Ненавижу «позитивное мышление». Для меня оно в родстве с магическим мышлением «Думаю хорошо = живу хорошо». Я не хочу жить в мире, где одобряют только тех, кто позитивно мыслит. Это лишь половина моего «Я». А иногда и того меньше.
Я начинаю протестовать: а что делать с непозитивной частью моей личноcти? С эмоциями обиды, гнева, неприязни, ненависти, грусти, печали? Короче, всего, что в мире positive thinking следует отвергать, скрывать или исправлять? Это ведь тоже я. И это очень много меня. Так много меня предлагается исправлять и отвергать?
Как-то раз в пресс-службе Еврокомиссии в РФ я увидела рукотворную табличку «Пришел на работу? Улыбайся. Не можешь улыбаться? Иди домой», – и всецело одобрила ее. Действительно, очень мешает, когда в Сциллу и Харибду рабочих катастроф коллега начинает привносить свое личное к этому отношение. И так полный абзац, а тут еще рядом кто-то всхлипывает или срывается.
«Но когда, собственно, разрешено быть не позитивным, когда позволительно всхлипывать и срываться?» – спросила я себя, выйдя из офиса Еврокомиссии на хмурую от летней грозы Бережковскую набережную. По дороге домой или на работу – нет, не получится, а то я попаду в ДТП. Дома – точно нельзя, нельзя домой нести рабочие проблемы, мы это все знаем. Перед сном – да ну его, такой приятный момент портить. Утром – да ни за что, и так стресс, вечно не хватает времени на сборы и без всякого negative thinking.
Но когда наступит правильное время для чаконы Баха? Или для возмущения с альбома Pink Floid «The Wall»? А если мне захочется перечесть Бродского «Это – кошка, это – мышка, это – лагерь, это – вышка, это – время тихой сапой убивает маму с папой», – то для этого можно нарушить диету positive thinking или же придется ждать удобного момента, когда разрешено оскоромиться? И кстати – кем разрешено?
Я не хочу жить в мире, где одобрение я могу получить только тогда, когда позитивно мыслю. Это ведь только половина моего «Я». А иногда, в период моей депрессии, может быть, и только 10% моего Я.
Как-то раз я слушала Линор Горалик на краудфандинговой встрече, и она рассказала, что со временем научилась ценить свои депрессивные периоды, быть им благодарной. Мне тогда было сложно это понять и в это поверить, но потом, оказавшись практически в том же положении, я поняла, что negative thinking дает восприятию жизни то богатство и тот объем, которого она была бы лишена с одним лишь positive thinking.
И музыка Джони Кэша туда же, и Таунса Ван Зандта тоже. А еще мой любимый сериал «Настоящий детектив», а еще «Белая лента» Хайнеке и «Лурд» Джессики Хауснер, ну и так далее. Большая часть искусства держится на совсем не позитивных событиях, вспомнить хотя бы автопортрет Ван Гона с отрезанным ухом. Если бы он мыслил позитивно, то написал бы в лучшем случае автопортрет с двумя ушами на фоне цветущих кувшинок. Ну, наверное, это было бы красиво, но не брало бы за душу так, как крик страдающего человека, чувствующего боль до той степени, что ему пришлось отрезать часть своего тела, чтобы об этом рассказать.
Да впрочем, наплевать на мир искусства. Меня волнует богатство моего собственного эмоционального мира. Сестра мне говорит: «Да ну их, эти мрачные мысли!» А я ей: а давай сядем спокойно и посмотрим в себя: в чем яростная горечь отличается от горестной ярости: это же разные чувства, да? И каждое из них мне ценно, как ценно разнообразие мира, явленного через меня. Я не хочу этого лишаться: это и есть моя жизнь, и она дорога мне всем этим спектром эмоций, пусть зачастую и невеселым.
Я очень люблю Рембрандта, и не только потому что он бесподобный сюжетный портретист. У него часто – темное полотно, а подойдешь поближе, и увидишь, как каждый мазок в этой темноте не похож на остальные. И это настоящее богатство: в нем яростная горечь? Или горестная ярость? А может, печаль отчаяния? Или безнадежность? Стоит потратить жизнь, чтобы это различить. Чтобы быть чувствительным к этому спектру с трудом выносимых эмоций. Чтобы распознать их у подруги, когда та жалуется на свою Сциллу и Харибду.
Нужно много отваги, чтобы всмотреться в черный у Рембрандта. И так много отваги для встречи с собой, когда сумеешь разглядеть все оттенки черного.
http://www.psychologies.ru
Метка: симптомы депрессии
Депрессия и плохое настроение – в чём отличие?
Очень часто люди, находясь в плохом настроении, называют своё состояние депрессией, и не обязательно потому, что хотят намеренно преувеличить своё психоэмоциональное состояние. В понимании простого обывателя плохое настроение и депрессия тождественны. Но нельзя забывать, что депрессивное расстройство — это заболевание, которое врач-психотерапевт должен наблюдать и лечить.
Как отличить плохое настроение от депрессии?
Плохое настроение проявляется в ощущении подавленности, грусти, легкого раздражения — это нормальное состояние человека, связанное с реакцией на стрессовые ситуации. Поэтому нет ничего страшного тогда, когда оно длится несколько дней. Но в случае, когда упадок настроения становится продолжительным, то это становится тревожным звоночком и поводом обратиться за помощью к специалисту.
Нужно учитывать, что депрессивное состояние характеризуется следующими моментами:
- расстройство настроения;
- нарушения в вегетативной системе;
- астеническое расстройство.
Для депрессии свойственны резкие перепады настроения в сторону пониженного, апатия, хандра, ощущение тревоги, нервозность. Нередки приступы паники, которые знаменуют собой пик тревожных состояний и того, что депрессия перерастает в очень острое психическое расстройство. От панических атак и нервозности депрессивное расстройство может найти своё проявление в состоянии, когда человек не может ничего делать, его движения заторможены, ему тяжело думать, сосредотачиваться на какой-то работе.
Депрессия сказывается и на общем физическом состоянии. Если при обследовании не выявились признаки какого-либо заболевания, то физическое недомогание имеет ту же природу, что и расстройства настроения. Здесь депрессия проявляет себя в изменении артериального давления, температуры, головных болях, потеря или возбуждение аппетита, снижение либидо.
Касательно астенического компонента депрессивного расстройства, то здесь депрессия проявляется в раздражительности, расстройствах сна, постоянной усталости, нередко в связи с этим ставится диагноз синдрома хронической усталости (СХУ).
Депрессия имеет в своём развитии крайнюю точку, которая говорит о тяжести психического состояния человека — мысли об экзистенциальных проблемах: бессмысленность и бесцельность жизни, навязчивое суицидальное настроение, с последующими планами осуществления суицида.
Следует отметить, что в психиатрии существует такое понятие как дистимия или хроническая депрессия. Данный диагноз ставится в случае, когда симптомы депрессии имеют продолжительность более двух лет. Как правило, имеет циклическое возникновение с высокой частотой проявления комплекса симптомов депрессивного расстройства. Все симптомы депрессии в комплексе являются такими же полноценными симптомами заболевания, как, например, у гриппа. Депрессия имеет в первую очередь экзистенциальную основу, затрагивая не только физическое состояние, но и острое, устойчивое психоэмоциональное состояние.
Из всего вышесказанного можно выделить следующие тревожные признаки:
- изменения аппетита;
- бессонница или постоянная сонливость;
- ощущение опустошенности и усталости;
- проблемы с концентрацией внимания, неусидчивость;
- навязчивое чувство бессмысленности, не способность получать удовлетворение от любимых занятий;
- мысли о самоубийстве.
В случае наличия перечисленных выше симптомов в той или иной степени тяжести у Вас или Ваших близких, необходимо записаться на консультацию к специалисту, врач-психотерапевт поможет разобраться с проблемой, назначив курс лечения.
http://www.depressia.com
Почему мы так несчастны?
В России, согласно всем опросам, низкий уровень субъективного благополучия и удовлетворенности жизнью. Почему? Этот вопрос стал темой встречи в Фонде Гайдара, в которой приняли участие социологи Кристиан Вельцель и Алексей Левинсон и психолог Людмила Петрановская. Вот некоторые идеи, которые могут приблизить нас к ответу.
Кристиан Вельцель (Christian Welzel), социолог и политолог, профессор Лаборатории сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ (Санкт-Петербург), вице-президент ассоциации World Values Survey
Россия в наших опросах занимает исключительное положение. Мы работаем в более чем 100 странах. То, что мы видим здесь, мы не видели ни в одной другой стране мира. В 1982 году средний уровень удовлетворенности жизнью составлял 7,5. Это было на уровне Западной Германии. К 1995 году он упал до 4,0, что уже на уровне Зимбабве и Ирака. С тех пор он слегка поднялся, но еще не вернулся на прежний уровень. В 1995 году счастливых (вполне или очень) было 30%. Эта кривая повторяет кривую изменений ВВП. Зная уровень ВВП страны, можно предсказать с 80-процентной вероятностью, насколько счастливы ее жители.
Но в мире есть две группы стран, в которых это соотношение, эта зависимость систематически нарушается. Первая группа – латиноамериканские страны. В этих обществах граждане оказываются более счастливыми, чем можно было бы подумать, глядя на уровень их благосостояния. Вторая группа – это все постсоветские общества, включая Россию. Они менее счастливы, чем можно предположить, исходя из их уровня ВВП.
Для этих отклонений существуют два объяснения: национальная гордость и религиозность. Население всех латиноамериканских стран очень религиозно. И во всех этих обществах присутствует ясно выраженная национальная гордость. Эти факторы выступают как буферы, которые смягчают влияние низкого уровня доходов на уровень счастья. С другой стороны, постсоветские страны как раз отличались низким уровнем национальной гордости и религиозности: они потеряли советскую империю, оказались на стороне проигравших или, по крайней мере, так себя воспринимали. И религиозность, конечно, тоже после 70 лет советской власти была на очень низком уровне. Так что именно в тот момент, когда рухнул ВВП, два буфера – религиозность и национальная гордость – в России отсутствовали.
Людмила Петрановская, психолог, блогер, специалист по семейному устройству, автор нескольких книг, в том числе «Что делать, если…» («Мир энциклопедий Аванта+», 2014)
В России разное отношение к двум смыслам счастья. Бывает острое счастье, связанное с личными событиями. Кроме этого, есть такое счастье, как «со мной все хорошо, я успешен, все удачно, у меня все лучше, чем в среднем» и «я доволен, я не возражаю, я не возмущаюсь». На Западе табуировано признание, что у тебя несчастье, тебе плохо, у тебя горе. В России скорее наоборот, табуировано признание успеха, того, что у тебя все хорошо, все в порядке. Мы будем косо смотреть на человека, который рассказывает, какой он прекрасный и как у него все замечательно получилось. В каждой культуре есть свойственные ей представления о том, что может человеку угрожать, и о том, откуда эти угрозы исходят. Это важные различия. Если культура конкурентная, то угроза ощущается от таких же, как ты: страшно показать слабость, потому что слабого скушают. Поэтому, плохо тебе или хорошо, ты стиснул зубы и должен изображать «I’m fine». А в России угроза исходит не от конкурентов, а от ножниц, подстригающих сверху. И поэтому надо изображать слабого: будешь изображать из себя очень успешного – тут-то тебя и «подстригут». Поэтому ответы о счастье очень сильно зависят от того, что вообще принято демонстрировать.
Есть такой внешний пласт, в котором все вроде бы хорошо. Люди говорят: «Что вам не нравится, что не так? Жизнь налаживается, фонтан бьет…» Но при этом есть интуитивное ощущение, что мы все – проигравшие. Мы все профукали. Мы ничего не сделали. Мы уникальные возможности, которые нам дала дорогая нефть, не использовали никак. Реформ нет, экономики нет, социальной ткани толком нет, от людей мало что зависит. Мне кажется, сейчас многие живут в этом раздвоении сознания, с мучительным ощущением внутреннего когнитивного диссонанса. Сейчас самая главная ассоциация с Россией – это поезд, несущийся в пропасть. И, сидя в этом поезде, мы можем говорить: «Какие же мягкие кресла! Научились делать! Кондиционер как хорошо работает! И обед был вкусный!» Можно вытеснять или не вытеснять ощущение, что поезд идет в никуда, но этот диссонанс счастью точно не способствует.
Алексей Левинсон, социолог, руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра»
Очень важно указать на две вещи. Рост благосостояния, который, несомненно, есть, россиян не устраивает. Люди не удовлетворены своим экономическим положением. Почему это так? Потому что при всем росте не выполнены две вещи. Во-первых, строго говоря, благосостояние не вышло на уровень конца советской эпохи. Покупательная способность пенсии до сих пор меньше, чем в последние советские годы. И еще одна крайне важная вещь, о которой многие забывают: нет стабильности. Под стабильностью российские граждане понимают не стабильность политического строя, в которой они вполне уверены, а стабильность цен. Я хочу напомнить, что на ложке, например, была выбита цена 7 копеек: она была таким же атрибутом ложки, как и ее производитель. Цены не менялись, это была константа жизни. Для многих изменение этого положения означает, что ни на что нельзя надеяться, полагаться, потому что цены будут расти. Это два фактора, из-за которых ощущение счастья не наступает.
И еще одна вещь, которая касается настроения: не того, о котором люди рапортуют, а того, которое они реально имеют. Меня лично очень сильно удручает то состояние, которое считается нормальным для большинства моих соотечественников, особенно женщин. Это состояние некоторой раздраженности, недовольства тем, как идет жизнь, какие люди кругом, как ведут себя родные, как ведут себя дети и так далее. Не может так быть, чтобы все были недовольны другими! Значит, дело не в том, как реально люди относятся друг к другу. Мне кажется, что в нашем обществе защитной реакцией человека является плохое настроение. Человек, у которого плохое настроение, имеет больше прав (ну, как больной), чем человек с хорошим – «Чего ты лыбишься?». Нормальному человеку неприлично сказать, что у него все хорошо. А если сделать так, что вам надо бы меня жалеть (у меня и со здоровьем не очень, и на работе…), вот тогда я человек, и вы меня уважаете. Это отвратительно, господа!
Основные идеи:
- Удовлетворенность россиян меньше, чем можно было бы ожидать, исходя из показателей ВВП. Это связано с тем, что в России на низком уровне религиозность и национальная гордость: два фактора, которые смягчают влияние малого дохода на ощущение счастья. (Кристиан Вельцель, социолог)
- В России не принято демонстрировать успех и счастье, потому что того, кто выглядит очень успешным, могут «подстричь» сверху. (Людмила Петрановская, психолог)
- Люди не удовлетворены своим экономическим положением, потому что не чувствуют стабильности. Кроме того, плохое настроение в нашем обществе является защитной реакцией: человек с плохим настроением имеет больше прав, его больше уважают. (Алексей Левинсон, социолог)
