Свой 60-й день рождения Михаил Панов встретил в затяжной депрессии и с целым букетом тяжелых хронических болезней. Сегодня, в 68 лет, у него на счету уже почти 500 прыжков с банджи и мировая слава, причем не только в спортивном сообществе. Как на седьмом десятке можно полностью переосмыслить себя и свою жизнь?
«Я родился в маленьком закрытом городе на Урале — он назывался Челябинск-40, сегодня — Озерск. Это название мало кому знакомо, а между прочим, именно здесь произошла первая большая ядерная катастрофа в Советском Союзе — в 1958 году взорвалось хранилище радиоактивных отходов.
Это было практически сопоставимо с аварией в Чернобыле, только о событиях в Челябинске-40 не было известно широкой публике. При этом последствия взрыва были очевидны: в разы увеличилось число случаев онкологии, да и других болезней у местных жителей, рождались дети с патологиями развития или просто слабые здоровьем.
Я был одним из таких детей: сильно болел по 5-6 раз в год, в остальное время были простуды и недомогания. Сегодня, когда я ставлю спортивные рекорды, никто и предположить не может, что я был хилым ребенком с целым букетом серьезных заболеваний. При этом у меня даже в раннем детстве не было желания сидеть сложа руки.
Без ежедневного труда, без преодоления себя, мне кажется, меня просто не станет
У нее всю жизнь внутри как будто что-то зудело, не давало сидеть на месте. И такой же «зуд» я чувствую в себе — мне все время что-то нужно: какое-то дело, какая-то цель. Без ежедневного труда, без преодоления себя, мне кажется, меня просто не станет.
После армии пошел, как все, на завод. Но это «как все» меня не устраивало, я прямо чувствовал, что завод — это не мое. Плюнул на все и радикально поменял сферу деятельности — устроился работать официантом.
Это сейчас официант — работа, которую прошел каждый второй студент, а в Советском Союзе туда шли уже более взрослые люди, подготовка была серьезная. И мне это нравилось, хотелось совершенствоваться в профессии, достигать в ней новых высот — не столько ради денег, сколько из-за этого «зуда», толкающего вперед.
Я стал участвовать в профессиональных конкурсах, потом — побеждать в них, начал ездить по стране. В общем, мой мир внезапно «расхлопнулся», и я наконец вышел за рамки предсказуемой жизни закрытого военного городка.
У меня копилась какая-то неудовлетворенность жизнью, она зрела, как нарыв
В 90-е, когда все развалилось, я перебивался разной работой, потом переехал в Москву и тут стал работать у одного бизнесмена, управляя его домом и хозяйством. Вот уже 23 года я, получается, на этом месте. Казалось бы — сиди и радуйся, но нет. У меня копилась какая-то неудовлетворенность жизнью, она зрела, как нарыв. Вроде бы все хорошо, а на душе неспокойно. Все время задавался вопросом — ну вот зачем я живу, что я дал этому миру?
В общем, к 60 годам я пришел в настоящей депрессии, и длилась она долгое время. Но когда мне было 63 года, я решил попробовать банджи-джампинг — это такие прыжки с высоты на эластичном канате. У моего друга тогда две дочки это попробовали, и я как-то заинтересовался. И я подумал — а почему нет? Поехал в Сочи — и прыгнул первый раз.
С тех пор прошло 5 лет. Сейчас мне 68, и я совершил почти 500 прыжков с банджи, включая прыжки с самых важных и культовых точек — водопада Виктория, башни Макао и других.
Я понял, что меня по жизни вела гордыня, чувство превосходства над другими
Впервые выехав за пределы России в 2016 году, я посетил благодаря своему увлечению уже больше 10 стран, в том числе и самые экзотические. В 64 года, например, я поднялся на Килиманджаро — хотя, опять же, мне все говорили — возраст не тот, здоровье не то… А я чувствовал нутром: надо!
И это восхождение, можно сказать, полностью меня изменило. Я понял, что меня по жизни вела гордыня, чувство превосходства над другими — и тут, на фоне гор, грандиозной природы, меня вдруг это все абсолютно «отпустило». Как будто внутри разжалась пружина, которая мешала дышать все это время. Ушла вся неудовлетворенность жизнью, все беспокойство. Я понял, что я на своем месте.
Впереди у меня много интересного, и никакой возраст этому не преграда
Конечно, коронавирус сильно поменял планы, и вот уже больше года я не могу никуда поехать и принять участие в соревнованиях. Но зато я вынашиваю другие идеи: например, прыгнуть с одной из башен Москва-Сити или, наконец, провести благотворительный аукцион своих картин, средства от которого пойдут в помощь трудным подросткам и неблагополучным семьям. А еще я продумываю технику и «хореографию» новых прыжков.
Главное, я теперь знаю, что впереди у меня много интересного, и никакой возраст этому не преграда».
«Во второй половине жизни все страшатся не столько физических изменений, сколько потери жизненных ориентиров»
Татьяна Дроздова, социолог старшего возраста
Существует расхожее мнение, что старение в большей степени пугает женщин, поскольку оно связано с сильными изменениями во внешности и ухудшением общего самочувствия из-за гормональной перестройки в менопаузу. Однако мужчины часто переживают переход пенсионного рубежа не менее болезненно.
История Михаила — хороший пример преодоления кризиса старшего возраста, обретения новых смыслов после 50 лет. Но таких историй и примеров должно быть в разы, в десятки раз больше в медиа и публичной сфере — тогда это станет новой ролевой моделью для старших и даст многим ориентир и точку опоры.
Об эксперте
www.psychologies.ru
Каждый десятый инфицированный Covid-19 сталкивается с постковидным синдромом
Манифест депрессии может произойти на любом этапе жизни, однако многие факторы риска, связанные с данным расстройством, специфичны для определённых возрастных групп. К подобным факторам относятся половое созревание, беременность, менопауза или хронические соматические заболевания, а также такие факторы внешней среды, как жестокое обращение в детстве, развод или смерть близких. Близнецовые исследования оценили среднюю наследуемость депрессии примерно в 40%. Однако этот показатель увеличивался до 47% у лиц с ранним манифестом депрессии (до 30 лет) и снижался до 10% при более позднем дебюте (после 30 лет). Таким образом, ранний манифест, согласно данным исследований, является важным клиническим признаком, отражающим генетическое влияние на развитие депрессии и указывающим, в ряде наиболее клинически сложных случаев, на семейные формы данного расстройства.