Опубликовано Оставить комментарий

Pasi Ojala ei puhunut tunteistaan yli 30 vuoteen.

Lähikuva miehestä.Jopa joka toinen suomalaisista kokee hyvinvointiin vaikuttavaa kuormitusta ja nuorista aikuisista vielä useampi. Mielenterveysongelmat lisääntyvät, mutta apua niihin on vaikea saada.

Pasi Ojalan, 34, ensimmäisiä lapsuusmuistoja on, kun hän istuu lattialla huoneensa ovea vasten ja kuuntelee sen takaa kantautuvia ääniä. Vanhemmat huutavat ja riitelevät. Isä on humalassa niin kuin hän liian usein oli.

Ojalan lapsuus oli turvaton. Se johtui pitkälti isän alkoholismista, mutta myös koulukiusaamisesta. Välillä myös omat ystävät kiusasivat.

Yhden sellaisen kerran hän muistaa hyvin.

Eräänä talvisena päivänä, kun Ojala oli 8-vuotias ja lunta tuprutti valtoimenaan, hän teki lumitöitä saadakseen viikkorahaa.

Hän rakensi lumitöiden päätteeksi lumilinnan, josta oli erityisen ylpeä. Ojalan ystävät olivat tulossa kylään samana päivänä, ja hän odotti innoissaan saavansa esitellä rakennelmansa heille.

Kun kaverit saapuivat, he romahduttivat linnan niin, että Ojala jäi lumikasan sisään. Kaverit poistuivat nauraen ja Ojala jäi lumen sisään makaamaan.

– Se oli ensimmäinen hetki, kun minusta tuntui, että haluan kuolla.

Tuo tunne tuli ikävän tutuksi seuraavien vuosikymmenien aikana.

Nuorten elämässä kolmoiskriisi

Suomalaisten, erityisesti nuorten pahoinvointi on lisääntynyt vuosi vuodelta.

Mieli ry:n tuoreen kyselytutkimuksen mukaan lähes joka toinen suomalaisista kokee hyvinvointia ja jaksamista vähentävää kuormitusta. 18–24-vuotiaista vastaajista jopa 77 prosenttia kertoi kokevansa kuormitusta ja peräti 68 prosenttia masennusta tai ahdistusoireita.

Viime vuonna kuormitusta koki kaikista vastaajista reilu kolmannes ja nuorista aikuisista 44 prosenttia.

Tutkimuksen perusteella suomalaisia kuormittavat tulevaisuuden epävarmuus sekä työhön ja opiskeluun liittyvät asiat.

Koronapandemian merkitys kuormittavana tekijänä oli vähentynyt vuoden takaisesta, mutta Venäjän hyökkäys Ukrainaan näyttää lisänneen suomalaisten kuormitusta jonkin verran lisää.

Mieli ry:n toiminnanjohtaja Sari Aalto-Matturi mukaan tulokset ovat erittäin huolestuttavia.

– Yhteiskunnassa täytyy ottaa vakavasti koko väestötasolla tapahtuva kuormittuminen, mutta erityisesti nuoret ja nuoret aikuiset.

Erityisesti nuorten kokema kuormitus ja pahoinvointi on lisääntynyt Aalto-Matturin mukaan jo ennen koronaa. Hän sanoo, että nuorten elämässä on tällä hetkellä kolmoiskriisi: koronapandemia, ympäristökriisi ja Venäjän hyökkäyssota Ukrainaan. Nämä kaikki yhdessä aiheuttavat nuorissa turvattomuutta.

– Ja kun näihin yhdistetään nuorten omissa elämissä oleva kuormitus, näkyy kokonaisvaikutus tässä meidän tutkimuksen tuloksissa.

Toisessa kädessä kuolema, toisessa mielisairaala

Masennus, ahdistus ja itsetuhoiset ajatukset kulkivat Pasi Ojalan mukana varhaislapsuudesta aikuisuuteen.

Kotona isän alkoholin juonti kiihtyi vuosien saatossa, mutta perheen ulkopuolella alkoholismista ei tiedetty mitään. Kotiolojen salailu tuntui raskaalta.

Ei kavereille tai sukulaisille voinut kertoa jouluaatosta, jolloin isä juotti joulupukille raakaa viinaa. Tai raivokohtauksista, jonka aikana isä tyhjensi äidin vaatekaapin sisällön ulos vesisateeseen.

– Vierailut mummolaan aiheuttivat todella ristiriitaisia tunteita, kun isä joutui feikkaamaan siellä niin hirveästi.

Kun Ojala oli 10-vuotias vanhemmat erosivat. Sen jälkeen hän vietti paljon aikaansa isänsä luona. Siellä hän kuunteli isänsä surut ja murheet. Itsetuhoiset ajatukset ja solvaukset äidistä.

Ojala sinnitteli pitkään ilman apua, koska koki häpeää mielenterveysongelmiensa vuoksi. Kuva: Hilma Toivonen / Yle

Ojala ei vaikeista tunteistaan puhunut. Ei liiemmin hyvistäkään. Hän oli sulkeutunut ja ujo poika, joka punnitsi tarkkaan kaikki sanansa etukäteen.

Kukaan perheenjäsenistä tai ystävistä ei tiennyt mitään hänen itsetuhoisista ajatuksistaan tai pahasta olostaan. Ei edes myöhemmin avovaimo, jonka kanssa Ojala oli yhdessä parisen vuotta.

– Kasasin ympärilleni suojamuurin, jonka takana olin ikään kuin turvassa kaikelta pahalta.

Vuosia Ojalasta tuntui, että toisessa kädessä on kuolema ja toisessa mielisairaala. Useimmiten kuolema tuntui houkuttelevammalta vaihtoehdolta.

Mielenterveysongelmien odotetaan häviävän itsestään

Vaikka Ojala kärsi mielenterveysongelmista vuosia, hän kävi koulut ja pääsi valmistumisen jälkeen heti töihin. Työ tuntui aina merkitykselliseltä, eikä hän ollut sieltä koskaan pois.

Vuonna 2020 Ojalan vointi kuitenkin huononi nopeasti. Ensimmäisen kerran hän jäi sairauslomalle mielenterveysongelmien vuoksi kuitenkin vasta marraskuussa 2021.

Mielenterveysongelmat ovat Mieli ry:n Aalto-Matturin mukaan merkittävin työelämästä syrjäyttäjä. Yli puolet työkyvyttömyyseläkkeistä on mielenterveystaustaisia kuin myös iso osa kelakorvattavista sairauspäivärahoista.

– Nyt pitäisi vain saada palvelujärjestelmät ymmärtämään, että on sekä taloudellisesti että inhimillisesti järkevää hoitaa mielenterveyden ongelmia silloin, kun ne ilmaantuvat. Ei vasta sitten, kun ne ovat pahentuneet ja kroonistuneet.

Ajattelin äitiäni. Sitä, että vanhemman ei pitäisi haudata omaa lastaan.

Pasi Ojala

Palvelujärjestelmä on Aalto-Matturin mukaan tällä hetkellä viallinen – siinä missä fyysisen terveyden vaivoja pyritään hoitamaan oikea-aikaisesti, mielenterveysongelmien suhteen on tapana odottaa, josko vaiva menisi itsestään ohi.

– Se on vaikea ja epäinhimillinen tie. Ja se on myös erittäin kallis tie.

Maailman talousjärjestö OECD laski jo ennen koronpandemiaa, että mielenterveyden häiriöiden hintalappu Suomelle on 11 miljardia joka vuosi. Sitä, miten koronapandemia on kustannuksiin vaikuttanut, ei vielä tiedetä. Mutta ei ainakaan laskevasti.

– Meillä oli mielenterveydessä iso hoitovelka jo enne pandemiaa, nyt se on kahden pandemia vuoden jälkeen täysin kestämättömällä tasolla. Hoitojonoja olisi nyt erittäin tärkeä purkaa.

Lääkäri kehotti liikkumaan ja tarjosi lääkitystä

Lokakuussa 2020 Pasi Ojala haki ensimmäistä kertaa apua mielenterveysongelmiinsa. Päätökseen avun hakemisesta oli edeltänyt romahdus.

Jo olemassaolevaa pahaa oloa vaikeutti koronarajoitukset, jotka supistivat elinpiirin oman kodin seinien sisälle. Pikkuhiljaa kaikki ilo elämästä hävisi ja Ojala halusi vain maata sängyssä tekemättä mitään.

Siihen aikaan hän seurusteli naisen kanssa, joka halusi auttaa ja ymmärtää, mistä Ojalan paha olo johtuu. Hänelle Ojala pystyi ensimmäisen kerran sanomaan ääneen, että haluan kuolla.

Tyttöystävän kannustamana hän hakeutui avun piiriin. Tapaaminen työterveyslääkärin kanssa oli kuitenkin kaikkea muuta kuin hyvä. Ojala ei kokenut tulleensa laisinkaan kohdatuksi.

– Tunnin kestävän vastaanoton aikana lääkäri tarjosi minulle neljä kertaa masennuslääkitystä ja kehotti liikkumaan, jotta saisin sitä kautta iloa elämään.

Muutama päivä lääkärikäynnin jälkeen Ojala yritti itsemurhaa.

Viimeistään nyt pitäisi toimia

Mielenterveysongelmia hoidetaan monilla eri keinoilla. Yksi on psykoterapia, johon voi saada tukea Kelalta.

Tuore tutkimus osoittaa, että psykoterapia vähentää työkyvyttömyyseläkkeitä, parantaa työllisyyttä ja tuloja.

Sen lisäksi psykoterapia on käypä hoito -suosituksen mukainen hoito masennukseen, mutta sitä on Aalto-Matturin mukaan harvoin tarjolla terveyskeskusten palveluvalikoimassa.

– Meillä on ollut eduskunnassa kaksi vuotta Terapiatakuu-kansalaisaloite, jonka ajatuksena on, että ei odoteta että vaivat poistuvat, vaan annetaan oikea-aikaista hoitoa mielenterveysongelmiin.

Aalto-Matturi ajattelee, että viimeistään nyt olisi aika toimia – niin ihmisten, yhteiskunnan työllisyystavoitteiden kuin talouden kestävyyden vuoksi.

– On ihan välttämätöntä että pystytään pysäyttämään tämä huono kehitys ja pystytään vahvistamaan suomalaisten hyvinvointia ja mielenterveyttä.

Terapia pelasti

Eräällä tavalla psykoterapia pelasti Ojalan hengen, ennen kuin hän oli edes ehtinyt aloittaa sen.

Ajatus terapiasta pulpahti Ojalan mieleen juuri ennen, kun hän oli riistämässä itseltään henkeä. Hän ajatteli, että se kortti on vielä kääntämättä – oljenkorsi, joka voisi viedä pahan olon pois. Myös toinen ajatus piti hänet vielä kiinni elämässä.

– Ajattelin äitiäni. Sitä, että vanhemman ei pitäisi haudata omaa lastaan.

Siitä alkoi Ojalan matka takaisin elämään. Muutamien kuukausien päästä hän pääsi monien vaiheiden jälkeen aloittamaan psykoterapian. Aluksi omakustanteisesti ja myöhemmin Kela-korvauksen tuella.

Nyt hän on käynyt terapiassa vuoden ja elämä on muuttunut radikaalisti.

Ojala haaveili vuosia koirasta, mutta oma elämäntilanne ei ollut siihen sopiva. Pitkän pohdinnan jälkeen hän päätyi hankkimaan ragdoll-rotuisen kissan, jota kuvaillaan käytökseltään koiramaiseksi. Leevi-kissa on ollut Ojalalle isona tukena masennuksen aikana. Kuva: Hilma Toivonen / Yle

Hän on oppinut puhumaan tunteistaan ja sen seurauksena saanut uudelleen yhteyden äitiin, siskoon ja ystäviin. Lääkkeitä hän ei syö vieläkään.

– Terapia on muuttanut minun maailmaani hyvin laajasti. Kun pystyin vihdoin puhumaan kipukohdista, joita olen elämässäni yksin joutunut kahlaamaan, hyvin laajat pelkotilat ja sulkeutuneisuus alkoivat hävitä.

Ojala haki apua myös Mieli ry:n Itsemurhien ehkäisykeskuksesta, jonka toimipisteet sijaitsevat Helsingissä ja Kuopiossa. Siellä hän on päässyt puhumaan syistä, jotka ovat vaikuttaneet itsetuhoisten ajatusten syntyyn sekä keinoja niiden käsittelyyn.

– Terapiassa on ollut aina läsnä sellainen turvallisuudentunne. Sellainen, joka pitäisi varmaan olla lapsena omassa kodissa. Minulla sellaista ei valitettavasti ollut.

Jos sinulla on itsetuhoisia ajatuksia, hae apua täältä:

Mieli ry:n kriisipuhelin 09 2525 0111

Psykiatrinen päivystys 116 117.

Valtakunnallinen hätänumero 112.

Опубликовано Оставить комментарий

Панические атаки прошли, когда я разрешила себе себя.

Панические атаки прошли, когда я разрешила себе себя»Если бы восемнадцать лет назад, когда со мной случилась первая паническая атака, я прочитала статью о том, как реальный человек справляется с этой проблемой, это вселило бы в меня надежду, придало сил. Но мне пришлось проходить часть этой бездны на ощупь.

Первый раз паническая атака случилась со мной в 2000 году. Я заканчивала университет, моя мама только что ушла от отца, и мы жили с ней вдвоем на съемной квартире. Ничто не предвещало беды, но в какой-то момент, сидя дома, я просто начала задыхаться. Воздух перестал проходить в меня. Инстинктивно я бросилась к окну, распахнула его и высунула голову. Тревога, которая поднималась откуда-то из глубины, мгновенно переросла в дикий страх.

Я повторяла маме, что боюсь умереть и что мне страшно. Помню ее испуганные глаза, скорую, какой-то укол… в больнице со мной беседовали нарколог и психиатр. «Алкоголь употребляли накануне? А наркотики? А голоса слышите?» В итоге мне посоветовали купить успокоительного и ехать домой. Но дома страх меня не покидал, несмотря на то, что мама была рядом.

Именно тогда я задумалась об этом: я не вижу в ней опору, наоборот, мне самой с раннего детства приходилось ее защищать от отца и при этом слушать фразы вроде «Если бы не ты, он бы меня убил». Опереться было не на кого – ни в детстве, ни сейчас. Роль защитника, контролирующего обстановку, была на моих детских плечах. И теперь я была лишена самой главной опоры – возможности контролировать. Я впала в отчаяние.

Дальше становилось только хуже. Я не могла уснуть, потому что боялась не проснуться. Я начала бояться смерти. Но когда организм уже не мог бодрствовать, я проваливалась в сон, больше похожий на бурю из событий последнего времени: разговоры с людьми и разные ситуации всплывали в голове, как слайды. Все они были негативными.

Усугублялось состояние тем, что никто не мог сказать, что со мной происходит. В какой-то полудреме я думала, что еще чуть-чуть – и я проснусь, открою глаза, и всего этого ужаса просто не будет. Я надеялась, что этот страшный сон закончится. Но все только начиналось…

Очень тяжело было держаться на плаву. Тревога и страх завладели мной, они задавали тон моим планам. Месяцы жизни прошли как в тумане. Я практически не могла оставаться одна, присутствие других людей и разговоры хоть как-то отвлекали меня от того, чтобы не прислушиваться к каждому своему вздоху. Я стала чересчур внимательна к своим состояниям, и это выматывало. Я придумывала себе кучу болезней. По ночам я не спала, а лишь немного дремала, потому что страх не проснуться не покидал меня.

Чуть позже я обратилась к психологу при поликлинике. До сих пор не понимаю, что именно она делала – предлагала какие-то упражнения во время сеанса. Знаю одно: мне становилось чуть легче, по крайней мере, на момент консультации. Мне казалось, психотерапевт понимает, что со мной происходит, хоть и не объясняет.

Так проходили недели. На очередной консультации я сказала, что вчера ночью была интенсивная паническая атака, меня трясло, от страха спазмировался кишечник, накрыло волной ужаса. Длилось это минут 10-15. В этот раз доктор выписала мне антидепрессанты: «Когда вас захватывает ужас, примите таблеточку», – говорила она.

Я очень боялась, что из-за таблеток может добавиться еще какое-то неприятное состояние, к тому же наслушалась от других клиентов этого врача, что она всем прописала антидепрессанты, но они никому не помогают. Через несколько недель я перестала ходить к специалисту – не чувствовала, что могу на нее опереться. Чего я только не попробовала потом, чтобы справиться с этой напастью, даже ходила к гадалке – вдруг она смогла бы побороть это «демоническое» внутри меня? Сейчас даже смешно – неужели я и правда верила в это?

Сегодня я понимаю, что очень сильно нуждалась в поддержке и опоре. Бессознательно искала некого спасителя, волшебника, который избавил бы меня от страданий. Мне самой было не понять, что именно моя жизнь и привела к этому состоянию.

Как же беспощадно я обращалась с собой! Думаете, я знала об этом раньше? Нет. Восемнадцать лет назад я не знала, что значит хорошо относиться к себе, что значит быть доброй к себе, любить себя. Обстановка в родительской семье, крики, драки, неуважительное отношение, – все это было единственной моделью поведения и отношения. И уехав из дома, я захватила с собой «чемодан» разрушительных установок и в полную силу, хоть и неосознанно, применяла их к самой себе.

В моей семье было мощное негласное правило: на людях делать вид, что все хорошо. Когда кто-то приходил в гости, создавалась видимость семьи, накрывался стол, велись беседы. А когда гости уходили и папа «доходил до кондиции», начинался мрак… Это я тоже взяла в свою жизнь. Все мои реакции и поступки были ориентированы на других людей. Я выдавала эмоции, которые от меня ожидали. Нужно веселье – будет веселье. Ну и что, что на душе паршиво и плакать хочется. Главным для меня было производить впечатление легкой и веселой девушки без проблем – тогда есть шанс понравиться. А негативные эмоции – кому они нужны?

Еще в жизни было много алкоголя, поступков, за которые было стыдно… но это меня не останавливало. Я не знала, что можно по-другому. И не могла по-другому. Надо было «анестезироваться» от боли, страхов, неуверенности в себе, а спиртное помогало это заглушать. Сколько же других чувств и эмоций я подавляла?

Сострадание, сочувствие к себе – всего этого не было в моей жизни. Внутренний девиз гласил: «Вставай, чего расклеиваешься!» Я вытесняла все, что считала неподходящим, показывающим меня с невыгодной стороны. Очень стыдилась семейной истории и окружающим выдавала придуманный и благополучный вариант своего прошлого. Сколько же вообще настоящей меня было в те годы? Настоящей – такой, которая не играет, не подбирает удобную реакцию и имеет смелость говорить другим: «Я устала, мне неинтересно, у меня совсем другие мысли по этому поводу, я раздражена, я злюсь».

Я всю жизнь запрещала себе это, и в итоге весь организм, все нутро, встало на защиту меня самой же. Странный способ защиты, но после первой панической атаки я действительно училась по-другому к себе относиться. Моим учителем и стражником была тревога. Несмотря на то что состояние повышенной тревоги оставалось и сменялось всплесками панических атак, я училась прислушиваться к себе. Я хотела понимать, что может спровоцировать паническую атаку, а что может смягчить состояние.

Например, я знала, что если делаю что-то против себя – иду туда, куда не хочу, общаюсь с кем-то, с кем не хочу, запрещаю себе разные эмоции – тревога даст о себе знать уже вечером. Чем лучше я это понимала и чем чаще делала то, что мне на самом деле по душе, тем больше помогала себе держаться на плаву. Тревога не уходила до конца, но приступов стало меньше, они стали легче.

Мой «учитель» – панические атаки – помог мне и в выборе знакомых. Внутри появился индикатор, который был нетерпим к фальшивому общению. Я быстро уставала от таких встреч, и вскоре круг знакомых сузился.

Восемь лет панические атаки были частью моей жизни, выматывали меня. Но одновременно они оградили меня от плохого: я больше не употребляла спиртное, сменила круг общения. Из-за постоянной тревоги я пряталась от всего: боялась летать на самолете, ездить в метро, боялась нового и всего того, что невозможно контролировать.

Полностью панические атаки исчезли только после прохождения психотерапии. В 2008 году я пришла к психотерапевту, и именно тогда началась работа над собой, которая длилась 6 лет. В терапии я познакомилась с собой, научилась сострадать себе. Шаг за шагом перебирая свою жизнь, я проживала раннее вытесненные чувства и эмоции.

Приобретенный навык высокой осознанности помогает быть чуткой и бережной по отношению к себе и другим. Я больше не предаю себя. Фобии и страхи исчезли, когда я стала жить, признавая весь свой опыт, не стыдясь себя и того, что было. Я освободилась. Я живу насыщенной жизнью, уверенно и смело реализую себя в профессии, счастлива с мужем и детьми.

Любой опыт, даже такой тяжелый, может стать толчком к лучшей жизни. Главное – обратиться к происходящему, попытаться разобраться, что происходит, для чего нам это дано. Если во внутреннем мире есть неполадки, пора перестать их игнорировать.

https://psychologyjournal.ru/

https://psychologyjournal.ru/

Опубликовано Оставить комментарий

5 шагов из депрессии.

5 шагов из депрессии«Болезнь воли», «болезнь настроения» и даже «поцелуй дементора» – как только не называют депрессию. Но, несмотря на популярность темы, полной информацией об этом заболевании человек владеет далеко не всегда. Мы продолжаем путать депрессию с плохим настроением, унынием и добрым десятком других состояний. И что делать с этим малопонятным недугом, тоже зачастую не знаем.

ПЛОХОЕ НАСТРОЕНИЕ?

«У меня депрессия». Сколько раз вы слышали такую фразу от друзей или знакомых? А может, и сами ее произносили? Называть депрессией подавленность, грусть и даже плохое самочувствие стало обычным делом. И конечно, это чревато негативными последствиями. Как в любом случае, когда вещи называют не своими именами.

Может показаться, что близкий человек действительно болен, хотя на деле он просто устал или расстроен. Другая, гораздо более опасная крайность – когда от подобных жалоб отмахиваются, советуют человеку «собраться» и уверяют, что все скоро пройдет, – а ему между тем на самом деле плохо. И как же разобраться с путаницей в понятиях?

Само по себе подавленное состояние не равно депрессии, но может быть одним из ее симптомов. В Международной классификации болезней (МКБ-10) есть четкий список признаков, по которым диагностируется депрессия. Это подавленное настроение, потеря интереса к тому, что раньше интересовало, и быстрая утомляемость. Кроме того, врач обязательно обратит внимание и на соматические симптомы: потерю аппетита (часто сопровождается ощущением, что вся еда – безвкусная), бессонницу, изменения веса тела и т. д.

ШАГ ПЕРВЫЙ: ПРИЗНАТЬ ПРОБЛЕМУ

Интересно, что с самим словом «депрессия» мы обращаемся достаточно свободно, но при этом признать у себя проблему, которую действительно обозначает термин, готов не каждый. Возможно, как раз потому, что у нее мало общего с тем самым «плохим настроением».

Депрессия – это расстройство психики, и очень часто, чтобы справиться с ним, нужны лекарства. Вот тут и возникает очень сильное сопротивление, из-за которого люди могут отказываться от помощи неделями, а то и месяцами. «Как, психическое расстройство? У меня?!»

Любая связанная с психикой проблема очень легко, а зачастую просто автоматически обретает в сознании российского человека статус «стыдной». Обращаться к психологу, и уж тем более к психиатру, многие по-прежнему стесняются. Но почему о психике нужно заботиться меньше, чем о желудке или суставах? Этого люди, как правило, объяснить не могут. И все же в последнее время ситуация меняется: мы постепенно учимся признавать, что психологическая помощь нужна и обращаться за ней просто необходимо.

ШАГ ВТОРОЙ: ЗНАКОМИМСЯ С БОЛЕЗНЬЮ

И здесь уместна параллель с более понятными и привычными заболеваниями. Что мы делаем, когда болеем? Читаем о заболевании в интернете, уточняем полученную информацию у врача, просим подобрать лечение. И дальше используем эти сведения так, чтобы помочь себе, а не навредить. Например, человек с сахарным диабетом знает, что ему необходима диета и инъекции инсулина. В случае с депрессией – это режим дня, посильная физическая нагрузка, помощь близких и психолога, часто – лекарства.

Как и диабет, депрессия бывает разных типов: где-то можно обойтись психотерапией, а где-то необходима помощь врача. В любом случае помощь психотерапевта или психиатра нужна уже для того, чтобы лучше понять картину происходящего. Чем лучше вы знакомы со своей депрессией, тем больше ваш личный арсенал средств помощи себе.

Знакомство со своим состоянием помогает еще и ответить на вопрос, который обязательно в этой ситуации задает себе каждый: почему это именно со мной происходит? Вопрос этот разъедает и без того изнеможенную душу, как серная кислота. А реальность для человека в депрессии сильно искажена, и причиной всех несчастий в абсолютном большинстве случаев он, конечно же, считает себя.

Получая информацию, мы получаем и облегчение: выясняется, что истинная причина депрессии вовсе не в нас лично. Причиной может быть перенесенная психологическая травма, утрата, горе – такие депрессии называют реактивными. Депрессия, не имеющая внешних причин, – эндогенная, и здесь корни обычно чисто физиологические. Депрессивное расстройство может развиться даже из-за перенесенного соматического заболевания или под действием лекарственных препаратов.

ШАГ ТРЕТИЙ: УЧИМСЯ ПРИНИМАТЬ ПОДДЕРЖКУ

Почему с депрессией нельзя справиться самому? Просто купить таблетки в аптеке и принимать по инструкции? Что за необходимость, и так будучи в тяжелом состоянии, сидеть у психолога и копаться во всем самом неприятном, что случилось в жизни? Это еще один частый вопрос, который неизбежно становится ловушкой для всех, кто решает «справиться сам».

Представьте, что вы – раненый боец, чудом избежали плена и пытаетесь найти своих или просто безопасное место, где можно отдохнуть и обработать раны. Местность незнакомая, прямо под ногами могут оказаться неразорвавшиеся снаряды; где-то неподалеку – враги. Из-за ранения в глазах двоится, сил идти нет, да и дороги вы не знаете.

Хотели бы вы встретить провожатого, который не против помочь и ориентируется на местности? Во время депрессии таким проводником становится психолог или врач. Часто бывает, что два этих специалиста работают параллельно.

Территория депрессии действительно выглядит незнакомой, опасной, да и видится словно сквозь грязное стекло, потому что химический состав мозга у заболевшего человека изменен. Необходимые для нормального самочувствия и настроения органические вещества перестают работать как нужно. Задача антидепрессантов – восстановить этот баланс. И когда он восстановлен, картинка действительности снова приобретает цвет, становится объемной. Более понятной и безопасной.

Бесценным ресурсом обладают те, кому помогает кто-то из близких. Помощь может быть самой разной: от простого присутствия рядом до сопровождения к тому же врачу. Жизнь в депрессии сильно отличается от той, что вел человек раньше: иногда у него просто нет сил поесть или встать утром с кровати. Знать все особенности этого состояния, не подвергать их сомнению, помогать и быть рядом – лучшее, что вы можете сделать, если ваш близкий страдает депрессивным расстройством.

ШАГ ЧЕТВЕРТЫЙ: СОВЕРШАТЬ ПРОСТЫЕ И ПОНЯТНЫЕ ДЕЙСТВИЯ

День за днем, когда-то через силу, когда-то – стараясь не думать о бессмысленности любых действий. Принимать лекарства, есть и спать, выходить на воздух, делать зарядку, даже если она состоит из трех приседаний. Все это требует неимоверных усилий: дойдешь до магазина – будто поднялся на Эверест. Перекладываешь вещи с места на место – будто поднимаешь штангу. Да и зачем все это, в конце концов? Неужели приседания могут вернуть жизни вкус и цвет?

Во-первых, чем больше жизненной энергии получает тело, тем быстрее идет выздоровление. А получает оно его именно из движения, хотя поначалу может казаться, что и не получает вовсе, а только тратит последние драгоценные крохи. На самом деле небольшая физическая нагрузка – чуть больше того, чем вы, казалось бы, можете, – необходимое условие возвращения к жизни.

Во-вторых, маленькие несложные ритуалы сохраняют связь с повседневностью. С той самой, в которой вы были здоровы и делали все то же, что и другие: ели, выходили гулять, наводили порядок на рабочем столе. Поэтому продолжать совершать все эти действия хотя бы по чуть-чуть, по мере сил, очень и очень важно.

ШАГ ПЯТЫЙ: ПОДДЕРЖКА КОНТАКТА СО СВОЕЙ ЗДОРОВОЙ ЧАСТЬЮ

Любые человеческие желания, какими бы мимолетными и тусклыми вспышками они ни проявлялись – признаки существования здоровой части человека. Важно не отмахиваться от них, не пренебрегать ими. Прочитать страницу любимой книги, съесть хотя бы ложку чего-то вкусного, услышать скрип свежего снега под собственным ботинком…

Когда хочется плакать и вы даете волю слезам – это плачет здоровая ваша часть, которой важно проявить эмоции и показать, что она жива. Ко всему, что проявляется как стремление к жизни, следует относиться внимательно и бережно. Пусть это даже чахлый, не подающий особых надежд росток. Но этот росток – живой.

Кажется, что смысла нет. И что глупо совершать ежедневно бессмысленные действия, когда хочется одного – перестать шевелиться вообще. Но есть времена, не предназначенные для поиска смысла, а требующие только одного – необходимых действий во имя жизни. Как на войне. Таково время депрессии. А о смысле мы всерьез подумаем потом. Когда жизнь со всеми ее красками, чувствами и желаниями будет возвращена законному владельцу.

www.psyh.ru