Иногда полезно бы напомнить продвинутым клиентам психолога: травма не оправдывает некорректное поведение.
Хорошо много знать о своей травме и о том, что именно тебя триггерит. Замечать, где практически на ровном месте ты проваливаешься в эмоциональную яму — чтобы вовремя себя же подхватить. Знание своей травмы не подразумевает эмоциональное попустительство, но зато подразумевает ответственность. И ответственность состоит в том, чтобы научиться как можно лучше себя регулировать. С тем, чтобы меньше страдать самому и не множить страдание вокруг себя…
Да, на определенном этапе терапии человек погружается в оплакивание своих травм, это нормальная часть всего процесса.
Проблемы же начинаются тогда, когда узнающий о травме клиент начинает активно вовлекать своих близких — или же отчаянно призывать их к ответу. Порой взрослые дети врываются к престарелым родителям, страдающим какой-нибудь гипертонией или сердечной недостаточностью, и вываливают на них пространные обвинения за события тридцатилетней давности. Такой себе взрыв в семейной системе, очень мало продуктивный — ведь родители все равно не сумеют восполнить утрату и накормить «голодного» ребенка. А вот сердечный приступ схлопотать могут запросто.
Правда в том, что их время прошло. Они сделали что могли. Ты теперь среди взрослых. Наступило твое время!
Порой взрослые люди впадают в детство и пытаются срочно удочериться/усыновиться к своим супругам, становясь капризными и требовательными, щедрыми на претензии. Они ждут внимания, понимания и абсолютной поддержки в своих капризах — ибо травма же, мать ее… Только вот ни один, даже самый любящий партнер, не сумеет стать идеальным родителем. Как бы кто ни страдал, партнер не обязан все стерпеть, не обязан всегда быть рядом, и даже — о ужас! — физически не сможет любить и принимать тебя 24 часа в сутки. Все это — задача матери по отношению к маленькому ребенку. У партнера свои задачи и свой путь, который лишь отчасти пересекается с твоим.
Больше того. Если ты в супружеском контакте позволяешь себе надолго «застревать» в роли ребенка — жди, что пострадает твой секс. Уж простите за натурализм, но партнер — не педофил, он желает взрослого человека.
Или вот недавний пример, с разрешения всех участников. Мужчина средних лет пожаловался на кризис в семейной жизни. Какое-то время назад его жена посещала опытного психолога. Узнавая больше о себе, она доверительно обращалась к мужу и вела с ним долгие разговоры на тему своих детских травм. Она просила его изменить свое поведение, не делать так и сяк, не говорить то и это, потому что она травмирована и ей больно в самые неожиданные моменты. Любящий муж старался-старался, а потом сказал примерно следующее: «Знаешь, я все время хожу как по тонкому льду. Каждый день я обслуживаю твою травму. Ты в подробностях научила меня, как мне себя вести, чтобы не причинять тебе случайную боль. Из любви к тебе я полностью подстроился, я все время внимателен и напряжен. Да, теперь ты спокойна, исчезли твои истерики, но наши отношения стали неживыми. В них теперь так мало места для меня… Больше я не могу подавлять свою личность только потому, что в далеком прошлом какие-то другие люди причинили тебе боль».
Это грустно, когда знание человека о своих травмах воспринимается как «разрешитель» всякой-разной неадекватности. Все эти «я права, потому что травмирована», «вы не правы, потому что меня провоцируете», «я не могу отвечать за свою реакцию, у меня же травма» только множат боль и портят отношения. И вот здесь мне хочется написать разноцветными буквами: Твоя травма — веская причина, чтобы научиться как можно лучше себя поддерживать. Это уже избитая истина: только ты сможешь дать пострадавшему ребенку внутри тебя всю поддержку, любовь и внимание, в которых он так отчаянно нуждается. Больше того, это — твоя взрослая ответственность перед самим собой. Даже если отчаянно больно, даже если хочется выть на луну, все равно ты можешь регулировать свое поведение так, чтобы других не ранить. Твои травмы важны тебе и твоему психологу, но другие люди обслуживать их не обязаны. Даже когда очень любят.
Обними же ребенка внутри себя, обними его нежно и бережно… Расскажи ему, что не предашь, не осудишь его словами, позаимствованными у родителей. Что останешься с ним всегда, в любом опыте… А потом обязательно научи его хорошим манерам! Ибо это путь к хорошей жизни. «Приручите своих внутренних зверей» — призывает Библия. «Полюбите своих внутренних детей» — говорит психология. Между теми зверьми и детьми, как пробелы между словами или строками в книге, скрыто истинное знание человека о самом себе. Скрыто нечто большое, чистое и прозрачное, как небо…
С любовью и поддержкой ко всем трепетным травмированным детям, спрятавшимся во взрослых дядях и тетях ❤️
В демографических и медицинских исследованиях иногда используется разделение возрастной группы “пожилые” на подгруппы. Обычно границы подгрупп выглядят так: “молодые пожилые” (young old) – 60-74 года, “пожилые пожилые” (old old) – 75-85 лет, “самые пожилые пожилые” (oldest old) – старше 85 лет.
Депрессия
Распространенность депрессии в возрастной группе 85+ варьируется от 5 до 32 %. Риск повышается из-за проживания в одиночестве, соматических заболеваний, ухудшения функциональных способностей и когнитивных нарушений. В целом депрессия в этой возрастной группе проявляется так же как и в других возрастных группах. Но есть некоторых клинические особенности, характерные для группы 85+, к которым относятся повышенная вероятность подпороговой симптоматики, “депрессия без грусти”, озабоченность физическим здоровьем, необъяснимые соматические симптомы и апатия.
Гипомания и мания
Биполярное расстройство у пожилых встречается нечасто. В группе 65+ распространенность – 0,1-0,5 % (у молодежи 1,4 %). Многие случае – это рецидив раннего заболевания, диагностированного биполярного расстройства или рекуррентной депрессии, которая впервые в жизни сменилась манией. Патологический подъем настроения, появляющийся впервые в пожилом возрасте, связан с различными медицинскими, сердечно-сосудистыми и когнитивными факторами. В основном клинические проявления мании одинаковы во всех возрастах, но в пожилом возрасте мания менее интенсивна и с большей вероятностью симптоматика останется на более длительный период времени. Симптомы мании длятся как минимум неделю, вызывая значительное функциональное ухудшение, а иногда бывают настолько тяжелыми, что начинается психоз (бред величия, параноидный бред и расстройство мышления). Как минимум одного эпизода мании в жизни достаточно для постановки диагноза биполярное расстройство I типа. При гипомании симптомы могут длится меньше (4 дня) и обычно менее серьезны (без ухудшения функциональности). Гипомания может возникать при биполярном расстройстве I типа (если раньше была мания), но если ранее было большое депрессивное расстройство можно поставить диагноз биполярное расстройство II типа.
Тревожные расстройства
Распространенность тревожных расстройств у пожилых – 15 %, а отдельные симптомы встречаются еще чаще. Почти всегда тревожные расстройства начинаются в более молодом возрасте, рецидивы сменяются ремиссией, появление симптомов привязано к жизненным стрессам, а рецидив в пожилом возрасте часто происходит из-за того что перестают действовать привычные копинговые стратегии. Факторы риска: женский пол, отсутствие супруга, множественные коморбидные состояния (включая сосудистые заболевания), определенные черты характера (нейротицизм и перфекционизм). Только у меньшинства тревожные расстройства дебютируют в пожилом возрасте. Это может произойти в контексте расстройства адаптации или в связи с когнитивным ухудшением или соматическим заболеванием. Особенно сильная ажитация и дисфория могут указывать на тревожность вторичную по отношению к депрессии, хотя депрессия и тревожность могут сосуществовать одновременно у “самых пожилых пожилых”.
У пожилых наиболее распространено ГТР. Очень характерны коморбидные психические расстройства (в особенности депрессия), а также появление ГТР на фоне некоторых соматических заболеваний (например инсульт или болезнь Паркинсона).
Также распространены фобии. Чаще чем у молодых встречаются специфические фобии, связанные с природной средой (молнии, возвышенности). Также часто (60 % в некоторых выборках) встречается фобия падений, состояние, возникающее после опыта падений или из-за возникших проблем с равновесием. Агорафобия может развиться в результате страха падений, неловких ситуаций (например из-за недержания), панических атак в публичном месте.
Паническое расстройство, ОКР и ПТСР встречаются намного реже и обычно связаны с соматическим заболеванием или когнитивным ухудшением. Есть исследования, говорящие о том, что у пожилых с ОКР чаще чем у молодых развиваются обсессии, связанные с идеей греха, компульсивное мытье рук и патологическое накопительство. Травмы в преклонном возрасте (падения, опасность рака, тяжелые утраты, пугающий опыт делирия) могут вызывать тревожность похожую на симптоматику ПТСР и, кроме того, физический, когнитивный и психосоциальный стресс может активировать ПТСР, связанный с травмами юности (включая переживания в школе и армии).
Психотические расстройства
Психозы достаточно распространены у пожилых. Обычно это вторичные психозы, но бывают и первичные. В соответствии с DSM-5 вторичные психотические синдромы у пожилых включают в себя делирий, деменцию и расстройства настроения. Первичные психотические синдромы включают в себя бредовое расстройство, шизофрению и шизоаффективное расстройство. Симптоматика накладывается друг на друга вне зависимости от причины психоза, но часто очертания болезни очевидны и указывают на вероятную этиологию.
Первичные психотические заболевания с дебютом в молодости протекают по-разному и могут продолжаться в пожилом возрасте. Многие годы применения антипсихотиков или стабилизаторов настроения проявляют себя экстрапирамидными побочными эффектами, тардивной дискенизией, метаболическими нарушениями или нарушениями работы почек и электролитным дисбалансом.
Первичные психотические состояния могут возникать и в пожилом возрасте. Чаще это случается у женщин. С более высокой вероятностью – в группах, подверженных маргинализации, дискриминации, или у людей, испытывающих сложности с социальной коммуникацией, например, у мигрантов и людей с ухудшением слуха или зрения. С клинической точки зрения, они могут отвечать традиционным критериям диагностики шизофрении или бредового расстройства, или оказываться где-то “между” этих диагнозов. В таких случаях говорят о парафрении, поздней (после 40 лет) шизофрении или шизофреноподобном психозе с очень поздним началом (после 60 лет), что отражает недостаток четких определений, классификации и феноменологии в исследованиях, посвященных этой очень гетерогенной группе пациентов. У большинства встречается бред преследования, чаще в форме идей о наблюдении или влиянии через стены, пол или потолок, напрямую или посредством газа, радиации или электричества. Часто встречаются слуховые галлюцинации. Формальное расстройство мышления встречается редко, аффективное состояние обычно не изменяется. Может наблюдаться легкий когнитивный дефицит.
Суицид
Значительно чаще суицид совершают мужчины, возрастные пики приходятся на средний возраст и на возраст 85+. Важный фактор риска – депрессия, особенно с коморбидной тревожностью, при этом в большом количестве случаев депрессия остается невыявленной до попытки суицида.
(Автор статьи ссылается на австралийскую статистику 2015 г., показывающую повышение вероятности суицида у мужчин в возрастных группах 45-49 и 85+. Возрастной профиль смертности от самоубийств в России (2010-2014 гг.) немного отличается: у мужчин пики приходятся на 30-34 и 80+, у женщин на 85+.)
Вероятность суицида увеличивается при наличии соматических заболеваний (в особенности рака и сердечно-сосудистых заболеваний), инвалидности, социальной изоляции и таких черт личности как интровертность, тревожность, обсессивность. Чаще всего поводами становятся травматичные потери, одиночество, чрезвычайно сильная тревожность, потеря самостоятельности, чувство безнадежности.
Ключевые моменты при психиатрическом обследовании
Необходимо собрать информацию у близких людей (родственники, друзья, соцработники), в особенности при наличии когнитивных ухудшений, затрудняющих описание симптомов. Помимо облегчения диагностики, это дает ценные данные о личности пациента в преморбиде, его функциональности, а также о характере его социальных связей.
Необходимо оценить риски всех видов:
– Риск для пациента (самоповреждение, несчастный случай, пренебрежение собой);
– Риск для репутации и финансового благополучия;
– Риск со стороны других людей (игнорирование нужд пациента или преднамеренное нанесение вреда);
– Риск в отношении других людей (агрессивное поведение или пренебрежение безопасностью других);
Природа и степень серьезности этих рисков определят выбор лечебной стратегии.
Необходимо выяснить, является ли наблюдаемое состояние дебютом психической болезни или это рецидив рекуррентного заболевания. Следует разобраться в факторах рисках и возможных поводах (семейная история, сердечно-сосудистые факторы, релевантные соматические заболевания, использование препаратов, влияющих на психическое состояние).
Важно помнить о том, что в этой возрастной группе депрессия и тревожность часто проявляются субсиндромально или в соматической форме.
Нужно всегда спрашивать об употреблении психоактивных веществ. Легко пропустить такие важные моменты как злоупотребление алкоголем или лекарствами (в особенности бензодиазепинами и опиатами) и чрезмерное потребление кофеина.
Нужно всегда проводить оценку когнитивных способностей.
Психотерапия
При некоторых видах расстройств может хватить нефармакологического лечения. Лучше всего изучена когнитивно-поведенческая терапия. Есть достаточно много доказательств ее эффективности при бессоннице, хронической боли, злоупотреблении психоактивными веществами, депрессии, бредовых расстройствах галлюцинациях при некоторых разновидностях психоза, и в особенности при тревожных расстройствах – однако данных об эффективности в возрастной группе 85+ недостаточно.
Биологическая терапия
Применяемые лекарства и методы нейростимуляция в основном ничем не отличаются от тех, что применяются в других возрастных группах. Несмотря на риск побочных эффектов, антидепрессанты, антипсихотики и седативные препараты в группе “самых пожилых пожилых” назначают особенно часто. Как и во всех других возрастных группах, первым шагом должно быть получение информированного согласия пациента.
Депрессия
На выбор антидепрессанта влияет его переносимость. Есть исследования, говорящие о том, что эффективность антидепрессантов снижена при депрессии, начавшейся в пожилом возрасте на фоне сосудистых патологий и деменции.
СИОЗС – препараты выбора первой линии. К альтернативным антидепрессантам относятся СИОЗСиН (в особенности в случаях тяжелой депрессии или при наличии коморбидной нейропатической боли), тетрациклические антидепрессанты, агомелатин или ИОЗН.
Первые признаки улучшения появляются через пару недель, но лечебного эффекта у пожилых иногда приходится ждать дольше обычного (10-12 недель); важно не менять лечение раньше времени, а продолжать курс. Если препарат плохо переносится или не дает эффекта, можно изменить дозу или перейти на антидепрессант другого класса. Затем можно рассмотреть возможность перехода на антидепрессанты второй или третьей линии, а также аугментацию другим типом препаратов (литий, атипичный антипсихотик, тироксин).
ЭСТ обладает хорошим антидепрессивным эффектом с уровнем ремиссии 60-90 %. Если пациент переносит общую анестезию и сердечно-сосудистые эффекты от ЭСТ (резкие изменения частоты сердечных сокращений и артериального давления), а также не имеет противопоказаний (недавно перенесенный инфаркт или инсульт, повышенное внутричерепное давление или объемные образования в черепе, отслойка сетчатки), то ЭСТ можно безопасно применять в группе 85+. Побочные эффекты обычно незначительные (головная боль, тошнота), главная потенциальная проблема связана с когнитивными ухудшениями (спутанность сознания, антероградная и ретроградная амнезия, ухудшение исполнительных функций); в большинстве случаев все это со временем проходит, но у некоторых пациентов когнитивные проблемы могут сохраняться долгое время.
Мания
При мании любой препарат, поднимающий настроение, следует отменить и заменить стабилизатором настроения
Тревожность
Препараты первой линии при тревожности – СИОЗС и СИОЗСиН. Пациенты с тревожностью часто настороженно относятся к физическому здоровью и могут принять симптомы тревожности за проявления побочных эффектов лекарств; в таких случаях требуется объяснение ситуации для того, чтобы избежать преждевременной отмены лекарства и ненужного повторения курса. Иногда для контроля над симптомами до того, как подействует антидепрессант, добавляется анксиолитик в низкой дозе (в числе таких препаратов могут быть атипичные антипсихотики и прегабалин). Бензодиазепинов следует по возможности избегать или использовать в низких дозах только непродолжительный период времени.
Психоз
Применение антипсихотиков при лечении пожилых пациентов связано с высоким риском побочных эффектов. Как и всегда, этот риск нужно сравнить с риском невылеченной симптоматики, оценив вероятность того, что антипсихотики улучшат состояние пациента. При деменции нужно всегда сначала сфокусироваться на нефармакологических мерах, оставив антипсихотики для наиболее устойчивых психотических симптомов, связанных с дистрессом и проблемами с поведением. Шизофрения с поздним началом отвечает на лечение дозами более низкими чем те, что применяются при шизофрении с ранним началом.
Предпочтительно использование атипичных антипсихотиков, т. к. их побочные действия лучше переносятся. Тем не менее, у них тоже есть побочные эффекты. В некоторых группах (пациенты с деменцией) повышается риск смерти (в особенности из-за пневмонии и проблем с сердцем) и развития соматических заболеваний (включая сердечно-сосудистые заболевания). Не считая клозапина, который редко назначают пожилым, самая низкая вероятность экстрапирамидных побочных эффектов у кветиапина. У арипипразола меньше метаболических побочных эффектов, у рисперидона меньше антихолинергических эффектов. Предпочтителен оральный прием, но в случае плохого комплаенса можно использовать инъекции.
Главное, что нужно запомнить
– Психическое заболевание у пожилых может быть рецидивом болезни, начавшейся давно, а может быть дебютом поздно возникнувшего состояния.
– Очень часто в группе “самые пожилые пожилые” основой психологических проблем являются соматические заболевания.
– Депрессия у пожилых часто проявляется субсиндромально или в форме соматических симптомов.
– Лечение такое же, как и в других возрастных группах, но начинать следует с низких доз, при необходимости медленно повышая.
– У антидепрессантов и антипсихотиков бывают значительные побочные эффекты, но польза от их приема может перевесить риск побочных действий.
– ЭСТ – эффективное средство при меланхолической или психотической депрессии, которое можно безопасно применять при лечении пожилых пациентов.
– При деменции начинать надо с нефармакологических стратегий лечения.
– У пожилых мужчин высокий риск суицида, поэтому важной частью обследования является оценка суицидального риска.
Автор перевода: Филиппов Д.С.
Источник: Cullen P. (2019) Mental Illness in the Oldest-Old. In: Nagaratnam N., Nagaratnam K., Cheuk G. (eds) Advanced Age Geriatric Care. Springer, Cham http://psyandneuro.ru
– Ilman isän kuolemaa en olisi tämä ihminen, joka nyt olen, sanoo Minttu Väisänen.
«Tämä on meidän viimeinen puhelu.»
Näin alkoi Minttu Väisäsen puhelinkeskustelu isänsä kanssa lokakuun kolmantena 2005. Ei heippaa, vain toteamus.
Toista tuntia kestäneen puhelun aikana isä kertoi kaataneensa pihapuut äidin pyynnöstä, nuohonneensa savupiipun ja varanneensa autolle huoltoajan. Hän teki myös suullisen perinnönjaon. Silti sanat tuntuivat epäuskottavilta.
– Ajattelin vain, että eihän se näin voi mennä. Sanoin isälle, että veisi pojat iltapäivällä uimaan, suunnittelimme tapaamista, kertaa Minttu Väisänen 15 vuoden takaisia tapahtumia.
Puhelun päätyttyä Väisänen veti lenkkarit jalkaan ja lähti ulos. Kesken lenkin tajuntaan iski tunne, että kaikki ei ole kunnossa.
Silloin isä oli jo kuollut.
Läheisen itsemurha on musertava kokemus, jonka jälkeen useimmat meistä eivät haluaisi kohdata mitään, mikä muistuttaa siitä.
Väisäsen tarina on kuitenkin toisenlainen: hän ryhtyi hautausurakoitsijaksi, joka kohtaa samanlaisia tragedioita työssään jatkuvasti. Lisäksi hän auttaa muita itsemurhan kokeneita toimimalla vertaistukiohjaajana.
Auttaminen on tapa käsitellä surua, mutta siitä nouseva merkityksellisyyden ja yhteyden tunne myös antaa voimavaroja, joita menetyksen kokenut ei voi mistään muualta saada.
«Täällä se makaa»
Viimeisen puhelun jälkeen isä ei enää vastannut.
Väisänen soitti äidilleen, joka oli aloittamassa työvuoroa perheen huoltamoyrityksessä Tervolassa. Lopulta hän sai äidin taivuteltua siirtämään töiden aloittamista ja lähtemään kotiin katsomaan isää.
Isä löytyi olohuoneen lattialta.
– Äiti sanoi puhelimessa, että «täällä se makaa». Se iski kuin salama kirkkaalta taivaalta.
Väisänen sai ystävältään kyydin ja meni poliisin kieltelystä huolimatta sisään kotiin nähdäkseen, mitä isä on itselleen tehnyt. Poliisi yritti varoitella, että sisällä on veristä.
Yrittäjäperheessä kasvanut poikatyttö on tottunut touhuamaan, joten shokki sai väistyä järjestelyjen tieltä.
– Muistan, että ruumisauto oli ajettu pihan nurmikolle. Se ärsytti, kertaa Minttu Väisänen tapahtumia isän kuolinpäivänä.Antti Heikinmatti / Yle
– Tapaturmasiivoojia ei saatu paikalle pariin päivään, joten tein itse ensisiivouksen.
Pihalla yksi paikalla olleista poliiseista antoi työpuhelimensa Väisäsen käteen. Soittaja oli vapaapäivää viettämässä ollut toinen tervolalainen poliisi.
Hän oli ensimmäinen, jonka kanssa Väisänen pystyi purkamaan tapahtunutta.
– Siitä jäi lämmin tunne, että joku soitti minulle. Joku oli siinä.
Vuosia myöhemmin hän tapasi poliisimiehen työtehtävissä ollessaan.
– En tunnistanut häntä, mutta kun palaveri oli ohi hän kysyi minulta, muistanko kuka hän on.
Kotiin Kemiin palattua arkea lasten kanssa oli pakko jatkaa niin normaalisti kuin mahdollista – ruuaksi makaronimössöä, lapset aamulla hoitopaikkaan.
Päivisin Väisänen jatkoi touhuamista: siivoojat, katon paikkaus, hautajaiset. Vielä siunauspäivän aamuna Väisänen kävi viemässä arkkuun isän tekemän hirvenpääkuvallisen kuksan ja suosikkipipon.
Suru ja tyhjyyden tunne tulivat vasta hautajaisten jälkeen.
– Purin niitä lenkkeilyyn. Mitä pahempi olo, sitä pitempi lenkki, Väisänen sanoo.
Hauturiksi lähes pystymetsästä
Isän kuolemaan liittyvät kokemukset saivat lopulta Väisäsen vaihtamaan alaa. Viitisen vuotta sen jälkeen hän ehdotti äidilleen, että he perustaisivat hautaustoimiston.
Väisänen hankki alan kokemusta kemiläisessä hautaustoimistossa, käveli äitinsä kanssa pankkiin, otti lainaa ja hankki tilat yritykselleen.
Kuulostaa päähänpistolta, mutta yrittäjäsuvussa se ei ole kummallista. Muitakin syitä oli.
– Se helpottaa henkilökohtaista suruprosessia, joka ei lopu koskaan. Minulla ei ollut kukaan kaverina silloin, mutta nyt minä voin auttaa omaisia ja helpottaa heidän oloa. Se on minulle kauhean tärkeää.
Ennen yrityksensä perustamista Minttu Väisäsellä oli vain muutaman kuukauden kokemus hautausalalta.Antti Heikinmatti / Yle
Hän on työskennellyt vuosia poliisin tapaturmapäivystäjänä, joka kutsutaan paikalle tapaturmaisissa ja itsemurhakuolemissa.
Väisänen on mennyt taloon ja perheeseen, jossa joku on päättänyt elämänsä tekotapaa myöten samalla tavalla kuin hänen oma isänsä. Hänen noutaessa vainajaa poliisimiehet ja yhtiökumppanina toimiva puoliso ovat odottaneet oven takana.
– He tietävät, että minä pystyn siihen. Heidän ei ole sitä pakko tehdä ja olen halunnut suojella muita siltä, ettei heidän tarvitsisi kokea mitään sellaista.
Toisten auttamisessa on Väisäsen mukaan vieläkin paljon oman surun käsittelemistä.
– Viimeksi ryhmässä oli useampia ihmisiä, jotka ovat myös saaneet sen viimeisen viestin. Kun niitä tarinoita kuunteli ensimmäistä kertaa, se oli raskasta, Väisänen myöntää.
Suomalaista auttamista on tutkinut Helsingin yliopiston käytännöllisen teologian professori Anne Birgitta Pessi. Hänen mukaansa auttamisesta saatavassa voimaantumisessa keskeinen elementti on siitä saatava kohtaamisen ja yhteyden kokemus.
– Esimerkiksi vapaaehtoistoiminnassa perusviesti on usein se, että ihmiset lähtevät auttamaan ja yllättyvät, miten antoisaa se on itselle.
– Tuttavien arkuttaminen menee tunteisiin. Mutta toisaalta helpottaa, kun tietää voivansa auttaa, Väisänen sanoo.Antti Heikinmatti / Yle
Koronavuonna 2020 yhä useampi suomalainenkin on halunnut auttaa toisia.
Poikkeusolojen tuoma into vapaaehtoistyöhön (siirryt toiseen palveluun) (siirryt toiseen palveluun) tekee näkyväksi kaksi asiaa: auttaminen on yleisinhimillistä ja sitä ruokkii kokemus «samassa veneessä» olemisesta.
– Siinä palataan siihen ihmisten yhteyden voimaan, on se sitten motiivi tai sitouttava tekijä, Anne Birgitta Pessi sanoo.
Ei ole tavatonta, että moni suuren menetyksen, esimerkiksi lapsen kuoleman tai vakavan sairauden kokenut, päätyy auttamaan toisia samassa tilanteessa olevia.
Pessin mielestä juuri vertaistuesta saatava auttamisen ilo voikin antaa kaikkein syvimpiä merkityksellisyyden tuntemuksia.
– Voisi ehkä ajatella myös sitä, että siinä myös se oma kipeä tarina, jossa periaatteessa ei ole mitään hyvää, saa merkityksen sen jakamisen kautta. Että sen kautta voi tulla jotain hyvää tähän maailmaan, Pessi pohtii.
Ehkä juuri tästä nousee voima, jolla Minttu Väisänen pystyy kohtamaan oman elämänsä musertavimmat hetket uudelleen ja uudelleen.
Kipeiden asioiden käsitteleminen ei ahdista, koska joku voi saada siitä helpotusta omaan tuskaansa.
– Usein siinä tilanteessa ihminen ajattelee, että tätä ei voi tapahtua meille tai että tätä ei ole tapahtunut kenellekään muulle. Ja sehän ei pidä paikkaansa.
Vähitellen häpeä hälvenee
Itsemurhaan liittyy Suomessa edelleen niin paljon häpeää, että se saatetaan salata.
Kristillisessä perinteessä itsemurha on ollut synti. Nykykirkko on suhtautumistaan muuttanut ja on mukana aktiivisesti tukiryhmissä itsemurhan tehneiden omaisille.
Toisaalta itsemurha on äärimmäinen epäonnistuminen yksilökeskeisten maailman projektissa, jossa jokaisen pitäisi olla «paras versio itsestään».
Väisäsen ulkonäkö tatuointeineen ja koruineen poikkeaa stereotyyppisestä mielikuvasta, joka hauturiin liitetään. Käsivarressa on tatuointi lapsista, reidessä isästä. – Vasen puoli kehosta on varattu kuville läheisistä, hän sanoo.Antti Heikinmatti / Yle
Häpeän taustalla voi olla myös syyllisyyden tunnetta. Miksi en pystynyt auttamaan? Miksi en tajunnut?
Minttu Väisänen korostaa, että kaikki läheisen itsemurhaan liittyvät tunteet ovat sallittuja – myös häpeä ja syyllisyys, kunhan niitä pystyy käsittelemään.
Hän kertoo esimerkin. Huumenuoren vanhemmalle saatetaan sanoa, että «olipa hyvä, että näin tapahtui». Hyvää tarkoittava viesti muuttuu loukkaukseksi.
– Vertaistukiryhmässä voi sanoa, että täällä voitte myöntää, että se on helpotus. Että enää ei tarvitse pelätä, milloin puhelinsoitto tulee. Nyt loppui se pelkääminen, nyt alkoi kaipaus.
Väisänen ei ole koskaan häpeillyt kertoa, että hänen isänsä tappoi itsensä. Syyllisyyden tunne on tuttu.
– Se tuli jopa uniin: näin monta kertaa isän kuoleman jälkeen unta, jossa ajoin kohti Tervolaa, enkä koskaan pääse perille.
Itsemurhista saa puhua
Itsemurhista käytävää julkista keskustelua on jarruttanut myös käsitys siitä, että niistä puhuminen lisäisi itsemurhien yleisyyttä. Surunauhan toiminnanjohtaja Riika Hagman-Kiuru kumoaa myytin.
– Itsemurhia voidaan ehkäistä, eikä niistä puhuminen tutkimusten perusteella lisää itsemurhien yleisyyttä. Viestinnässä täytyy kuitenkin korostaa vastuullisuutta, Hagman-Kiuru muistuttaa.
Nuorten kohdalla on havaittu ilmiötä, jossa julkkisten itsemurhista raportoiminen yksityiskohtaisesti tekotapoineen voi houkutella kopioimaan teon.
– Tabu on itsemurhien, kuten myös mielenterveysongelmienkin osalta lähtenyt purkautumaan ja asioista voidaan puhua nyt enemmän, iloitsee Hagman-Kiuru.
Myös Minttu Väisänen on huomannut, että keskusteluilmapiiri on muuttunut vapautuneemmaksi aivan viime vuosina.
– Itsemurhakin on toisaalta vain tapa kuolla, Väisänen sanoo.
Väisänen ei käy isänsä haudalla usein. – Muistelen isää päivittäin työni kautta ja auttamalla toisia.Antti Heikinmatti / Yle
Isän kuolema jää mysteeriksi
Sitä Väisänen ei vieläkään tiedä, miksi isä päätyi tappamaan itsensä.
Firmalla meni hyvin, eikä ruumiinavauksessa löytynyt mitään merkkejä sairauksista – vaikka Väisänen olisi niin toivonutkin.
Hän uskoo, että tapahtuma oli väistämätön. Isä ei nähnyt mitään muuta vaihtoehtoa päästä ahdistuksestaan.
Tähän hän päätyi pysäyttävällä tavalla pian isän kuoleman jälkeen. Väisänen ajoi pienten poikiensa kanssa autolla ja ohitti Paattionlehdon hautausmaan.
– Veeti sanoi, että tuonne se pappa sitten menee ja näytti hautausmaata. Ja lapsi ei varmasti tiennyt, että siellä on hautausmaa. Ajattelin, että onko isä ajanut lasten kanssa siitä ja sanonut, että tuonne minä sitten menen.
Haluaisiko hän nyt tietää, miksi? Ehkä, jos tilaisuus kysyä isältä tulisi. Syyn selvittäminen ei kuitenkaan ole se tärkein asia isän itsemurhassa.
– Ilman sitä en olisi tämä ihminen, mikä nyt olen.
В демографических и медицинских исследованиях иногда используется разделение возрастной группы “пожилые” на подгруппы. Обычно границы подгрупп выглядят так: “молодые пожилые” (young old) – 60-74 года, “пожилые пожилые” (old old) – 75-85 лет, “самые пожилые пожилые” (oldest old) – старше 85 лет.
– Ilman isän kuolemaa en olisi tämä ihminen, joka nyt olen, sanoo Minttu Väisänen.
