В рубрику Истории людей, переживающих и переживших депрессию
Первые признаки депрессии я почувствовала в сознательном возрасте, когда мне было 26 лет. Меня стала мучить мысль о том, что у меня нет ребенка. Мысль о том, что я бездетна и навсегда такой останусь, не давала мне нормально жить. Я чувствовала очень сильную подавленность, грудь сдавливало, как будто на нее положили плиту. Все приходилось делать через силу. Я задавала вопрос, зачем мне дана эта жизнь, но ответа не находила. Настроение было подавленным.
К тому же я переехала жить в Финляндию, но вместо эйфории я чувствовала тоску и ностальгию по родине. Мне было трудно принять, что когда-то эта чужая страна станет для меня моим домом. Хотя первый год за «кардоном» прошел интересно. Меня сразу взяли в адаптационный проект, и я от биржи труда получила курсы финского языка. Изучение языка было, конечно, трудным. Я каждый день около пяти часов занималась языком на курсах и два часа делала уроки дома. Через какое-то время я начала говорить. И это дало свои результаты. В режиме такого интенсива я сдала государственный тест, который требуется при подаче документов на финское гражданство. Помимо языка, меня интересовала квартира, которую мы снимали у города. Я с удовольствием обставляла ее, разводила цветы и увлекалась кулинарией, ведь теперь наконец-то у меня появился свой «угол».
Но через год я стала чувствовать, что мне не хватает вокруг русской души. Малообщительные иностранцы вокруг стали раздражать своими правилами и традициями. Все казалось чужим. Продукты в магазинах имели другой привкус, явно незнакомый с детства. Приходилось готовить из финского по-русски, чтобы побаловать себя чем-то знакомым и вкусненьким. Воздух в городе казался кристально чистым, от которого все время кружилась голова. Мне не хватало пробок, давки в магазинах, движения, московской суматохи и своих друзей и коллег. И, конечно, общения. В основном, я общалась на родном языке только с мужем. Хотя у меня появились приятельские отношения с некоторыми русскими. По сути, я ни с кем не общалась, все время смотрела российские каналы по телевизору, чтобы хоть как-то компенсировать этот дефицит общения.
Через какое-то время я устроилась на практику, в магазин одежды. И если в Москве я чувствовала себя менеджером среднего звена, то в Финляндии я сала чувствовать себя русской проституткой, которую надо обучать, адаптировать к развитому государству. Я стала страдать от языкового барьера, потому что научилась только говорить, но понимать весь сленг и беглую финскую речь — нет! Ощущение второсортности преследовало меня повсюду.
В Москве я была любимицей на работе, здесь — человеком на побегушках. Это был удар по моей гордости. Я не хотела делать черную работу, идти в просто рабочие, хотя эта ниша была открыта для русского населения Финляндии. Работа уборщицей не привлекала меня. Я все время запивала это состояние пивом, я не знала, как мне справиться с таким испытанием.
Депрессия с каждым днем волнами наплывала на меня. Очень сильно тянуло на родину, в Москву, где была такая, как мне казалась, легкая жизнь. Не хватало всего: живого общения на родном языке, людей вокруг, этой большой толпы, от которой я, кстати, очень устала в Москве. Не хватало подруг, наших посиделок в барах, дискотек и моей любимой работы. Было ощущение, что я нахожусь в каком-то вакууме, отрезанной от мира, где некому слово сказать.
***
Поэтому рождение ребенка приобрело особую остроту. Мне казалось, что он будет спасением для меня. Что в рождении малыша и есть смысл жизни. Я не могла забеременеть около двух лет. Мой муж тоже хотел ребенка, и мы обратились за помощью в поликлинику. Нам дали направление в больницу, где я попала на небольшую операцию, после которой у меня стали работать лучше маточные трубы. И наконец, после долгих мучений и страданий я забеременела. У меня родился сын.
Я всегда думала, что это избавит меня от проблемы моей депрессии, но на самом деле кошмар усилился. Наверно, мне суждено было только родить ребенка, еще и кормить его грудью для моего организма было лишним. Грудного молока хватило только на два месяца, потом я стала прибегать к стимуляторам, т. е. пить чай со сгущенкой. Я почти не ела. Только пила и пила этот сладкий чай. Я как будто забыла, что мне надо хорошо питаться и высыпаться. Как-то плюнула на себя, думала, потом наверстаю. У малыша начался атопический дерматит. Я все время ощущала повышенную тревожность за жизнь своего ребенка. И постепенно тревожность стала перерастать в панику. Мне не хватало моей мамы, ее помощи и поддержки.
Я была, как брошена в холодную воду, одна на все руки, сама себе предоставлена в чужой для меня стране. Я стала чувствовать жалость к себе. Была полностью истощена постоянной диетой, недосыпанием и мучившей меня тревожностью. Одновременно, незаметно для себя, у меня появились какие-то не свои мысли. Это состояние было чужим для меня. Мысли были откуда-то извне, я слушала их. Что это? О чем они мне говорят? Первое время думала, что они здоровые и весь бред, который кашей заполнил мой мозг, казался мне правдой.
Мысли были о том, что у меня был роман с крупным предпринимателем, о котором я забыла и сейчас начала вспоминать. Каждый день мне приходили в голову эти воспоминания, которых не было на самом деле. Эти навязчивые мысли настолько захватили меня, что я никак не могла думать о настоящем, о своем сыне, о его росте и развитии, о его будущем.
Я стала забывать, ела ли я сегодня, машинально ведя домашнее хозяйство и кормя ребенка.
Я находилась полностью в своей навязчивости. Незаметно для себя я как бы попала в прошлое, где было хорошо, весело и я была звездой в глазах разных мужчин. Также меня не отпускал роман с предпринимателем и наследство, которое он мне якобы оставил. В своих мыслях я встречалась с ним каждый день. Он хвалил меня, смотрел с восхищением и любил меня. Вдруг я стала чувствовать дикое сексуальное желание. Это непреодолимое желание было, как если бы я посмотрела порнофильм. Оно было изнутри. Я каталась по посели не в состоянии себя удовлетворить, навязчивый бред был такой сильный, что я не могла сосредоточиться. Я бы сказала, что стала одержимой сексом. И у меня в голове стала крутиться «сладкая пилюля», которая снимала с меня угнетенно-депрессивное состояние. Эта пилюля, как пластинка с интересным кино, интересными историями, встречами и объятиями, вниманием о мужчин, успехами и счастьем.
Постепенно заботы о ребенке отступили, и я попала в мир навязчивых мыслей и каких-то маниакальных двигательных желаний. Я не могла усидеть на месте, все время надо было что-то делать, хотя нужные дела я не делала. Иногда я хохотала вслух, хотя вокруг ничего не смешило меня. Я осознавала, что-то не так и хотела в больницу. Но на финском языке мне тяжело было говорить, да я и не знала всех правил, кто на самом деле мне может помочь. И я полетела к себе на родину, в Москву, в «клинику неврозов». Там меня накачали таблетками и уколами, я помню, что все время спала. Недели через три у меня ушли бредовые симптомы, и я опять стала чувствовать тревожность за своего ребенка, я опять полетела назад в Финляндию. Мне очень хотелось видеть своего сына, но, когда мы встретились, я поняла, что у меня пропала эмоциональная связь с ним. Он все время был с бабушкой, моей свекровью. Со стороны я смотрела, как он подрастает, я как будто выглядывала из другого мира. И продолжала чувствовать какую-то странную панику на пустом месте. Меня постоянно трясло и беспокоило, сердце билось учащенно, в голове были романы и постоянные ощущения откуда-то взявшейся похоти.
Муж все время ждал, когда я стану такой, как раньше, когда у нас все было хорошо. Но отношения разрушились. Я с ним почти не разговаривала, меня увлекали мысли, я жила как будто не с ним, а с мужчинами, которые были у меня в голове. Можно сказать, что я находилась по ту сторону реальности. Я машинально готовила какую-то скудную еду, почти перестала вести домашнее хозяйство. Вообще, вся внешняя жизнь перестала меня так сильно волновать. Я смотрела на мир через какую-то черно-белую призму, где не было радости, счастья, цветов и красок.
Меня поставили на учет в психиатрическую больницу. Выписали какие-то таблетки. Но они толком не помогали, я только стала очень сильно поправляться на них. В общей сложности я поправилась на них почти на 30 кг.
***
Я чувствовала себя больной, поэтому весь домашний бюджет перешел во власть мужа, который принял решение выделять мне деньги на шопинг. Шопинг стал для меня всем. Я полюбила магазины. Это было отдушиной для меня, спасением и одновременно бегством от семейных проблем. Я чувствовала, что в этом больном состоянии я никому не нужна. Я перестала ощущать себя привлекательной женщиной, чувствовала в себе уродства и изъяны. К общему бреду в моей голове прибавился критикующий женский голос. Она критиковала меня. За то, что я плохо выгляжу. Она говорила мне, что я нигде и никто. Я слышала отрывки ее фраз, как будто какая-то дополнительная сущность жила во мне и командовала мной. Я назвала ее черной королевой. Черная Королева относилась ко мне, как к грязной золушке, которую следует дрессировать, чтобы я стала идеальной. Она сравнивала меня с успешными женщинами и упрекала, что я вне успехов, что я некрасивая неумеха, не умеющая ровным счетом ничего. Но если голос Черной Королевы пропадал, то я попадала в мир мужчин, крупных предпринимателей, где я блистала и светилась.
В большинстве случаев критикующие мысли не давали мне покоя. И мне все время хотелось принарядить себя. Чем-то побаловать из одежды. И я покупала себе разные тряпки и бижутерию, надевала их один раз, и они оказывались мне потом не нужны.
Муж стал уезжать в командировки. Сквозь пелену навязчивых мыслей я не могла контролировать его. Общий мой болезненный вид скорее всегда отталкивал, чем притягивал. Я почти ничего не говорила, все время находилась в плену своего бреда с диким непроходящим сексуальным желанием. Я как будто нацепила на себя розовые очки, боясь понять какую-то подлую реальность. Куда уезжал мой муж, до сих пор осталось тайной.
Но это мучительное состояние смягчал шопинг. Каждый день я покупала себе безделушки, которые впоследствии оказались ненужным барахлом. Мне хотелось купить много разных красивых вещей и, казалось, что болезненное состояние немного отступает.
Это продолжалось целых 12 лет. Я все время тратила, деньги уходили сквозь пальцы. Я покупала себе вычурную обувь, которую, по сути, не куда было носить. Разных размеров и цветов платки, которые сейчас лежат неношенной горой. Джинсы, которые вышли из моды. В большинстве случаев было даже так, что я не открывала пакеты с покупками, и одежда с бирками какое-то время просто лежала не использованная.
О том, что у меня шопомания, я стала догадываться уже после развода, когда пришлось считать деньги. Нам с ребенком пришлось переехать в съемную квартиру. Я осталась одна наедине со своими диагнозами. И передо мной встала дилемма: или лечь и накрыться с головой одеялом, или как-то вылезать из этих диагнозов.
Самое тяжелое состояние, которое мне мешало жить — это бред навязчивых мыслей с одержимым желанием дикой похоти. Я пыталась разряжаться в ванной с помощью душа, но этот способ успокаивал меня только на 30 минут. Через 30 минут я опять бежала в ванну, чтобы горячей струей душа скинуть с себя это похотливое наваждение. Ванна заменила мне любовника, которого у меня не было. Её я посещала около трех-пяти раз в день. Еще я ходила маниакально по квартире не в силах сосредоточиться на делах. Сердце билось все время учащенно, руки были потными, и я постоянно ловила ощущения сильной тревожности, которая перерастала в страх смерти.
Однажды одна православная женщина предложила почитать мне сборник мудрецов из Оптиной пустыни 1800 годов. И случилось настоящее чудо. Я наконец-то смогла заплакать. С этого момента я начала чувствовать, что слезы дают облегчение, навязчивые мысли отступают и хочется лечь отдохнуть. Сон и слезы были для меня роскошью. Но когда я начала плакать, постоянная бессонница стала отступать. Я усилием воли ввела в свою жизнь режим дня, и сон стал налаживаться.
***
Потом начались поиски Бога. Я искала его сначала в эзотерических кружках. Незаметно для себя меня стали окружать индуисты. Мы сидели в лотосе, раскрывали чакры, пели мантры.
Какая-то невидимая сила тянула меня в эту прослойку. Я встречалась с монахами, слушала лекции об абсолюте и даже несколько раз ездила на ритриты, типа спартанского лагеря. Я надеялась исцелиться с помощью новой веры. Слушала медитации на раскрытие сердечной чакры. И я начала плакать каждый день. Я рыдала над каждым пустяком. Это продолжалось около года.
И в один прекрасный день у меня началась мощная паническая атака. Я вдруг стала задыхаться в квартире, у меня появилась сильная жажда. Ощущения были такими, что я теряю сознание и вот-вот сейчас умру. На каком-то ломанном языке я проговорила 112 свой адрес с криками «умираю». Как рассказали санитары, они нашли меня без сознания возле входной двери. Когда я ехала в больницу в машине скорой, то острый психоз совсем одолел меня, и я билась головой о входную дверь. Через день я очнулась в больнице с разбитой бровью и синяками под глазами. Мне поставили диагноз психоз. Я помню вокруг себя какие-то капельницы и ощущение, что у меня могут отобрать ребенка. Помню, что сказала врачу, что хочу домой, и меня через три дня выписали домой с таблетками. Но я не стала их пить. Я пыталась вылечиться медитациями и ждала исцеления от эзотерических кружков. Я так и находилась в бредовом состоянии. Мысли смешили меня. В голове продолжали крутиться похотливые романы с разными мужчинами. Я была не вполне адекватной, плохо кушала, за мной никто не ухаживал. Поддержку для себя я находила в эзотерических сектах, лекции об «Абсолюте» как высшем разуме усыпляли меня и мне становилось легче.
Через четыре месяца у меня опять началась сильная паническая атака. Я опять почувствовала, что умираю и позвонила 112. Приехали санитары, взяли анализы. У меня сильно не хватало каких-то веществ, и меня увезли опять в больницу. В больнице, на глазах у врачей, у меня начались судороги и рвота. И на следующий день я очнулась в палате под капельницей. На это раз, возможно, я более точно описала свое состояние, а может быть, действительно высшая сила помогла мне. В общем, таблетки, которые мне выписали, сразу стали помогать мне. Я вышла с ощущением потерянности, но с желанием жить. Меня опять поставили на учет в психиатрическую клинику, и наконец-то дали русскоговорящего врача. Через 3 месяца на таблетках я стала выправляться. Похотливые мысли стали уменьшаться, я уже не смотрела на посторонних мужчин, как самка. Через год я нашла для себя групповую психотерапию на родном языке. Раз в неделю мы рассказывали о наболевшем. Терапия была интересной, пока я не дошла до того момента, когда у меня умерла мама. Я говорила об этой потере, как будто это было вчера, хотя со дня ее смерти прошло больше 30 лет. Но основная драматическая истерика у меня началась на системных расстановках. Я наконец-то проплакала эту боль. Пережила эту утрату. И стало как будто легче дышать, моя тревожность успокоилась.
***
Но шопомания оставалась по-прежнему моей отдушиной. Я тратила деньги направо и налево, понимая, что у меня проблемы с финансами и я не могу контролировать свои денежные дела. Думая об этой проблеме, я нашла в интернете анонимную группу для транжир. Я уже была знакома с 12-ти шаговой программой, поэтому все пошло, как по маслу. Я начала работать в программе.
В качестве приема выздоровления я нашла для себя «Ведение доходов и расходов» и с большим трудом начала считать. Первое время мне было тяжело сосредоточиться, но потом я втянулась. Каждый день я брала свои чеки и заносила их в графу «расходы» и даже пыталась следовать схеме отложений. Каждый день я садилась за счет своего пособия по безработице…
Продолжение следует.
Спасибо
Очень похожая ситуация