симптомы депрессии — Страница 169 — Жизни

Опубликовано 19.06.2021 от Olga Juntunen — Оставить комментарий

Паническое расстройство: как победить необоснованный страх.

Тревожное расстройство Сколько существует форм тревожных расстройств, какие выделяют симптомы панической атаки и насколько эффективна психотерапия

По разным оценкам, от 4 до 25% населения Земли страдают от тревожных расстройств. Паническое выделяется среди них как ярко выраженный пример патологической системы мышления. Однако фундаментальной теории, объясняющей глубинные причины возникновения тревожности, нет — медицина предлагает купировать приступы паники и выравнивать эмоциональный фон с помощью лекарств. О том, как беспричинные страхи связаны с устройством мозга и общества и почему исцеление — дело рук пациента, ПостНаука поговорила с врачом-психотерапевтом Дмитрием Ковпаком.

В последние два века в обществе получили широкое распространение тревожные расстройства. От тревожности страдает до четверти населения Америки — это выяснили в 2017 году врачи Американской психиатрической ассоциации. Данные по другим странам разнятся, но в любом мегаполисе значительный процент жителей подвержены тревожным расстройствам.

Тревожные расстройства: многие фобии и тревожные расстройства основаны на инстинкте самосохранения. Например, социальная фобия или страх публичных выступлений: попробуй приди в чужое племя и начни им что-нибудь рассказывать — высок шанс, что тебя съедят.

Как и страх, тревога — негативная эмоция, связанная с переживанием неопределенности в будущем. У впечатлительного человека, склонного от любой ситуации ожидать наихудшего сценария, может возникнуть условный рефлекс, вызывающий тревогу при появлении триггера. Наиболее концентрированное проявление тревоги — это паническая атака. Страх перед будущим, опыт прошлого и проблемы в настоящем накапливаются, а затем взрываются, как вулкан во время извержения. При определенных частоте и интенсивности панических атак можно говорить о паническом расстройстве. Среди тревожных людей им страдает каждый седьмой.

Паническая атака — это пиковый страх, который сопровождается различными негативными психоэмоциональными и соматическими симптомами. К основным телесным проявлениям панической атаки относят тахикардию, головокружение, повышенную потливость, а также онемение, покалывание, приливы жара к грудной клетке или голове, болевые синдромы в туловище и конечностях. Часто возникает ощущение нехватки воздуха или кома в горле, неустойчивости, дрожи в теле.

Среди психических симптомов выделяют страх смерти или страх сойти с ума, потерять контроль над собой, а также деперсонализацию и дереализацию. Конкретные проявления зависят от того, на чем сфокусирован пациент. Человек, сфокусированный на сердечно-сосудистой системе, чувствует, что умирает от инфаркта или инсульта. Боящийся же упасть в обморок ощущает головокружение и потемнение в глазах. Но, несмотря на четкое ощущение угрозы жизни во время пикового состояния паники, оно не опасно. Скажем, во время приступа гнева сердечно-сосудистая система и мышечный аппарат нагружены даже сильнее.

Приступы острого страха и тревоги сопровождаются выраженными соматическими ощущениями. Это могут быть сердцебиение, головокружение, ощущение, что перехватывает дыхание и сердце выскакивает из груди.

Панические атаки возникают не только при одноименном расстройстве. При социальной фобии проживаются похожие состояния, только человек боится не физической смерти, а социальной. В более мягких формах панические атаки случаются и при агорафобии (боязни открытых пространств), и при генерализованном тревожном расстройстве. Однако паническое расстройство выделяется именно по причине наиболее яркого проявления паники.

Паника и стресс. Страхи реальные и вымышленные

Мы потомки тех Homo sapiens, которые обеспечили себе выживаемость благодаря стрессу — яркой реакции в ответ на изменяющиеся условия среды. В XX веке канадский эндокринолог Ганс Селье в своем труде «Стресс жизни» отмечал, что физиологически стресс несет приспособительную, адаптационную функцию организма, он наша гибкость. Тех, кто безалаберно пасся и не «сек поляну», скорее всего, съели.

Однако со времен первобытно-общинного строя человека сопровождали и негативные проявления стресса, такие как депрессия, паника и тревога. Общество — это защита, поэтому выгнать особь из стаи всегда наказание. Элементы социальных страхов мы сейчас наблюдаем в экспериментах с приматами.

Обычно после того, как внешняя угроза ушла, человек успокаивается, и страх не становится системным. Но у некоторых может развиться вредная мыслительная привычка, когда вера в опасность становится реальнее, чем сама опасность. Это как условный рефлекс в мозгу: человек в каких-то ситуациях испытывает «обоснованную» панику, а потом повторно ее испытывает в неопасных, но чем-то похожих на опасные условиях.

История изучения тревожных расстройств

Первое упоминание о тревожных расстройствах в истории психиатрии относят к XIX веку, когда немецкий психиатр Карл Вестфаль ввел термин «агорафобия» — боязнь открытых пространств. Один из основателей научной психиатрии Вильгельм Гризингер в то же время описывал приступы тошноты, напоминающие то, что мы сегодня называем панической атакой. Описания подобных состояний присутствуют в дошедших до нас писаниях древнеегипетских и древнегреческих врачей и даже в шумерской клинописи.

Сам термин «паническое расстройство» появился в XX веке в Американской классификации психических расстройств (DSM), а затем перешел в Международную классификацию болезней (МКБ). В советской практике тревожное расстройство называлось тревожным неврозом, или кардионеврозом, если пациент переживал за работу сердца. Также распространенным «диагнозом» была вегетососудистая дистония, которая описывала набор симптомов, но не объясняла их причины.

По отчету Комиссии по психиатрическому здоровью, 26% населения в Европе имеет психические заболевания и требует наблюдения.

Трудная проблема сознания и психика

Впрочем, и сейчас постановка диагноза нередко заменяется синдромальным описанием, то есть набором неких симптомов. Более того, не существует четких критериев, по которым можно было бы различать тревожные расстройства между собой. Связано это с фундаментальным провалом в науке — отсутствием общепринятой теории сознания.

Мозг — венец эволюции, нейросеть невероятных размеров и сложности: 86 миллиардов нейронов создают 150 триллионов связей между собой. Колоссальная машина с удивительной вычислительной мощностью и емкостью памяти совершает гигантское количество операций в единицу времени. У такой сложной системы есть эффекты, не сводимые к отдельным частям, и психика — один из них.
Всё о мозге

Типичные проявления расстроенной психики — депрессии и тревожные расстройства — до сих пор имеют под собой умозрительные объяснительные теории. Границы классификации плавают: ведь похожие проявления расстроенной психики у разных пациентов могут иметь разные внутренние причины. Идея привязать психику к биомаркерам, найти биологическую и генетическую подоплеку тревожных расстройств, как это было сделано с синдромом Дауна и другими генетическими заболеваниями, не оправдала себя. Например, социофобию сложно объяснить биологически: социальное мышление связано с трактовкой ситуаций, интерпретацией мыслей других людей, прогнозированием будущего. Сейчас тревожные расстройства, как и депрессивные, рассматривают как спектр, в котором одни ближе к биологии, а другие — к психологии.

Фармакотерапия: привести в чувство

Врачу-неврологу или врачу-психиатру некогда заниматься системными эффектами, когда есть задача как можно скорее помочь пациенту, страдающему от тех или иных симптомов. Врачи расчленяют психику на составляющие: биохимические, биологические, симптоматические. Это похоже на латание дыр. Колотится сердце? Вот бета-блокаторы. Эмоциональное напряжение? Вот транквилизаторы.

Транквилизаторы позволяют быстро успокоиться и почувствовать облегчение, однако они вызывают привыкание. Более действенный и системный метод — использование антидепрессантов с противотревожным эффектом: они не купируют состояние тревоги, а медленно выравнивают фон настроения.

Синапсы — связи между нейронами — непрерывно меняются благодаря действию биохимических молекул-посредников, которые называются нейромедиаторами. Если нейроны активно взаимодействуют друг с другом, как это происходит в мозгу паникующего, нарушается обмен нейромедиаторов. Антидепрессанты этот обмен регулируют и постепенно выравнивают. Например, селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС, самая распространенная группа антидепрессантов) увеличивают продолжительность воздействия серотонина на нейроны.

Психотерапия: изменить мышление

Таблетка «от головы», таблетка «от живота» и тому подобные варианты сложно назвать лечением в глубоком смысле слова: это скорее купирование симптомов и облегчение состояния, на что охотно соглашаются беспокойные пациенты. Но модели тревожного восприятия — привычка накручивать себя — сохраняются. Не случайно в определении заголовка рубрики F4 Международной классификации болезней 10-го пересмотра сохранилось слово «невротические»: сначала человек надумывает угрозу, а уже потом становится заложником испорченной биохимии мозга. Изменение моделей восприятия требует системной работы, а значит, не феноменологической (привязанной к описанию симптомов), а каузальной (причинно-следственной) диагностики.

Здесь на сцену выходит психотерапия. Один из самых эффективных методов — когнитивно-поведенческая терапия (КПТ), которая помогает человеку осознать: если хочешь изменить состояние, придется менять и причины его возникновения. Тревога — это сигнал опасности, в первую очередь связанный с оценкой ситуации, а значит, и с многоуровневой системой мышления, большая часть которой срабатывает в автоматическом и подспудном режиме. КПТ раскрывает связи между мышлением, переживаниями, физиологией и поведением. Разбирая тревожные ситуации вместе с терапевтом, пациент учится не катастрофизировать, не выбирать худший сценарий, использовать логику и другие оптимальные варианты поведения.
Всё о психотерапии

Психотерапевт может выявить вредоносную модель поведения, но изменить ее способен только сам пациент, которому КПТ отводит главную роль. Из-за этого часто возникает проблема: люди ждут от терапии чуда, мгновенного эффекта, не получают его, и возникает фрустрация. Но тут как с походами в тренажерный зал: эффекта добьется тот, кто будет заниматься последовательнее и усерднее.

Перспективы исследований тревожных расстройств

Несмотря на нехватку фундаментальных знаний о человеческой психике, исследования ведутся в основном в области биохимии мозга — их спонсорами являются фармкомпании. Они ищут новые молекулы, которые будут эффективны для купирования тревоги или выравнивания фона настроения, разрабатывают новые виды антидепрессантов, направленные на разные типы рецепторов (мелатониновые, глутаматовые). Вновь изучают вещества, ранее запрещенные, например S-кетамин (изомер кетамина).

Другое направление относится к разработке инфраструктуры. Виртуальная реальность и средовые программы создают иллюзию погружения для лечения фобий. Чат-боты симулируют психотерапевтов и в перспективе будут помогать людям получать первичную диагностику и поддержку через электронные средства доступа.

Еще один вариант на долгосрочную перспективу — использование искусственного интеллекта в диагностике. Подобно тому как уже сейчас ИИ помогает врачам находить важные детали на снимках МРТ, он будет подмечать важные нюансы в поведении и словах пациентов. А возможно, обработав достаточный массив данных, предложит четкие критерии диагностики, которых нам не хватает сейчас, и необходимую аппаратную среду, которая будет обсчитывать движения глаз, частоту дыхания и семантическую составляющую поведения пациентов. Это фантастическое будущее с заделом на ближайшие 50 лет.

Но, как говорили Ильф и Петров: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Уже сейчас люди, живущие с тревожными расстройствами, объединяются в сообщества. Параллельно с учеными и фармкомпаниями эти сообщества исследуют, что улучшает их психическое здоровье, и ищут способы помощи друг другу. Само общество, само человечество вырабатывает алгоритмы, которые в будущем станут базовыми: умение работать со своим мышлением, навыки осознанности и саморегуляции.

postnauka.ru

Опубликовано 18.06.2021 от Olga Juntunen — Оставить комментарий

Переживание коллективной травмы пандемии.

С какими вызовами столкнулось человечество во время пандемии коронавируса? Почему мы переживаем эпидемию COVID-19 во время эпидемии нарциссизма? Какие есть стратегии переживания травмы и как добиться посттравматического роста? Об этом и многом другом рассказала Алла Борисовна Холмогорова, доктор психологических наук, декан факультета консультативной и клинической психологии, заведующая кафедрой клинической психологии и психотерапии Московского государственного психолого-педагогического университета.
Доклад Аллы Борисовны «Переживание коллективной травмы пандемии: попытка осмысления» прозвучал на II Международной конференции по консультативной психологии и психотерапии «Консультативная психология: вызовы практики», посвященной памяти Ф.Е. Василюка. Предлагаем читателям ознакомиться с сокращенной расшифровкой доклада.
Профессиональный ответ на коллективную травму пандемии, попытка ее осмысления — это один из главных вызовов, которые стоят перед нами. В книге «Психология переживания» 1984 года Федор Ефимович Василюк наметил идеи, которые будут нужны нам, чтобы осмыслять те вызовы практики, с которыми мы сталкиваемся.
Мы выделяем 10 угроз для психического здоровья во время пандемии:

угроза заражения;
противоречивость информации относительно размера угрозы и прогнозов улучшения ситуации;
неопределенность ситуации, невозможность долгосрочного планирования;
финансовые риски и нестабильность;
социальная изоляция, невозможность непосредственного общения со многими людьми;
разрушение привычного образа жизни и привычных стереотипов поведения;
вынужденное нахождение дома в постоянном контакте с одними и теми же людьми;
гиподинамия, статическое напряжение мышц из-за сидения за экраном;
нарушение режима дня и ухудшение качества сна;
разрушение привычных копингов со стрессом и утрата привычных источников удовольствия.

Стресс накапливается — мы живем с этими угрозами уже больше полугода. Ситуация превращается в кризисную и еще больше обостряется во время второй волны пандемии.
Варианты непродуктивного переживания этих угроз, которые являются мишенью психотерапевтической помощи:

введение новых ритуалов охранительного поведения, постоянный поиск информации о рисках, негативные предсказания, тревога, паника;
постоянное обсуждение негативной информации в чатах и разговорах;
руминирование в связи с утраченными планами и возможностями;
трудности обращения за помощью, трудности изменения привычных запросов и трат;
чувство одиночества, ненужности, пассивность, ожидание инициативы от других людей;
хаос, недовольство собой, растерянность;
чувство раздражения, ловушки, склонность обвинять или испытывать чувство вины;
болевые ощущения, усталость, раздражение;
падение продуктивности, самообвинения;
употребление алкоголя и наркотиков, переедание, проблемное пользование интернетом.

Что же я имею в виду, когда говорю о коллективной травме? Мы видим проблему расщепления общества и сознания людей — разрушение нарциссических защит.
Мир изменился и перестал быть хотя бы относительно стабильным и понятным, прогнозируемым. Мир раскололся на ковид-диссидентов, сторонников теории заговора и тех, кто видит реальную угрозу и стремится соблюдать все предписания.
Многие люди в состоянии амбитендентности, как при шизофрении, — при встрече со знакомыми хочу обнять и одновременно отшатываюсь. Многие потеряли опору и не доверяют никакой информации, но при этом постоянно ищут ее в интернете.
Виртуальное общение вытесняет реальное и нарушает чувство реальности, порождает иллюзии восприятия. Стало невозможным долговременное планирование, снижается возможность контроля над ситуацией и чувство безопасности.
Мысли о возможном заражении и смерти своей и близких возникают у многих людей.
Об источниках повышенной тревоги и страха смерти в современной культуре писали и пишут представители экзистенциального направления. Такая работа в 2003 году была написана и мной — «Страх смерти: его культуральные источники и способы психологической работы».
Можно выделить следующие источники страха смерти:

отрицание идеи конечности существования: почти все кладбища вынесены за пределы города, оркестры больше не играют во дворах, когда человек уходит, как это было в моем детстве. Люди стараются не заметить, как писал Бунин в повести «Господин из Сан-Франциско», что рядом кого-то не стало;
всемогущий контроль и непереносимость неопределенности — это такая нарциссическая защита, когда кажется, что можно отрицать конечность существования и претендовать на вечную жизнь, на бессмертие;
нарциссический перфекционизм — концентрация на себе, своих промахах и достижениях;
отсутствие истинной близости с другими — важнейшего источника подтверждения нашего существования и идентичности.

Получается, мы переживаем эпидемию ковида во время эпидемии нарциссизма? Думаю, да.
Об эпидемии нарциссизма пишут давно. Книга «The narcissism epidemic: living in the age of entitlement» («Эпидемия нарциссизма: жизнь в эпоху права») вышла в 2009 году, ее авторы — Джин Твенж, профессор Калифорнийского университета в Сан-Диего, и Кит Кэмпбелл, профессор Университета Джорджии. Они приводят интересные данные о невероятном росте положительных ответов в опроснике нарциссизма: процент молодых людей, согласных с утверждением «Я важная персона», вырос с 12% в 1963 году до 80% в 1992. Авторы отмечают, что с 60-х годов число использования личных местоимений «я», «мне» выросло на 42%, а употребление местоимений «мы», «нас», наоборот, снизилось.

Травма пандемии — коллективная, но кризис каждый из нас переживает сам.

В книге «Психология переживания» Федор Ефимович пишет: «…человек всегда сам и только сам может пережить события, обстоятельства и изменения своей жизни, породившие кризис. Никто за него этого сделать не может, как не может самый искушенный учитель понять за своего ученика объясняемый материал».
И в связи с этим очень важно нам, как профессионалам, рассматривать проблемы непродуктивной внутренней работы, совершаемой в кризисной ситуации. Федор Ефимович Василюк говорит о пере-живании-деятельности — процессе, направленном на поиск новых смыслов и новых опор в изменившемся мире. Могут быть и другие способы переработки этой травмы:

отрицание и отказ от пере-живания с попыткой сохранить прежние стереотипы;
протест и отказ от пере-живания, вместо этого поиск объекта для обвинения и агрессии;
пере-жевывание-без-деятельности — дурная рефлексия, или руминирование.

Осмысляя вызовы пандемии, мы можем сказать, что огромный удар был нанесен по психическому здоровью медицинских работников. Первые исследования в Ухане показали, что 50% врачей и медсестер сообщили о выраженных симптомах депрессии и тревоги, 70% жалуются на острые симптомы дистресса.
МГППУ совместно с Научно-исследовательским институтом скорой помощи им. Н.В. Склифосовского начал серию исследований. Мы провели сравнение показателей выраженности депрессии и тревоги по месту и специфике работы (март-апрель).

Мы видим, что у врачей, которые непосредственно работают с коронавирусом, состояние тяжелее: уровень депрессии и тревоги выше.
Среди факторов, которые помогают врачам и медперсоналу держаться, важное место занимает поддержка близких людей, семьи, общества.
Трудная ситуация может быть источником психической дезадаптации. Наша задача — помочь трансформировать ее в источник для личностного роста. В моей практике растет число обращений за помощью с экзистенциальным запросом. Когда началась пандемия, мы постарались отреагировать и запустили на факультете консультативной и клинической психологии МГППУ несколько проектов: «Истории из жизни наших бабушек и дедушек» и «Истории, которые помогают жить». Мы вспомнили тяжелые ситуации из прошлого наших родителей, дедушек и бабушек, как они мужественно их перенесли. И эти истории стали внутренними опорами для нас и наших клиентов.
Теория посттравматического роста, которую предложили в 90-х американские исследователи из Университета Северной Каролины Р. Тедески и Л. Кэлхоун, сейчас приобретает особую роль, мы можем использовать ее как ответ на вызов коллективной травмы пандемии.
Посттравматический рост (ПТР) — это процесс позитивных изменений, которые возникают в результате жизненного кризиса (развитие ранее не приоритетных и приобретение новых свойств и качеств взамен утраченных). Но возникают они не просто так, а благодаря активной, осознанной позиции человека, который подвергался влиянию стрессовой ситуации (R.G. Tedeschi, L.G. Calhoun).
Изменения идут в разных сферах: отношение к другим, новые возможности, сила личности, духовные изменения, повышение ценности жизни.
Ядро посттравматического роста:

принятие;
поиск смысла и позитивное переопределение (как писал Франкл, вместо вопроса «За что мне это?» возникает вопрос «Зачем мне это?»);
новая система отношений с миром и окружающими.

В диссертационном исследовании А.И. Сергиенко, посвященном посттравматическому росту родителей детей с ОВЗ, выполненном под моим руководством, а также в не опубликованном еще исследовании по материалам дипломной работы С. Ахмедовой мы рассмотрели, что обычно мешает посттравматическому росту:

убеждения в негативном отношении и высокой критичности людей;
стремление к избеганию проблем и изоляция от людей;
жизнь в режиме неблагоприятных социальных сравнений с другими людьми и детьми;
фиксация на ошибках и собственном несовершенстве (перфекционистский когнитивный стиль);
глобализированное негативное мышление;
руминативное мышление.

Способствует ПТР:

убежденность преимущественно в доброте окружающего мира;
позитивное переопределение: поиск ресурсов в новой ситуации, поиск новых связей и новых возможностей для развития;
отказ от сравнения с другими, сравнение с самим собой при ориентации на зону ближайшего развития;
умение замечать незначительные сдвиги — выделение положительного;
«конкретно-ситуационное мышление»;
радикальное принятие вместо постоянных сожалений о несбывшемся.

Важно рассмотреть различные конструктивные и деструктивные копинги со стрессом в ситуации самоизоляции. К первым, в частности, относятся рефлексия, связанная с посттравматическим ростом, ко вторым — руминативное мышление, ведущее к депрессии
Ситуация самоизоляции — дистресс, который инициирует процесс руминации как попытки копинга с новым стрессом и своим состоянием. Руминирование — это автоматический когнитивный копинг, связанный с мысленным обращением к травме и проблемам, вызванным ею, тесно связан с риском депрессии.

Задача психолога — поддерживать процесс перестройки руминативного мышления в сторону конструктивной рефлексии.

Конструктивная рефлексия отличается от руминации принятием ситуации и выработкой конкретных способов действия по решению конкретных проблем, осознанным регулированием процесса размышлений о травме и о ее влиянии на жизнь.
Конструктивная рефлексия играет ключевую роль в тестировании реальности и помогает принять ситуацию, перейти к планированию «здесь и сейчас». Что я могу сделать конструктивно: осознание и использование эффективных способов организации своей жизни и помощи другим.
В условия хронического стресса возможны два возможных пути трансформации личности — деструктивный и конструктивный.
Деструктивный:

убеждения и стратегии поведения не позволяют адаптироваться к новым условиям жизни, преобладают негативное селектирование информации и глобализация проблем;
возможные последствия — депрессия, ПТСР;
стремление вернуться к прежнему образу жизни и тоска по нему без учета неизменности новых обстоятельств, жизнь в иллюзии, что ничего не происходит.

Конструктивный:

убеждения и стратегии поведения помогают совладать с переживаниями, вызванными травмой: поиск ресурсов и конкретные действия;
возможные последствия — посттравматический рост;
принятие неизбежности изменений и перестройка образа жизни и отношений с окружающими: переоценка, которая позволяет построить новый жизненный мир исходя из новых реалий.

Я вижу опасность некоторых рекомендаций по преодолению вызовов пандемии в том, что часто делается акцент на самосовершенствовании. Действительно, саморазвитие — это очень важная задача. Но концентрация на себе, на своих достижениях — это еще один шаг к нарциссизму.
Что позволяет сохранять психическое благополучие при самоизоляции? Важность заботы о других, качества отношений с близкими и ценность человеческой близости.
www.psy.su

Опубликовано 16.06.2021 от Olga Juntunen — Оставить комментарий

Стресс перемен: почему мы переживаем из-за нового.

Кого-то изменения воодушевляют, а кого-то, наоборот, надолго выбивают из колеи. К базовым типам реагирования на ситуацию изменений в психологии относятся стремление к новизне и избегание связанной с ней опасности. Что стоит за каждым из этих типов, встречаются ли в природе чистые типы и от чего вообще зависит восприятие происходящих с нами событий, ПостНауке рассказали психологи Екатерина Битюцкая и Тахир Базаров.

Как человек реагирует на перемены

Человеческий организм стремится к гомеостазу, стабильности и предсказуемости. Любое изменение, даже ожидаемое и желаемое (например, свадьба, рождение ребенка, поступление в университет), связано с необходимостью адаптации к новой ситуации, следовательно, требует дополнительных ресурсов и усилий. Те, у кого много разных ресурсов — энергии, сил, знаний, — легко справляются с переменами. Но если силы уже на исходе, то изменение ситуации может переживаться достаточно тяжело.
Впрочем, наша реакция на перемены зачастую связана даже не с самими переменами, а с тем, как мы их воспринимаем. Важный фактор восприятия — значимость, которую человек придает происходящему. Даже если объективно это глобальное событие, например пандемия, но человек его игнорирует, то есть внутренне не придает значения, то психологически событие не существует.
Если же человек признает изменения, то в его сознании происходит не только адаптация к новой реальности, но и прогнозирование возможных изменений. Не исключено, что успех человека как вида связан как раз с тем, что нашим далеким предкам удавалось предвосхищать некоторые события. Прогнозирование предполагает включение особых механизмов: вероятно, все еще уповая на стабильность, человек все-таки предпочитает понять, как он может приспособиться к тому, чего пока нет, но что, может быть, появится. И тогда возникает исследовательская реакция — желание узнавать новое.

Что стоит за нашим отношением к переменам

Отношение к новизне формируется в детском возрасте. Александр Поддьяков описывает исследовательское поведение детей как важный мотивационный фактор развития их познавательной сферы и подчеркивает особую роль такой активности в условиях неопределенности. С одной стороны, исследовательское поведение характеризует любознательность в отношении непонятного объекта. Любая новая игрушка привлекает здорового ребенка: ему интересно разобраться, как она устроена. Можно сказать, что в норме исследовательское поведение, связанное с привлекательностью новизны, формирует активность навстречу изменениям во взрослом возрасте. Но существуют «контрисследовательские игрушки», созданные так, чтобы вызывать испуг, стресс и страх. Их можно рассматривать как подготовку ребенка к встрече с объектами, способными навредить. В таких случаях живой интерес заменяется страхом, ужасом, тревогой, оборонительными реакциями, которые характеризуют избегание. Таким образом, для детского возраста описаны две противоположные реакции на изменения и неопределенность: 1) стремление к новизне; 2) избегание опасности. Но каковы механизмы, объясняющие влияние детского опыта на восприятие ситуации взрослым человеком?
Здесь уместно вспомнить понятие схемы — одно из ключевых в современной когнитивной психологии. Когнитивная схема — структурирование раннего опыта и определенного к нему отношения, становящееся «багажом», формирующим наше восприятие новой ситуации. Влияние прошлого опыта в виде схем или установок давно стало предметом исследований. Так, в 1930-е годы Фредерик Бартлетт продемонстрировал принцип работы схемы с помощью эксперимента. Он предложил европейцам своими словами рассказать содержание индейских сказок и обнаружил, что в их пересказе было много ошибок и других интерпретаций. Детали, которые для европейского сознания казались несущественными, вообще не воспроизводились. Другими словами, в рассказах европейцев были представлены только те подробности, которые «укладывались» в их схемы восприятия, и не упоминались те описания, которые не соответствовали представлениям. Таким образом, опыт, запечатленный в схемах, направляет наше сознание, внимание, восприятие при взаимодействии с ситуацией. При этом никогда не известно, с каким нашим более ранним опытом пересечется новая ситуация, но наша реакция «здесь и сейчас» во многом зависит именно от этого. Более того, в опоре на сложившиеся схемы мы строим и будущие ситуации.
Уильям Томас и Флориан Знанецкий исследовали жизнь польских крестьян в Европе и СШАи сформулировали идею о том, что ситуация познается по ее последствиям. Из их работы следовало, что, с одной стороны, нужно дождаться завершения ситуации, и только тогда получится сказать, какой она была; а с другой — все-таки есть люди, обладающие способностью видеть последствия ситуации, находясь внутри нее. На основе этой идеи Томас сформулировал теорему о самоисполняющемся пророчестве, которая гласит: «Если человек определяет ситуацию как реальную, она реальна по своим последствиям».
Наши модели реагирования на различные ситуации также складываются, исходя из моделей, принятых в обществе и культуре. Нидерландский социолог Герт Хофстеде при описании различий культур в качестве одного из оснований предложил способы совладания с неопределенностью. Культуры, для которых характерно избегание неопределенности, поощряют четкие правила, традиционность поведения, обеспечивающие внутригрупповое согласие. При этом важно, чтобы незнакомые, неясные ситуации сводились к минимуму или были изначально как-то маркированы. В культурах с низким показателем избегания неопределенности ценится проявление личной инициативы, приемлемо рискованное поведение, несогласие людей друг с другом.

Типы реагирования на ситуацию изменений

Как учила Школа Пало-Альто, изменения — это когда ты меняешься дважды: как в своем поведении, так и в восприятии. В силу того, что у людей есть прочные структуры прошлого опыта в виде схем или базовых убеждений о мире, изменения в восприятии даются нам тяжелее всего.
Одни люди ориентированы на сохранение стабильности, другие — на изменения. Кто-то получает информацию о мире и перерабатывает ее рационально — на основе логики, рассуждений и последовательных умозаключений, а кто-то — на уровне эмоционального восприятия или даже интуиции. В зависимости от ориентации человека на инновационность или стабильность, а также эмоциональных и рациональных особенностей были выделены четыре стиля реагирования на изменения: реактивный, консервативный, реализующий, инновационный.Затем для каждого из этих стилей были определены типы восприятия ситуации перемен.

Журнал: Стресс перемен: почему мы переживаем из-за нового

Реактивный тип
Для этого типа реагирования любое изменение будет оборачиваться сильными негативными эмоциями: тревогой, страхом, паникой. Никто не может абсолютно точно спрогнозировать, как будет развиваться ситуация изменений, но реактивный человек склонен преувеличивать отрицательные прогнозы. На этом фоне он испытывает яркие негативные эмоции в качестве реакции на ситуацию изменений. А так как чересчур эмоциональные состояния всегда оборачиваются потерей сил и ресурсов, то представителям реактивного типа необходимо долгое восстановление. Это нужно учитывать при планировании каких-либо изменений, даже если они связаны с позитивными событиями.
Консервативный тип
Этот тип находится в том же полюсе ориентации — на стабильность и устойчивость. Но реакция на изменения у него более рациональная и продуманная. Прежде всего, этот тип ориентируется на традиционные способы действий и готовые (сложившиеся в его опыте) алгоритмы. Порядок для него не просто ценен, а ценностнен. Эти люди тщательно планируют все предстоящие события и не допускают того, чтобы будущее или перемены были сильнее, чем они сами. Поэтому если перемены возникают неожиданно, то у представителей этого типа реагирования автоматически складывается негативное к ним отношение: их появление связано с разрушением установленного порядка, надежд и планов.
Перемены тяжело даются реактивному и консервативному типам, при этом они борются за стабильность не только внешней ситуации, но и своих внутренних структур. Вполне возможно, что это связано с недостаточной гибкостью когнитивной сферы и неготовностью изменить внутренние схемы.
Реализующий тип
Гибкий тип, способный подстроиться под любую ситуацию, если увидит в ней преимущества и выгоду — необязательно материальную, а, возможно, в виде потенциального личностного роста или других важных перспектив. Этот тип будет успешно реализовывать в ситуации изменений планы, которые он разработает или которые ему предложат, если перед ним стоит значимая цель. В любом случае он примет происходящее как вызов, как что-то, с чем нужно работать, на что стоит тратить время и во что стоит инвестировать свои способности и умения. Нельзя сказать, что этот тип — большой инициатор перемен, но важно, что он уверен в успехе и способен эффективно внедрять изменения.
Инновационный тип
В человеке с таким типом реагирования много стремления к новизне, любопытства, характерного для детского возраста, — иначе он не достигает необходимого ему уровня наполненности эмоциями и впечатлениями. Для инноватора любое изменение — хорошо, быть в изменениях — притягательное состояние. Он сам создает изменения, потому что ему скучно в стабильной ситуации. Возможно, благодаря людям с таким типом реагирования у человечества возникла возможность преодолевать все, что мешает находить новые решения.
Конечно, представителей «чистого» типа реагирования на ситуацию изменений среди людей встречается не так много. Как правило, мы совмещаем в себе разные типы, просто одни люди в ситуации изменений чаще бывают реализаторами или инноваторами, а другие чаще реагируют как консерваторы или представители реактивного типа. Иногда в одном человеке могут сочетаться и противоположные типы: например, можно быть консерватором в построении отношений с другими людьми, но инноватором — в своей профессиональной деятельности. Исследования показывают удивительное разнообразие проявлений типов реагирования на ситуацию изменений.
По результатам наших исследований, можно утверждать, что люди молодого возраста (от 18 до 35 лет) чаще проявляют реализующий тип реагирования. Можно предположить, что из-за того, что с возрастом такие процессы, как гибкость, скорость реагирования на ситуацию и вообще энергетический потенциал, как правило, снижаются, то консерватизм по мере взросления человека может усиливаться.

Как преодолеть тревогу с помощью изумления

Как только происходит расхождение между базовыми убеждениями человека и реальностью, у него возникает потребность защитить свои убеждения. В ход идут когнитивные искажения, отрицание, недопущение реальности к осознанию. Наша психика будто ставит барьеры для входящей информации. Все это характеризует неготовность человека к изменениям.

Кроме того, в этот момент у человека может возникнуть тревога, связанная с возможным разрушением его стабильных структур. Эти убеждения называются базовыми как раз потому, что на их основе мы выстраиваем все наше мировоззрение и коммуникацию с миром. Поэтому защитить их становится важной задачей.

Если перемены вызывают тревогу или страх, отношение к ним может измениться, когда «включится» внутренний ребенок с его исследовательским поведением. Если человек испытывает отрицательные эмоции (тревогу, обиду), но одновременно и некое любопытство, любознательность, интерес — словом, даже если его отношение к ситуации несколько амбивалентно, то это хороший прогноз на то, что человек будет преодолевать, а не избегать трудной ситуации.
У ребенка есть еще одно эмоциональное проявление, которое взрослый может переработать, — это изумление, то есть состояние, когда наше любопытство удовлетворяет страсть к познанию («Как? Неужели это было? Почему я этого не замечал?»). Когда вслед за любопытством возникает изумление, то возможны открытия — то, что в психологии называется озарением, инсайтом. В этом состоянии у человека пропадает страх, он открывается миру, начинает его изучать, осваивать и становится более продуктивным.
Как перевести тревогу в любознательность? Это внутренняя работа, которую не только полезно, но и в психогигиеническом смысле очень важно проделывать. Необходимо взять за основу какую-то неприятную ситуацию — например, конфликт с неким важным для вас человеком — и попробовать рассмотреть ее пока без участия этого человека. Нужно постараться увидеть ее в необычном ракурсе — так, чтобы она вызвала ваше любопытство. Как вообще такое могло случиться? За счет чего это произошло? И вскоре обязательно возникнет эта эмоция любопытства по отношению к тому, что вы еще недавно рассматривали как крах. Но не стоит на этом останавливаться. Нужно обязательно найти то, что вызовет ваше изумление, — не только поведение другой стороны в этом конфликте, но и ваши собственные действия. Это удивительное состояние, которое само по себе очень энергетично.

Планировать и контролировать

В ситуации перемен нам кажется, что почва уходит из-под ног. Но на самом деле ничто не постоянно, и, возможно, этой «почвы» никогда не было. Просто сегодня изменения в нашей жизни происходят гораздо чаще и быстрее. Когда вы едете в автомобиле со скоростью 60 км/ч, вы успеваете рассмотреть вид из окна и отдельные объекты. Но если вы разгонитесь до 400 км/ч, то вряд ли уже сможете что-либо разглядеть. Однако приспособлены ли мы к таким быстрым изменениям — большой вопрос.
Впрочем, несмотря на отсутствие почвы под ногами, именно те самые схемы, базовые убеждения о мире в виде доминирующих типов реагирования на ситуацию изменений дают нам важную опору для интерпретации ситуации.
Чем в восприятии человека характеризуется неопределенность ситуации? Во-первых, тем, что привычные схемы действий не работают. И если люди, принимающие изменения, за счет своей гибкости и представлений об изменчивости мира могут легко перестроиться, то консервативно настроенным индивидам важно, чтобы подтверждались и реализовывались привычные схемы, ставшие прочными структурами. А в неопределенности таких возможностей часто нет, и отсюда возникает ощущение потери контроля.
Во-вторых, неопределенность связана с невозможностью реализовывать долгосрочное планирование и формировать устойчивую картину будущего. Для консервативного типа это также будет связано с потерей контроля. У инноватора же ощущение контроля другое: ему важно чувствовать изменения в жизни. Когда жизнь постоянно меняется, он управляет этими изменениями — именно тогда и возникает чувство контроля над своей жизнью.

Много лет назад проводился эксперимент.На экране людям показывали красные и черные игральные карты, которые чередовались в произвольном порядке. Так демонстрировались 20 рядов карт, среди которых были как собранные с помощью определенной закономерности, так и составленные в произвольном порядке. Аудитория тоже была неравномерной: часть испытуемых можно было отнести скорее к рассуждающим, рационально мыслящим людям, другую часть — к тяготеющим к интуитивному, эмоциональному полюсу.

Людям задавали вопрос, кто из них лучше сможет предсказать ряд карт, собранный на основании определенной закономерности, и тот, что составлен в случайном порядке. Большинство голосовало за то, что логически мыслящие люди будут лучше предсказывать закономерные ряды, а «интуитивным» будет под силу угадать карты в случайных рядах. Но на практике эксперимент демонстрировал, что случайные ряды или ситуацию неопределенности предсказать не может никто — ни рационально мыслящие, ни интуитивно настроенные люди. Это просто не поддается возможностям человеческой психики: у нас нет инструмента, позволяющего нам предсказывать случайность. Практическая часть эксперимента также продемонстрировала, что закономерные ряды лучше предсказывают «интуитивные» люди. Возможно, интуиция нам и дана для того, чтобы лучше схватывать закономерности. И в этом заключается парадокс человеческого сознания и психики.

Готовность к грядущему — во многом психологическая характеристика человека: это принятие себя, развитие своих способностей и мотивация принять то, что произойдет. Кроме того, готовность к грядущему — это еще и умение расстаться с ожиданиями и планами, намеченными ранее. Это гибкость перестройки своей внутренней картины мира в связи с меняющимися условиями. Поэтому консервативному типу, жестко и тщательно разрабатывающему свои планы, приходится тяжелее.
Важно уметь осознавать в себе реактивного, консерватора, реализатора и инноватора, а также осознанно «включать» и «выключать» их в разных ситуациях. Это можно назвать балансировкой. Часто бывает, что первоначальная реакция на перемены у человека — это тревога, паника, стресс. Так как реактивному типу важно, чтобы структуры были разработаны в виде правил (желательно им самим), то он может подготовиться к изменениям, просто прописав себе алгоритм действий. Это поможет ему быстрее сориентироваться на фоне паники и тревоги, когда когнитивная активность снижается и рациональное мышление функционирует с трудом. А консерватору, чтобы подготовиться к переменам, наоборот, нужно проработать так называемую спланированную импровизацию, во время которой он будет воплощать ранее продуманные действия, решая определенную творческую задачу.

Зачем впускать хаос в свою жизнь

Многие люди пытаются добиться того, что психолог Вирджиния Сатир называет статусом-кво — некоего фиксированного состояния, когда у них все в жизни будет хорошо. Разумеется, у каждого свое понимание того, что такое «хорошо»: семья, дети, дом, машина, хорошая зарплата и т. д. Но с точки зрения психологических ощущений уверенность в завтрашнем дне зачастую эмоционально переживается как скука. Сатир предложила способ выхода из этого состояния — интервенцию чужеродного элемента. В организационной психологии в качестве интервенции видятся новые технологии, новые люди и новая информация, вызывающая настороженность и беспокойство. Оказывается, эти состояния позитивно воспринимаются людьми, которым скучно.

Возможно, человек бессознательно стремится к состоянию, которое часто называют состоянием хаоса. Людям время от времени нужно это ощущение потерянности, растерянности, отстраненности, изменения представления о мире и своем месте в нем. Дело в том, что это одно из немногих состояний, которое позволяет быть готовым принять неизбежное. Это возможность создать внутри себя из того, что было, какую-то новую структуру — набор ролей, новые отношения, знания. Вместе с переживаниями, возникшими на этапе хаоса, все это воспринимается человеком с энтузиазмом. Однако впоследствии может произойти откат обратно: бывает так, что человек принимает решение, проходит через это состояние хаоса, а затем снова возвращается к уверенности в завтрашнем дне — и скуке. Поэтому время от времени стоит эти циклы повторять.

Литература

1. Базаров Т.Ю., Сычева М. П. Создание и апробация опросника «Стили реагирования на изменения». Психологические исследования. 2012. Т.5. № 25.
2. Битюцкая Е.В., Базаров Т. Ю. Особенности восприятия жизненных событий людьми с разными предпочитаемыми стилями реагирования на изменения // Вопросы психологии. 2019. № 3. С. 94–106.
3. Брабандер Л. Забытая сторона перемен: искусство создания инноваций: [перевод с английского]. — 2-е изд., стер. — М.: Претекст, 2008. — 203 с.
4. Дак Д. Д. Монстр перемен. Причины успеха и провала организационных преобразований. — М.: Альпина Бизнес Букс, 2007
5. Камерон Э., Грин М. Управление изменениями: модели, инструменты и технологии организационных изменений: перевод с английского. — М.: Добрая книга, 2006
6. Крюкова Т. Л. Насколько конструктивны иллюзии при совладании со стрессами жизненных перемен? // Психология стресса и совладающего поведения: вызовы, ресурсы, благополучие: Мат-лы V Междунар. науч. конф. Кострома, 26–28 сент. 2019 г.: В 2 т. / Отв. ред. М. В. Сапоровская, Т. Л. Крюкова, С. А. Хазова. Т. 1. Кострома: Изд-во Костром. гос. ун-та, 2019. С. 91–95.
7. Поддьяков А. Н. Исследовательское поведение: стратегии познания, помощь, противодействие, конфликт. М.: Эребус, 2006.
8. Поддьяков А.Н. “Чертик из табакерки”: стрессогенные функции контрисследовательских игрушек и реакций на них // Психология стресса и совладающего поведения: вызовы, ресурсы, благополучие: Мат-лы V Междунар. науч. конф. Кострома, 26–28 сент. 2019 г.: В 2 т. / Отв. ред. М. В. Сапоровская, Т. Л. Крюкова, С. А. Хазова. Т. 1. Кострома: Изд-во Костром. гос. ун-та, 2019. С. 104–108.
9. Поддьяков А. Н. Исследовательская активность ребенка // Детский сад от А до Я. 2004. № 2. С. 10-20.
10. У. Томас и Ф. Знанецкий «Польский крестьянин в Европе и Америке» (Thomas W., Znaniecki F. The Polish peasant in Europe and America: In 2 Vol. N.Y., 1958).
11. Bartlett F. С. Remembering: A Study in Experimental and Social Psychology. Cambridge: Cambridge University Press, 1932.
12. Петровский В. А. Человек над ситуацией. — М.: Смысл, 2010.
13. Гилович Т., Росс Л. Наука мудрости. Как обратить себе на пользу важнейшие открытия социальной психологии. — М.: Individuum, 2019.
14. Satir V., Banmen J., Gerber J., Gomori M. The Satir Model: Family Therapy and Beyond Palo Alto, Calif. : Science and Behavior Books, 1991 — 350 р.
15. Hofstede G. Cultures’ consequences. Beverly Hills, London: Sage, 1980