Метка: преодоление

Опубликовано от — Оставить комментарий

Лечение тревожных расстройств у детей и подростков.

За последние десять лет опубликовано несколько мета-анализов, обобщающих современные знания о лечении тревожных расстройств у пациентов детского и подросткового возраста, о переносимости, предикторах и модераторах результатов лечения, а также о факторах риска.
Для данного обзора были отобраны РКИ, опубликованные в течение 10 лет до июля 2019 г., посвященные тревожным расстройствам у детей и подростков. Исследования, в которых применялись диагностические категории DSM-4, причисляли ПТСР к тревожным расстройствам и не всегда включали сепарационное тревожное расстройство.

Эпидемиология

Тревожные расстройства начинаются раньше всех других психических заболеваний детского возраста, средний медианный возраст начала болезни – 6 лет (депрессия – 13 лет, расстройства, связанные с злоупотреблением психоактивными веществами – 15 лет).
Специфические фобии
Специфические фобии относятся к тревожным расстройствам, начинающимся в самом раннем возрасте (средний медианный возраст начала болезни – 6 лет).
Сепарационное тревожное расстройство
Средний возраст начала заболевания – 8 лет. В США сепарационное тревожное расстройство встречается у 6,7 % детей (у девочек чаще, чем у мальчиков). Сепарационное тревожное расстройство повышает риск развития панического расстройства в более позднем возрасте (коэффициент риска – 3,5) и значительно повышает риск генерализованного тревожного расстройства (коэффициент риска – 7,7).
Социальное тревожное расстройство (СТР)
У детей с социальным тревожным расстройством часто наблюдается поведенческая ингибиция. Полное проявление симптомов тревожного расстройства приходится на возраст около 12 лет. Социальное тревожное расстройство, которое встречается примерно у 9 % подростков, связано с повышенным риском развития других тревожных расстройств и отказом посещать школу.
Генерализованное тревожное расстройство (ГТР)
Как и в случае с большинством других тревожных расстройств, женский пол повышает риск ГТР в постпубертатном возрасте. В возрасте 13-18 лет ГТР встречается у 2,2 % подростков.
Паническое расстройство (ПР)
Паническое расстройство – “последнее” по хронологии развития детское тревожное расстройство. Заболеваемость, как и в случае с социальным тревожным расстройством и ГТР, повышается в более старших возрастных группах: 1,8 % в возрасте 13-14, 2,3 % в возрасте 15-16, 3,3 % в возрасте 17-18.
Агорафобия
В возрасте 13-17 встречается у 2,5 %.
Пропорция пациентов с тяжелой формой тревожности (значительное ухудшение функциональности или очень сильный дистресс) варьируется в зависимости от диагноза. Тяжелые формы ПР, СТР и ГТР чаще встречаются у более старших детей, затрагивая 8,3 % подростков. Большинство подростков с ПР или агорафобией переживают сильную тревожность; в группе подростков с ГТР тяжелая форма тревожности встречается у половины пациентов. При СТР тяжелая форма тревожности – в 14,3 % случаев. При сепарационном тревожном расстройстве тяжелая форма тревожности – у 7,9 %, при специфических фобиях – <5 %.
 

Факторы риска

 
На данный момент остается неясным, каким образом комбинация известных факторов внешней среды, биологических факторов и факторов развития приводит к возникновению тревожных расстройств.
 
Когнитивные факторы риска
 
К когнитивным факторам риска тревожных расстройств относят когнитивные искажения, связанные с реакцией на угрозу, нетолерантность к неопределенности, заученное поведение (например, избегание). Избегание ситуаций, провоцирующих у  ребенка или подростка тревогу, действует по принципу негативного подкрепления. Нетолерантность к неопределенности проявляется в тенденции негативно реагировать (на эмоциональном, когнитивном, поведенческом уровне) на состояние неопределенности.
 
Поведенческая ингибиция как фактор риска
 
Поведенческая ингибиция – чувство подавленности, возникающее при контакте с незнакомыми людьми или в незнакомых обстоятельствах – наблюдается у 15 % детей и повышает риск тревожных расстройств (ГТР, СТР, ПР и сепарационное тревожное расстройство). Некоторые исследования, включая мета-анализы, говорят, что сильнее всего (в 7 раз) поведенческая ингибиция повышает риск СТР; почти у половины детей с поведенческой ингибицией развивается СТР, при этом риск не зависит от темперамента и возраста. Отдельные аспекты поведенческой ингибиции – боязнь взрослых – могут быть связаны с риском сепарационного тревожного расстройства.
 
Обстановка в семье как фактор риска
 
Родитель с ГТР, разлука с родителями и дисфункциональная семья (в соответствии с Шкалой функционирования семьи Макмастера) значительно повышают риск развития ГТР. События, связанные с разлукой с родителями, дополнительно увеличивают риск тревожных расстройств.
 
По вопросу влияния родительского поведения собраны противоречивые данные. Некоторые исследования показывают, что избыточная родительская опека повышает риск тревожности. С другой стороны, есть исследования, показывающие, что основное влияние на риск тревожных расстройств оказывают конкретные виды родительского поведения, способствующие формированию у ребенка выученных моделей поведения. Программа EDSP (“Ранние стадии психопатологии” –  проспективно-лонгитюдное исследование, стартовавшее в 1994 г. в Мюнхене) не выявила связи между избыточной родительской опекой и повышенным риском тревожных расстройств. Родительская модель тревожного поведения способствует тому, что дети уклоняются от новых ситуаций или относятся к ним с повышенной осторожностью.
 
Тревожные расстройства родителей
 
Тревожное расстройство или определенные расстройства личности у родителя повышают риск тревожного расстройства у ребенка. Например, родительское ГТР повышает риск развития детского ГТР, но не влияет на риск депрессивных расстройств. При этом если у родителя тревожное расстройства, а также депрессивное расстройство, у ребенка повышается риск тревожного расстройства, но без повышения риска депрессии. У детей родителей с симптомами расстройств личности кластера А и С симптомы тревожности выражены ярче.
 
Употребление психоактивных веществ и риск тревожных расстройств
 
Как и в отношении других факторов риска, о связи употребления психоактивных веществ с патогенезом тревожных расстройств сложно судить на основе поперечных и проспективных исследований. Есть доказательства того, что употребление алкоголя усиливает тяжесть симптомов панического расстройства у подростков. В группе старшего подросткового возраста не подтверждается связь между паническими атаками и желанием выпить спиртное, из чего можно сделать вывод о слабости гипотезы, объясняющей употребление алкоголя подростками для ослабления панических атак.
 
В последние годы проясняется связь между употреблением каннабиса и тревожными расстройствами. Ежедневное употребление каннабиса в подростковом возрасте повышает риск развития тревожных расстройств даже у тех, кто прекратил употребление, что, вероятно, говорит о долгосрочном влиянии каннабиса на психическое здоровье подростков. Употребление синтетических каннабиноидов связано с уменьшением объема серого вещества и изменением активности корковых структур, вовлеченных в патофизиологию тревожных расстройств. Остается невыясненным, оказывает ли такой же эффект употребление других каннабиноидов и какой конкретно психоактивный компонент ответственен за это.
 
Загрязнение окружающей среды как фактор риска
 
Относительно немного исследований посвящено влиянию загрязнения окружающей среды, в частности загрязнения атмосферы. Ртуть и другие токсичные вещества повышают риск развития тревожных расстройств. Повышенная концентрация ртути в организме матери на момент родов повышает вероятность диагностики тревожных расстройств у ребенка в возрасте 8 лет. Загрязнение от автотранспорта также связано с усилением симптомов тревожности.
 

Психофармакологическое лечение

 
По сравнению с другими группами препаратов антидепрессанты изучены лучше всего и они же показали наилучшую эффективность. Противотревожное действие антидепрессантов подтверждает обоснованность недавно начавшегося в психофармакологии сдвига от терминологии, основанной на диагнозах и часто привязанной к первой области применения препарата, к номенклатуре NbN, основанной на механизме действия и фармакологии.
 
СИОЗС
 
При лечении детских и подростковых тревожных расстройств наилучшую эффективность показывают СИОЗС, однако пациенты, принимающие СИОЗС, прерывают курс лечения из-за побочных эффектов чаще, чем пациенты, принимающие СИОЗСиН. Кроме того, СИОЗС чаще чем СИОЗСиН производят возбуждающий эффект на детей и подростков.
 
В США при лечении тревожных расстройств у детей и подростков чаще всего назначаются СИОЗС. Приблизительно в половине случаев курс лечения длится как минимум 6 месяцев. Стоит отметить, что лечение почти каждого третьего невзрослого пациента с тревожностью в США начинается с препарата, который не входит в группу СИОЗС.
 
Исследования действия СИОЗС в детской психиатрии при лечении тревожных расстройств показывают, что в 70 % тех случаев, когда улучшение фиксируется на 8-й неделе лечения, оно наступило раньше – в течение первых 4 недель. По сравнению с СИОЗСиН улучшение наступает быстрее, траектории улучшения при приеме СИОЗС и СИОЗСиН расходятся около 4-й недели.
 
Мета-анализ, посвященный побочным эффектам, показал, что прием СИОЗС часто прерывается из-за побочных эффектов, к которым относятся возбуждение, седация, бессонница, боль в животе, головная боль. Ни СИОЗС, ни СИОЗСиН не связаны с суицидальностью, требующей неотложного вмешательства. В группе СИОЗС мета-анализ выявил разницу в риске суицидальности. Наиболее безопасным в этом отношении является сертралин.
 
СИОЗСиН
 
Два исследования показали эффективность венлафаксина при лечении ГТР, одно – при лечении СТР . Одно исследование показало эффективность дулоксетина при лечении ГТР, и одно исследование показало эффективность атомоксетина при лечении СДВГ с сопутствующими тревожными расстройствами.
 
ТЦА
 
Из-за сравнительно плохой переносимости ТЦА уступили место СИОЗС и СИОЗСиН. Исследований их эффективности при лечении тревожных расстройств у детей немного. Исследование, показывающее эффективность имипрамина при лечении СТР, было опубликовано довольно давно – в 1971 г.
 
Модуляторы 5-HT1А
 
Два исследования 2017 г. показали отсутствие разницы между действием буспирона и плацебо при лечении ГТР в группе пациентов 6-17 лет.
 
Альфа-адреномиметики
 
Небольшое исследование 2017 г. показало, что действие гуанфацина при лечении тревожных расстройств не отличается от действия плацебо при оценке результатов по шкале PARS (Педиатрическая шкала тревожности) и превосходит действие плацебо при оценке результатов по шкале CGI-I (Шкала общего клинического впечатления, оценка динамики состояния пациента).
 
Бензодиазепины
 
Известны доказательства, говорящие в пользу использования бензодиазепинов при неотложном лечении тревожности у детей и подростков, однако исследования длительного приема бензодиазепинов для лечения тревожных расстройств у невзрослых пациентов свидетельствуют об отсутствии пользы. В том что касается суицидальности, требующей неотложного вмешательства, опасность бензодиазепинов при лечении тревожных расстройств у детей и подростков доказана в мета-анализе 2019 г. Однако результаты этого мета-анализа существенно зависят от одного небольшого РКИ 1994 г., поэтому сохраняется необходимость в проведении дополнительных исследований.
 
Несколько недавних исследований в сфере детской психиатрии показали, что бензодиазепины в качестве дополнения к основному лечению – по крайней мере при резистентной депрессии – ухудшают переносимость лечения и, предположительно, повышают риск суицидальных событий (суицидальные идеи, самоповреждение, попытки суицида).
 
Комбинация СИОЗС с психотерапией
 
Для лечения тревожных расстройств в детской психиатрии эксперты рекомендуют комбинацию СИОЗС + психотерапия (КПТ). Однако эффективность такой комбинации изучалась в сравнительно небольшом количестве исследований.
 
Крупнейшее исследование эффективности СИОЗС при лечение тревожности у детей CAMS (“Мультимодальное исследование детской/подростковой тревожности”, 2008 г.) показало, что комбинация КПТ + сертралин действует эффективнее чем психотерапия или сертралин по отдельности.
 

Психотерапия

 
Более чем 20 РКИ говорят о пользе КПТ при лечении детских тревожных расстройств. Рекомендации КПТ в качестве лечения первой линии основаны на собранных доказательствах эффективности, ограниченном характере побочных эффектов, расположенности пациента и его семьи к психосоциальной терапии. Важно помнить, что существует разрыв между условиями, в которых психотерапия практикуется во время исследований, и условиями в обычной жизни. В частности это касается приверженности лечению в форме экспозиционной терапии – в исследовательских группах этот компонент лучше, чем в клинической практике.
 
Автор перевода: Филиппов Д.С.
 
Источник: Strawn, J.R., Lu, L., Peris, T.S., Levine, A. and Walkup, J.T. (2020), Research Review: Pediatric anxiety disorders – what have we learnt in the last 10 years? Journal of Child Psychology and Psychiatry
http://psyandneuro.ru
 

Опубликовано от — Оставить комментарий

Геннадий Малейчук. Исцеление в психотерапии.

Исцеление в психотерапииПсихотерапия не меняет одну идентичность на другую, она открывает в ней новые грани

Философия моей терапии…
Мне симпатична идея терапии как исцеления человека.
Исцеление от слова «целый». Исцелить – значит сделать более цельным, целостным.
Психотерапевт по роду своей деятельности имеет дело с душой человека, он занимается исцелением души.
Целить души – делать их целостными. А это значит – обнаруживать и принимать те части своей души, которые по разным причинам оказались от нее отчужденными.
Психотерапия, которая хочет сделать человека кем угодно, но не собой, – это не психотерапия. Психотерапевт, предлагающий клиенту убрать что-то лишнее, как впрочем, и добавить несуществующее – кто угодно, но не психотерапевт. Это не что иное, как «хирургия» души. А хирургическая установка в терапии неуместна.
В чем конкретно проявляется эта целостность – нецелостность души? Как ее можно обнаружить?
Ее можно увидеть, исследуя образ Я клиента, или его Я-идентичность.
Важнейшими свойствами идентичности или Я образа, среди прочих, являются их дифференцированность и целостность. Дифференцированность – это количество черт, которые человек способен заметить и выделить в себе и как-то к ним отнестись. Это то, что он знает о себе, отвечая на вопрос: какой Я? Я такой-то человек… Чем больше этих качеств-черт он способен перечислить, тем дифференцированнее образ его Я, тем больше граней в своей Я-идентичности он способен увидеть-осознать.
Об иллюзиях при встрече с психической реальностью: Иллюзия психической нормальности (прим.ред.).
Но увидеть, заметить, осознать – это одно. Другое дело, что не все черты-грани, выделяемые в себе человеком, одинаково для него привлекательны. Иногда некоторые из них противоречат, противостоят друг другу. Каждая из них описывает человека в какой-то ситуации его жизни. Человек в разных ситуациях может вести себя по-разному: быть добрым и злым, веселым и грустным, щедрым и скупым… Прекрасную иллюстрацию сказанному можно увидеть в стихотворении Е. Евтушенко «Пролог (Я разный)»:
Я разный –
я натруженный и праздный.
Я целе-
и нецелесообразный.
Я весь несовместимый,
неудобный,
застенчивый и наглый,
Злой и добрый.
Я так люблю,
чтоб все перемежалось!
И столько всякого во мне
перемешалось
от Запада
и до Востока,
от зависти и до восторга!
А вот умение-способность принять и увязать все это в единый, целостный, внутренне непротиворечивый образ себя – это уже про целостность образа Я или идентичности. И здесь уже важно согласие и принятие себя разным.
Я в самом разном сам собой увиден.
Мне близки
И Есенин
и Уитмен,
и Мусоргским охваченная сцена,
и девственные линии Гогена.
Мне нравится
и на коньках кататься,
и, черкая пером,
не спать ночей.
Мне нравится
в лицо врагу смеяться
и женщину нести через ручей!
Каким образом человек отчуждает от себя разные части своего Я?
Отчуждает то, что не принимается, осуждается его близким окружением.
Это то, что изначально есть во мне, но сначала другие не могут с ним согласиться, а вследствие этого и я сам не могу это присвоить себе, сделать частью себя. А значит – и не могу на это опираться. Но это еще полбеды. Непринимаемое в себе нужно постоянно маскировать, прятать от себя и от других. А это требует много энергии. То, что могло бы дать энергию Я, теперь отнимает ее.
Непринятое что-то в себе надежно защищается стыдом и страхом. Страх и стыд стоят на страже отчуждения, не позволяя принять и присвоить себе свое. Чаще всего это страх непринятия и стыд обесценивания. Чем больше их, тем труднее и длиннее путь к себе. Тем сложнее человеку выбрать стратегию «Быть», а не «Казаться». И тогда он привычно будет предавать себя, чтобы не встречаться со страхом отвержения и стыдом оценки.
Еще один страх на пути принятия себя – страх изменения.
Логика этого страха такова: Если я позволю себе быть другим, то я уже буду не я? Допустим, человек считает себя неагрессивным. И это прекрасно до какого-то времени. Но это создает в жизни проблемы в некоторых ситуациях, где агрессия ему просто необходима. Нужно защищать себя, своих близких. Нужно отстаивать свои идеи, ценности, убеждения.
И человек однажды решает измениться – стать более агрессивным, признать и принять свою агрессию как часть образа Я. Но тут он сталкивается со страхом: Я стану агрессивным и не смогу с собой ничего поделать, и это уже буду не Я! Эти страхи существенны для человека, хоть и нереальны. Во-первых, имея такой колоссальный опыт неагрессивности, сложно его забыть и перечеркнуть. Во-вторых, речь не идет о замене одного качества на другое, а о возможности интеграции их в Я, что дает человеку возможность выбирать с учетом возникающего контекста, а не реагировать всегда однозначно полярно: либо-либо.
Если выразить сказанное в метафоре, то принятие в себе чего-то нового – это про вооружённость. Если ты имеешь при себе оружие, то это автоматически не означает, что ты становишься преступником. Просто ты становишься вооруженным, то есть более защищенным.
Примеры работы с интеграцией частей Я.
Клиент Н., руководствуясь идеей улучшения своей личности, закодировался от алкоголизма, табакокурения и лишнего веса. Но в последнее время стал испытывать немотивированные вспышки агрессии, и как следствие этого – страх, что может сделать что-то плохое со своими близкими. Пришел он ко мне на терапию для того, чтобы избавиться от агрессии. Я отказался делать ему такого рода «обрезание», сказав, что он уже и так обрезал в себе все что можно, если еще избавить его от агрессии, то он будет не мужчиной, а евнухом. И предложил ему поисследовать его агрессию как симптом его актуальной жизни, как некоторое важное послание ему в данный момент его жизни.
Клиентка М. пришла на терапию с идеей непринятия своей сексуальности. Идея сексуальности у нее была негативно окрашена и ассоциировалась с похотью и грязью. Из-за этого в ее отношениях с мужем регулярно возникали конфликты. Исследование и проработка в терапии ее травматичной истории «отношений с сексом» позволили изменить ее взгляды на сексуальность, увидеть в ней энергию жизни и одну из важных граней ее женственности.
В моей практике много таких историй – историй принятия своих отвергаемых граней идентичности. В результате терапии клиент открывает в себе новые грани своего Я, принимает старые, отвергнутые ранее, и становится более целостным, непротиворечивым, гармоничным. В результате такой работы в его жизни становится меньше напряжения, тревоги, появляется больше энергии, спонтанности и радости.
Вот некоторые из утверждений моих клиентов, позволяющих судить об увеличении их целостности:

  • Я признала, что я плохая мать и сразу стало меньше напряжения и тревоги. Перестала обвинять себя и стала более терпима к сыну…
  • Я перестал изображать из себя интеллигентного человека и меня отпустило… Жить стало намного свободнее и приятнее…
  • Я позволил себе не быть «железным человеком», не имеющим право на слабости и у меня спала гора с плеч…
  • Я отказалась от образа идеальной хозяйки, сейчас в моей жизни появилась легкость и спонтанность…

Признать в себе, разрешить себе, позволить себе – вот волшебные механизмы, исцеляющие человека, делающие его более многогранным, целостным и свободным.
Возможно, вы спросите, а как же быть с ложной, фальшивой идентичностью? С теми случаями, когда человек идентифицируется с придуманным образом своего Я? Это ведь нужно убирать, от этого необходимо избавляться? Отнюдь. Думаю, что само по себе желание быть белее, пушистее, милее и пр. не так уж и плохо. Это то, каким я хочу быть – мой идеальный образ себя. Этот образ задает человеку вектор развития, мотивирует его к изменениям, дает ему дополнительную энергию для жизни, порождает смыслы. Проблемы здесь возникают тогда, когда человек игнорирует другую часть своего Я – базисную, то каким он является в данный момент своей жизни, полностью сливаясь с фасадом, который и принимается и выдается им за Я.
Этот случай хорошо объясняет закон парадоксальных изменений Бейсера, суть которого в следующем: изменение происходит тогда, когда человек становится тем, кто он есть на самом деле, а не тогда, когда он пытается стать тем, кем он не является.
Процесс принятия себя и своих «отчужденных территорий» не простой. Он зачастую связан с разочарованием, на пути интеграции вас могут поджидать страх, стыд, вина, обида… Но это единственный путь, ведущий к гармонии и целостности. А для кого-то и исцеления.
Любите себя, а остальные подтянутся!
www.b17.ru
 

Опубликовано от — Оставить комментарий

Mistä apua itsetuhoisiin ajatuksiin?

Janne Keinänen, koiransa Pipsan kanssa.Korona sai jopa 90 000 suomalaista miettimään itsemurhaa, kertoo tuore tutkimus – oma koira pelasti Janne Keinäsen, kun hän halusi tappaa itsensä

Janne Keinäsellä on viesti kaikille itsetuhoisia ajatuksia hautoville. Hän aikoi muutama vuosi sitten tappaa itsensä, mutta keksi keinon päästä eroon synkistä ajatuksista.

 

–En uskaltanut ajaa autolla ilman, että koirani oli mukana. Pelkäsin ajavani muuten päin rekkaa tai kalliota. Koiran takia en voinut tehdä niin, koska halusin sille vain hyvää.

Näin 42-vuotias Janne Keinänen ajatteli muutama vuosi sitten.

Aluksi itsetuhoiset ajatukset tulivat mieleen hetkittäin. Sitten ne alkoivat vahvistua ja tuntua loogisilta.

– Minulla oli tapana miettiä kaikki huonot ominaisuuteni valmiiksi. Jos kuka tahansa huomautti jostain, vaikkapa hupparin rispaantuneesta hihasta, ajattelin, että nyt ihmiset huomaavat miten huonot vaatteet minulla on ja että pidän huonosti huolta itsestäni. Se vahvisti negatiivisia ajatuksia.

Lopulta itsemurha-ajatuksista muodostui selvä suunnitelma.

– Tiesin hyvin tarkkaan miten, missä ja milloin teen itsemurhan. Suunnittelin, miten teen sen niin, ettei kukaan löytäisi minua. Halusin, ettei homma jää yritykseksi.

Synkkien ajatusten taustalla oli asioita, jotka Keinänen oli jättänyt menneisyydessään käsittelemättä.

Janne Keinänen istumassa olohuoneessaan.
Janne Keinäsen mukaan lääkkeet lähinnä sumensivat ajattelua eivätkä niinkään parantaneet oloa.Kalle Purhonen / Yle

Vuonna 2010 Keinäsen avoliitto päättyi yllättäen vaikeaan eroon.

Kavereita tai harrastuksia ei juurikaan ollut, päivät kuluivat 16-tuntisia työvuoroja tehdessä. Vuoden 2010 lopulla mies poltti itsensä loppuun.

– Sain terveyskeskuslääkäriltä burnout-diagnoosin ja mielialalääkkeet. Makaillessani yksin asunnollani mieleen nousivat väkivaltainen lapsuus, koulukiusaaminen, yksinäisyys ja kaikki epäonnistumiseni. En pystynyt käsittelemään kaikkea kerralla.

Keinänen alkoi saada paniikkikohtauksia ja hän pelkäsi sosiaalisia tilanteita. Silloin mieleen tulivat ensimmäisen kerran itsetuhoiset ajatukset. Niitä alkoi tulla täysin arkisissa tilanteissa: kaupassa, televisiota katsellessa, syödessä tai koiraa ulkoiluttaessa.

Synkät ajatukset tulivat yllättäen, mutta Keinänen ei osannut pelästyä niitä.

– Se tunne oli niin kokonaisvaltainen, että se tuntui loogiselta. Tietenkin minun pitää tehdä jotain itsetuhoista, koska olen niin huono ja arvoton.

Etenkin nuorilla itsetuhoisia ajatuksia

Suomessa tehdään vuosittain noin 800 itsemurhaa. Itsemurhaa yrittäviä arvioidaan olevan noin 10 000–30 000. Koronaviruspandemia on heikentänyt suomalaisten mielenterveyttä entisestään.

Suomen Mielenterveys ry:n (Mieli) tuoreen tutkimuksen mukaan lähes 90 000 suomalaisella on ollut itsetuhoisia ajatuksia koronakevään ja -kesän aikana.

– Pandemia vaikuttaa niin moneen elämän osa-alueeseen. Yhtäkkiä eristäydytään kotiin, ei nähdä ihmisiä, arjen tuki töissä ja opiskelussa jää pois, kertoo Mieli ry:n itsemurhien ehkäisykeskuksen päällikkö Marena Kukkonen.

Heikentynyt mielenterveys ja itsetuhoiset ajatukset korostuivat kyselyn mukaan erityisesti nuorten ja naisten keskuudessa. Kyselyyn vastasi yhteensä 1 000 suomalaista. Otos sovitettiin vastaamaan valtakunnallisesti suomalaista väestöä iän, sukupuolen, asuinpaikkakunnan tyypin sekä maakunnan mukaan.

Kukkonen on huolissaan siitä, että apua mielenterveysongelmiin on ollut korona-aikana saatavilla epätasaisesti.

– Monet terveydenhuollon toiminnot ajettiin alas hyvin nopeasti. Esimerkiksi lähetteiden kirjoittamista siirrettiin eteenpäin ja hoitosuhteet eivät alkaneet suunnitellusti. Vertaistukiryhmät on monille elintärkeitä. Kun ne jäivät pois, tilalle ei jäänyt mitään.

Kukkosen mukaan poikkeusolojen aikana ihmiset eivät uskaltaneet hakea tarvitsemaansa apua päivystyksestä. Sen sijaan matalan kynnyksen palveluissa, joita pystyy käyttämään kotoa käsin, yhteydenotot lisääntyivät voimakkaasti.

– Aikaisemmin kriisipuhelimeen tuli yhdeksän itsetuhoista puhelua päivässä. Kesän aikana niitä tuli 20, Kukkonen sanoo.

Miehet eivät hae apua

Tilastokeskuksen mukaan kolme neljästä itsemurhan tehneestä on mies (siirryt toiseen palveluun). Itsemurhan tehneiden miesten keski-ikä on 48 vuotta.

Suomen Mielenterveys ry:n tuoreeseenkyselyyn vastanneista itsemurhaa joskus vakavasti miettineistä miehistä 52 prosenttia ei ole hakenut apua itsetuhoisiin ajatuksiinsa.

Myös Janne Keinänen viivytteli avun hakemista.

– Turpo-koira oli ainoa syy miksi poistuin asunnosta, edes siihen lähimetsään ja kauppaan. Koiran läsnäolosta oli myös apua. Oli luottokaveri, kenelle purkaa fiiliksiä, joita ei kenellekään muulle uskaltanut.

Millään muulla ei ollut Keinäselle mitään merkitystä.

– Vaikeinta oli myöntää itselleen, että tarvitsee apua. Olin pitkään todella synkissä vesissä, vaikka olisin voinut säästää reilusti aikaa kertomalla esimerkiksi kavereilleni omista itsetuhoisista ajatuksistani.

Lopulta Keinänen haki apua keskussairaalan päivystyksestä.

– Koin epäonnistuneeni täysin elämässä joka aspektilla. Jossain oli kuitenkin jäljellä pieni kipinä, että vielä pitää vähän jaksaa, joten menin päivystykseen.

Janne Keinänen taluttamassa Pipsa-koiraansa.
Janne Keinänen on aina ollut luonteeltaan sinnikäs. «Jos olisin keskellä täysin pilkkopimeää metsää, enhän minä jäisi siihen istumaan, vaan lähtisin johonkin suuntaan kunnes vastaan tulee tie tai tilanne muuttuu.»Kalle Purhonen / Yle

Päivystyksestä mies kuitenkin käännytettiin pois.

– Sairaanhoitaja sanoi, että nämä asiat eivät kuulu meille, täältä ei löydy apua sinulle. Nyt se tuntuu hassulta, koska alle 50 metriä päivystyksen vastaanotosta on mielenterveyspäivystyksen vastaanotto, josta olisin voinut saada apua, jos minut olisi ohjattu sinne.

Päivystyksen reaktio vahvisti Keinäsen arvottomuuden tunnetta.

– Tavallaan sisuunnuin, että pitää sitten itse hoitaa tämäkin.

Keinänen selvitti, mistä voisi saada apua ja asteli seuraavana arkipäivänä mielenterveyspäivystykseen. Hänellä on pelkkää hyvää sanottavaa mielenterveyspäivystyksestä.

– Siellä ei vähätellä asiaa eikä sieltä tule hullun leimaa papereihin.

Mieli ry:n itsemurhien ehkäisykeskuksen päällikkö Marena Kukkoselle tilanne on tuttu. Hän kertoo, että avun saaminen sairaalan päivystyksestä on sattumanvaraista.

– Se riippuu alueesta ja jopa vastaanottavasta henkilöstä.

Ajatukset väkisin pois itsemurhasta

Janne Keinäsen mukaan hänen paranemisensa alkoi, kun hän itse oivalsi, että vika on hänen ajattelussaan. Hän sai terapeutilta tilanteeseensa uusia näkökulmia, jotka auttoivat häntä työstämään ajatusmaailmaansa.

– Koen, että oma pää pitää korjata sisältäpäin. Ulkoa ei voida kuin vähän ohjata. Itsetuhoiset ajatukset ovat kuitenkin vain ajatuksia, jotka eivät itsessään ole yhtään mitään. Jos nyt ajattelen, että tähän huoneeseen tulee höyryveturi, niin ei tule.

Keinänen on myös oppinut tunnistamaan omat tunteensa.

– Jos minua nyt harmittaa, pitää miettiä, mitä ajatus aiheuttaa harmituksen. Kun löydän sen asian, vaihdan sen ja ajattelen jotain muuta.

Alkuun itsetuhoisten ajatusten tultua mieleen Keinänen ajatteli väkisin mitä tahansa muuta.

– Kerta toisensa jälkeen sinnikkäästi pohdin esimerkiksi avaruutta. Siitä keksi aina jotain mietittävää. Tärkeintä oli jatkaa avaruuslennon miettimistä, vaikka ahdistus pomppasi mieleen. Lopulta ahdistukselle ei jäänyt muuta vaihtoehtoa kuin jäädä taka-alalle.

Nykyisin Lappeenrannassa asuva Keinänen käy viikoittain terapiassa. Lääkkeitäkin hän kokeili, mutta niistä ei ollut apua.

– On todella vaikeaa yrittää opettaa omaa päätä ajattelemaan eri tavalla. Olen kuitenkin oppinut käsittelemään omia tunteitani ja pystyn nyt kokemaan myös synkät tunteet, mutta niiden vietäväksi ei tarvitse mennä.

Vähän aikaa sitten Keinänen joutui viemään yli 13-vuotiaan Turpo-koiransa lopetettavaksi. Sama koira oli ollut mukana autossa estämässä omistajaansa tekemästä itsemurhaa, kun Keinänen ei uskaltanut lähteä ajamaan ilman sitä.

– Jouduin todella kovasti hallitsemaan itseäni, etten aivan täysin päästä synkkyyttä päälle. Pystyin kuitenkin säilyttämään toimintakykyni ja viemään koiran eläinlääkärille, vaikka siellä murruinkin.

Nyt Keinäsellä on uusi koira, 12 viikkoa vanha amstaffinpentu Pipsa.

«Minulle kuuluu oikein hyvää»

Itsetuhoisia ajatuksia Keinäsellä ei ole ollut kolmeen vuoteen.

– Minulle kuuluu oikein hyvää. Tiedän, että viisi vuotta sitten olisin löytänyt tästä hetkestä paljon synkkiä juttuja, mutta nyt minun ei tarvitse niitä miettiä.

Hän kannustaa muitakin hakemaan apua rohkeasti.

– Se on kaiken sen vaivan arvoista. Ei pidä lannistua, vaikka juuri tänään olisi todella synkkää.

yle.fi