заболеваний, одной из которых была меланколия, определяемая как “душевная боль, усиленное чувство печали”.
 
Он описал относительно новую разновидность небредовой меланхолии, назвав ее:
 
“…преувеличение аффективных переживаний; не более чем патологическая эмоция, печаль, горе, тревога, страх, испуг. Это состояние, при котором не ослабляется способность мыслить”.
 
Далее он пишет: “Описание, данное [предыдущими] авторами для этой болезни [меланхолии], оставляет желать лучшего; почти все говорили о бредовой меланхолии, и ни один, насколько мне известно, не описывает меланхолию в ее простейшем виде: меланхолия без бреда … без заметного нарушения интеллекта. Меланхолия без бреда – самая простая форма, при которой переживаются страдания; это состояние печали, уныния … без заметных отклонений в воображении, рассуждении или уме … отчаяние овладевает им; он поглощен этим болезненным чувством”.
 
В учебнике 1858 г. Джон Бакнилл (1817-1897) и Дэниел Тьюк (1827-1895) сделали еще один шаг в сторону от понимания меланхолии как прежде всего расстройства интеллекта. Раздел о меланхолии, написанный Тьюком, начинается с приведенной выше цитаты Эскироля, к которой добавлен критический комментарий:
 
“Достаточно точное определение, если не учитывать то, что “хроническое помешательство”, нарушение интеллекта, не является, как мы сейчас увидим, существенной частью этого расстройства”.
 
Тьюк утверждает, что бред неправильно рассматривался как первичный симптом меланхолии. Вслед за Гисленом он предлагает изменить подход, определяя простую форму меланхолии, при которой “строго говоря, нет расстройства интеллекта; не бывает бреда или галлюцинаций”. Бакнилл и Тьюк подробнее раскрывают новую концепцию меланхолии:
 
“Рассматриваемое расстройство может сосуществовать со здоровым состоянием интеллектуальной составляющей нашей психической конституции”.
 
Тьюк дает свое обоснование этого концептуального сдвига в главе о классификации. Рассмотрев предшествующие нозологические системы, он пишет:
 
“Можно многое сказать в поддержку попыток классифицировать различные формы безумия, в соответствии с затронутыми психическими функциями”.
 
Затем он цитирует своего соавтора: “Доктор Бакнилл отмечает, что безумием может быть поражен либо интеллект, либо эмоции, либо воля“.
 
Он утверждает, что нельзя основывать нозологию на “физиологии органа сознания”, т. к. она неизвестна. Но, продолжает он, “в отсутствие этого знания кажется разумным привести нозологию в соответствие с затронутыми функциями”. Тогда можно было бы, заключает он, “говорить о расстройствах интеллекта, чувств и т. д. вместо того, чтобы основывать классификацию исключительно на симптомах”. Он делает вывод:
 
“Классифицируя явления больного разума таким образом, мы должны стремиться относить каждую форму болезни к тому классу или группе психических функций, которые болезнь обязательно, хотя и не исключительно, затрагивает в своем течении”.
 
В его идеальной нозологии идиотия, деменция и мономания, которые обычно проявляются бредом и галлюцинациями, являются расстройствами интеллекта, в то время как меланхолия является расстройством “морального чувства”, то есть расстройством настроения.
 

1860-1883 гг.

 
В этой исторической фазе продолжается переход от представления о меланхолии как о расстройстве интеллекта к представлению о меланхолии как о расстройстве настроения. Авторы этого времени столкнулись с проблемой бредовой меланхолии. Если это тоже расстройство настроения, то как объяснить возникновение бреда?
 
Первый профессор психиатрии в Германии и деятельный сторонник психиатрии, основанной на исследовании мозга, Вильгельм Гризингер (1817-1868), в своем учебнике 1861 г. пишет:
 
“В числе поражений мозга, которые рассматриваются как психические заболевания, есть только три существенно различающихся группы … Таким образом, согласно этому тройному делению, нам нужно рассмотреть последовательно каждую из трех основных групп элементарных нарушений: болезнь рассудка, болезнь эмоций и болезнь воли”.
 
Как и Гислен, Гризингер рассматривал меланхолию как типичную форму первой стадии унитарного психоза. Гризингер подчеркивал аффективный характер этого расстройства:
 
“Во многих случаях после периода большей или меньшей продолжительности состояние смутного душевного и телесного дискомфорта … состояние душевной боли всегда становится доминирующим и постоянным … Это существенно для меланхолии и, что касается пациента, то переживание душевной боли состоит из плохого самочувствия, неспособности что-либо делать, отсутствии физической силы, депрессии и печали … Пациент больше не может получать радость даже от самых приятных вещей”.
 
Ранее в своей книге Гризингер пытался объяснить, как расстройство настроения может вызывать бред.
 
“Что касается их содержания, два основных различия особенно заметны в безумных идеях [одно из которых] … мрачные, печальные и мучительные мысли … [которые возникают] из депрессивных состояний и мрачных галлюцинаций с плохими предчувствиями, например, оскорбления и насмешки, которые пациент постоянно слышит, дьявольские гримасы, которые он видит, и т. д. В соответствии с законом причинности в больном уме спонтанно развиваются ложные идеи и заключения, которые применяются для объяснения и подтверждения переживаемого … Сначала бредовые концепции мимолетны … постепенно, после повторений, они приобретают форму, противополагаются другим идеям … тогда они становятся составными частями [“Я”] … и пациент не может избавиться от них”.
 
В 1866 г. Уильям Санки (1813–1889), преподаватель Лондонского университетского колледжа, описал болезненные состояния интеллекта, эмоций и воли. Он обратился к теме развития меланхолии:
 
“Изменения в степени тяжести, такие как усиление печали, подавленность духа, переходящая в меланхолию … Такие ненормальные состояния сознания относятся к эмоциям и возникают на начальных этапах, более поздние или более постоянные нарушения могут затрагивать (а) интеллект, (б) наклонности, (в) образ действия, (г) темперамент, (д) ​​привычки и (е) характер человека”.
 
Следовательно, первичные изменения эмоций могут привести к развитию меланхолии, в том числе к изменениям в таких функциях интеллекта как “способность к суждению и оценке, воображение, аргументация, память, а также приводить к возникновению иллюзий [галлюцинаций] или бреда”. Он уточняет этот момент в истории болезни, которую резюмирует:
 
“Таким образом, развитие было следующим: простая депрессия, рассеянность, забывчивость, пренебрежение обязанностями … религиозные страхи, мрачные предчувствия и бред … Вы видите, как близко почти все эти симптомы связаны с эмоциями. Опасения, мрачные предчувствия, страх – одни из самых распространенных проявлений”.
 
Генри Модсли (1835-1918) в своем учебнике 1867 г., в разделе, посвященном разновидностям психических болезней, писал:
 
“При общем обзоре симптомов этих разновидностей сразу видно, что они четко делятся на две группы: одна из них включает все те случаи, в которых чувства или аффективная сфера извращены, при этом характер чувств и ощущения от событий полностью изменены; другая группа включает те случаи, в которых преобладает расстройство сферы идей и интеллекта”.
 
Затем он описывает, как расстройство настроения влияет на другие аспекты психики:
 
“Как следствие, когда извращается аффективная сфера, возникают болезненные ощущения и совершаются нездоровые поступки; все чувства пациента, образ переживания событий неестественны, мотивы действий беспорядочны;  интеллект не способен контролировать болезненные проявления”.
Он продолжает: “Различные формы аффективного безумия должным образом не выявлены и не изучены, потому что они не вписываются в давно принятые системы, а то, что в реальности болезни интеллекта начинаются с нарушений аффективной сферы, часто упускается из виду”.
 
Затем Модсли нападает на более ранние представления о меланхолии, в соответствии с которыми интеллектуальные дисфункции первичны, а расстройство настроения вторично.
 
“Необходимо остерегаться ошибочного предположения о том, что бред является причиной сильного чувства, болезненного или приятного … Может быть так, что в его голове возникает идея, что он погиб, или что он должен совершить самоубийство, или что он убил кого-то и вот-вот будет повешен; сильное и бесформенное чувство глубокого страдания получает форму конкретной идеи –  другими словами, превращается в определенный бред, находит свое выражение в нем. Бред не является причиной чувства грусти, но порождается и ускоряется им, как будто сознание насыщается чувством невыразимого горя”.
 
Рихард фон Краффт-Эбинг (1840–1902), один из самых значительных немецкоязычных психиатров конца XIX века, писал о меланхолии в своей монографии 1874 г.: “Основной феномен меланхолии – душевная депрессия, психическая боль в ее элементарном проявлении”. По аналогии с периферической невралгией, меланхолия превращает обычные переживания в тоску и печаль. Больной говорит о “болезненных искажениях” своего опыта, о том, что “все его отношения с внешним миром изменились … он бесчувственный, бездомный … переживает невыносимое отчаяние”.
 
В главе о меланхолии с бредом и галлюцинациями Краффт-Эбинг пишет:
 
“Давайте посмотрим на источники этих [симптомов]. Изначально это измененное само-ощущение пациента, сознание глубокой униженности … упадок сил и потеря работоспособности при прогрессирующем нарушении сознания, объяснения которым пациент находит не в субъективном аспекте болезни, а в бредовых изменениях в отношениях с внешним миром, из которого мы привыкли получать стимулы для своих чувств, идей и амбиций. Это формирование бредовых идей в значительной степени поддерживается нарушением восприятия мира”.
 
Затем он приводит примеры того, как бред бедности, преследования, грозящего наказания может возникнуть “психологическим образом … из-за нарушений настроения”.
 
“Таким образом, глубокая подавленность и сознание психического бессилия и физической неспособности работать приводят к формированию бредовой идеи о неспособности заработать на жизнь или идеи о бедности и голоде.
 
Психическая дизестезия, таким образом, порождает враждебное восприятие внешнего мира, предположения о подозрительных взглядах, презрительных жестах, оскорбительных словах окружающих людей, что в итоге приводит к бреду преследования. Прекардиальная тревога и ожидание унижения вызывают бредовое убеждение в наличии реальной опасности … безвредное действие, которое не является преступлением … трансформируется в настоящее преступление”.
 
В первом издании учебника Эмиля Крепелина 1883 г. можно найти его взгляды на меланхолию, свободные от более поздней идеи о маниакально-депрессивной болезни. Он считал, что этот синдром возникает из-за “психологической боли”, когда “чувство неудовлетворенности, тревоги и общего несчастья приобретает такую силу, что становится доминирующим настроением”. Он описывает появление депрессивного бреда:
 
“… в более легких случаях … есть понимание собственной болезни. Но, как правило, критическая способность оказывается подавленной значительными колебаниями настроения, и это патологическое изменение переносится на внешний мир. Он не просто кажется безотрадным и безрадостным, но действительно становится таким. Дальнейшее развитие … может привести к формированию бреда и систематическому искажению переживаний”.
 
Труды Краффт-Эбинга и Крепелина – кульминация в развитии современной концепции депрессии как расстройства настроения, которое может сопровождаться бредом, являющимся не признаком расстройства интеллекта, а, скорее, результатом обострения аффективного расстройства. В том, что касается знаков и симптомов депрессии, мы видим явную преемственную связь между этими авторами и DSM-3.
 
Автор перевода: Филиппов Д.С.
 
Источник: Kendler KS. The Origin of Our Modern Concept of Depression – The History of Melancholia From 1780-1880: A Review. JAMA Psychiatry. 2020;77(8):863–868
http://psyandneuro.ru