Sanaa ”trauma” kuulee nykyisin monissa yhteyksissä. Puhutaan esimerkiksi kouluruoka- ja koululiikuntatraumoista. Moni nykyvanhempi miettii, traumatisoiko lapsensa vahingossa.
Psykologi ja väitöskirjatutkija Anne Haikola pelkää, että traumapuhe vie meiltä arjen normaalit, negatiiviset kokemukset.
– Jos kaikki negatiivinen on traumaa, niin normaalin elämän oletetaan olevan aina onnellista, iloista ja ja ihanaa. Elämään kuuluu myös kipua, kärsimystä ja vaikeita oloja, Haikola toteaa.
Депрессивные расстройства остаются одной из ключевых причин утраты трудоспособности в мире, а их связь с преждевременной смертью — предметом многолетних дискуссий. Новый масштабный систематический обзор и метаанализ 268 когортных исследований с участием более 10,8 млн человек с депрессией и около 2,8 млрд участников контрольных групп предлагает наиболее полную на сегодня картину рисков. Авторы принципиально включали только те работы, где диагноз депрессии устанавливался по Международной классификации болезней или Диагностическому и статистическому руководству на основе клинических интервью или записей в медицинских реестрах. Такой подход позволяет уйти от распространённой в прежних обзорах ошибки — завышения числа случаев за счёт скрининговых самоотчётов, не тождественных клиническому диагнозу.
Главный результат очевиден и тревожен: общий риск смерти у людей с депрессией удвоен по сравнению с населением без депрессии (относительный риск около 2,1). Особенно выделяется смертность от внешних причин: риск самоубийства почти в десять раз выше. Однако «естественные» причины (сердечно-сосудистые, онкологические, эндокринные, инфекционные и другие заболевания) также вносят значимый вклад: их относительный риск повышен примерно в 1,6 раза. Важно, что ассоциация не сводится к сопутствующим болезням: даже при сравнении людей с одинаковым набором соматической коморбидности наличие депрессии сопровождалось дополнительным увеличением общей смертности (порядка 1,3 раза). Это указывает на самостоятельный вклад депрессии в неблагоприятные исходы, а не только на «маркер» тяжёлого соматического состояния.
В психологии и нейронауках понятие «эмоция» давно стало одной из самых спорных категорий. С XIX века исследователи предлагают десятки определений, в которых эмоции поочерёдно понимаются как чувства, физиологические реакции, формы когнитивной оценки или универсальные выражения лица. В результате — отсутствие консенсуса, размытость понятий и невозможность выстроить единый язык для науки и клинической практики.
Проблема не ограничивается теорией. В психотерапии широко используется термин «эмоциональная регуляция». Но что именно регулирует терапевт или пациент? Для одних — это поведенческая экспрессия, для других — внутренние ощущения, для третьих — работа когнитивных схем. Такая неопределённость приводит к разночтениям в трактовке методик и искажает результаты исследований.
Авторы статьи, опубликованной в Brain Sciences (Walla, Wolman, Northoff, 2025), предлагают радикальное решение. По их мнению, слово «эмоция» как «зонтичный» термин не работает и должно быть переопределено в максимально узком и функциональном смысле.
Читать далее Новый взгляд на эмоции: от терминологической путаницы к ясности.
