Коста Брава, Испания, 1998 год. Мне 14. Это мой первый выезд за границу. Я иду с подругой-полькой на дискотеку. Карина старше меня всего на год, но ощущение, что на все 10. Она высокая, с прекрасной фигурой, длинными густыми волосами, — что-то среднее между Софи Лорен и Джиной Лоллобриджидой. Я тощая, плоская как доска, с двумя жиденькими хвостиками на макушке. Проходящие мимо мужчины при взгляде на Карину начинают причмокивать и улыбаться, меня никто не замечает.
Карина — за гранью моей зависти. Она идеальна. Она прекрасно плавает, свободно говорит по-английски, изящно присев на край бильярдного стола, мастерски забивает шары, почти не глядя, со спины. Ее пускают на все дискотеки, хотя ей еще нет 16, меня не пускают никуда, ни в один бар, требуют документы. Я прекрасно понимаю, что я урод. Мое гармоничное, обогащенное музыкальной школой и углубленное гимназией высокоинтеллектуальное развитие не стоит одного покачивания Карининых бедер.
Карина таскает у отца сигареты. Мы курим в кустах тайком. Сигареты дают мне возможность выглядеть хоть чуточку старше. Мама, конечно, с этим не согласна. Она в ярости выплевывает в меня: «Дрянь! Сволочь!», одной рукой больно сжимает мне запястье, другой лепит пощечины.
Пионерский лагерь где-то в Подмосковье. Мне 13. Палата на 10 коек, маленькие обшарпанные тумбочки. В самом дальнем углу полки я храню вату. Каждое утро незаметно подкладываю ее в старый мамин лифчик…
Душ где-то на другом конце лагеря, туда ходят партиями, раз в неделю. В туалете рядом с раковинами стоит корыто, над ним — вечно текущий кран. В корыте чисто теоретически можно подмыться, во всяком случае задумано оно именно с этой целью. Чтобы осуществить вечерний туалет, необходимо встать в соотвествующую позу и задрать ночную рубашку до пупа. Но щеколду постоянно срывают, и в дверь с диким хохотом ломятся мальчики в надежде узреть кого-то из нас во время этого интересного процесса.
С первых же минут в лагере я начинаю безудержно скучать по дому. Мама раз в две недели привозит мне письма московских подруг. В каждом они спрашивают, с кем я там встречаюсь. Ни с кем. Правда за мной по пятам ходит мальчик из младшего отряда, с которым никто не дружит, потому что он постоянно жует козявки. Еще он собирает лягушек, жуков, слизней, гусениц и червей, показывает их на ладони и делает резкое движение рукой, как будто кидает в меня. Я визжу, его это приводит в восторг.
Когда я ехала в лагерь, то представляла себе костры, гитары, ночные посиделки в палатах, разукрашивание зубной пастой. Ничего этого нет и в помине. В лагере тоска смертная, вместо заводных вожатых полночи ходят какие-то мрачные тетки и следят, чтобы все лежали с закрытыми глазами. Единственный «шаловливый» эпизод, – один мальчик сел другому на лицо голой попой, пока тот спал. Это событие активно обсуждается до самого конца смены.
Москва. Мне 14. Я впервые ухожу из дома. С мамой отношения из рук вон. Я вдребезги разнесла об пол единственный в квартире телефон (еще тот, с проводом и диском, который крутят пальцами), мои плакаты с рок-музыкантами, недавно украшавшие стены комнаты, лежат в углу кучкой ошметков, — мамин ответ на мое «бессовестное» поведение. Я собираю в рюкзак трусы, плеер, тетрадку с творчеством и отправляюсь в неизвестность. Провидение тут же посылает мне старших, более опытных товарищей и «Балтику 9», которая вскоре возвращается тем же путем, каким попала в мой организм. Я прихожу в себя на Кропоткинской, где под удивленными взглядами стоящих рядом милиционеров устало опускаюсь на асфальт, чтобы немного поспать. И тут же попадаю в отделение. Долго рыдаю в кабинете у инспектора в ожидании, что меня отпустят просто так, потому что телефон все равно разбит и дозвониться до мамы они не смогут. Но не тут-то было. Четыре часа я всхлипываю на скамейке перед клеткой обезьянника, которая постепенно наполняется плохо стоящими на ногах персонажами.
Меня спасает подруга, с которой я навеки разругалась накануне. Она привозит маму, и меня отпускают. Я бегу от мамы и подруги по подземному переходу и злобно рычу, чтобы меня оставили в покое и не смели за мной идти. Иначе я себя убью. Достали! Ненавижу!
Часто ли мы разговариваем с детьми о том, что они чувствуют? Стандартные вопросы взрослых крутятся вокруг школы, поведения, отметок. Никто не разговаривает с ребенком про него самого и его чувства.
Здраствуйте.У меня недавно появилось странное хобби:люблю изучать биографии серийных убийц и маньяков.Особый интерес вызывают жертвы и жестокие извращения и насильство над ними. Часто представляю как я защищаюсь или нападаю на людей,пью их кровь. Это нормально?Я не псих?
Эта и все последующие цитаты из писем детей размещены в открытом доступе на публичной странице фонда «Твоя территория», занимающегося онлайн-консультированием детей и подростков в кризисных ситуациях; орфография и пунктуация сохранены.
Основное чувство подростка — стыд. Ты не так одет, не так разговариваешь, не так смотришь. В компании ты недостаточно крут, постоянно смущен и зажат, с близкими родственниками — слишком груб, истеричен, замкнут. Не умеешь курить взатяг, целоваться взасос, пить из горла, нырять ласточкой, танцевать брейк или рок-н-ролл, не знаешь какую-то группу, не смотрел какое-то кино. Ты вроде и человек уже, а вроде еще нет. Какой-то недоделок. Дома ничего нельзя, вышел из дома, — вроде все можно, но сам не знаешь, чего хочешь, а что знаешь и хочешь, то не получается.
Не умею общаться с людьми, 18лет а у меня не разу не было друга ни девушки.Я всю жизнь провёл за книгами учебниками компом и только щас понял я один,Скучный,грустный и всегда избегаю компаний ,мне кажется если я к ним присоединюсь стану в ней посмешищем…
Я стесняюсь ходить в тренажерный зал, так крутые качки , а я слабак они часто смеются, что мне делать?
От ребенка или подростка требуют, чтобы он хорошо учился, ходил в секции, был здоровеньким, ел с аппетитом, не забывал надевать шапочку и чистые носочки, непрестанно думал о будущем, занимался спортом, был вежливым, умным, не пил, не курил, не кололся и не врал. Адресата всех этих наших благопожеланий и ожиданий в лучшем случае подташнивает, в худшем — раздирает от ненависти и обиды, от ощущения собственной неполноценности.
Что делать, если тебе хочется наглотаться снотворного и умереть или прикончить всех в семье?
помогите пожалуйста! совершенно пропало желание жить, ничто к этому не побуждает вроде ничего плохого не происходит но стимула жить нет, что делать
И главное, — очень острое чувство, что так будет всегда. Другого мира не существует даже в проекте. Родительские обещания не работают: «Потерпи, а потом ты станешь умненьким, любименьким, красивеньким и счастливеньким». Ничего этого не будет. Как не было обещанного горного велосипеда, рыбалки с дедом и куклы Кена в пару к тогда еще целой, а сейчас уже сломанной и одноногой Барби. Ты один и вокруг все врут. Родители врут, учителя врут, друзья врут, ты тоже врешь. Врешь как можешь, как дышишь, как умеешь. Потому что кому рассказать все это? Кто не осудит, не начнет воспитывать, не оборжет, не затроллит, не отмахнется, не обидится, не разозлится, не всплеснет горестно руками: «И в кого ж ты у меня такой уродился-то?!» Кто будет достаточно мудрым и неравнодушным, чтобы понять и помочь? Выслушать и не выдать, не предать?
Пожалуйста, я Вас очень прошу, отвечайте почаще. Мне очень нужна помощь. Я постепенно саморазрушаюсь… Как изменится? Все говорят меняйся. А мне честно покласть на всю свою жизнь…
Как объяснить родителям, что мне нужна психологическая помощь?
Часто ли мы говорим с детьми о самых разных вещах, — о жизни, о сексе, о чувстве отчаянья, бессмысленности и бесполезности всего, о боли, о Боге, о любви, о предательстве, о старости? Это сложно, трудно подобрать слова, момент, не всегда понимаешь, насколько сильно он в этом нуждается. Я не знаю, не могу знать, что чувствует конкретный ребенок или подросток, но я знаю, что каждому человеку бывает невыносимо одиноко и больно, и далеко не каждый может справиться с этим сам.
И еще я знаю совершенно точно, что, если подавить, загнать глубоко внутрь все эти невысказанные, «неудобные», «неприличные» чувства, то потом они обернутся самыми невероятными проблемами, комплексами, расстройствами и болезнями во взрослой жизни. И это касается только тех, для кого она вообще наступит, эта взрослая жизнь, кто не выйдет в окно, не наглотается таблеток, не порежет вены, не повесится, не разобьется пьяный на мотоцикле, не погибнет в драке. И я очень хочу, чтобы у моего ребенка (племянника, брата, внука) была возможность получить помощь, если я и окружающие его взрослые окажемся недостаточно чуткими, мудрыми и терпеливыми, чтобы выслушать и поддержать его в тот момент, когда это будет критически необходимо.
я немогу я хочу умереть у меня с радителями конфликт все меня обзывают ктому же я еще некрасивая и у меня парня нету яочень хочу иметь парня каждый почти день убегаю из доа из за родителей плохо учусь мне 13 лет подскажите что мне делать я уже пыталась умереть все родинки себе оторвала и душилась
Фонд «Твоя территория» работает не с какими-то особенными детьми. Здесь поддерживают всех детей, которым нужна психологическая помощь. Психологам фонда пишут изо всех регионов страны. Им пишут, потому что доверяют и чувствуют себя здесь в безопасности, знают, что могут поделиться, что каждого выслушают и примут всерьез.
Что делать,если я влюбилась в свою учительницу английского?Я очень хочу поцеловать её в губы и обнять…
Фонду очень нужны деньги: на оплату психологов-консультантов (включая ночные смены), супервизоров, аренду помещений, продвижение и рекламу (чтобы подростки знали, куда и как можно написать), администрирование, организационные расходы. На шесть месяцев работы проекта надо 2 335 188,35 рублей. За это время помощь получат около пяти тысяч детей и подростков.
Когда я умру, никто не вспомнит про меня…не будет тоски и слез, будет только равнодушие. И я рад умереть сегодня, потому, что не хочу больше жить в таком мире. Пока.
Для детей и подростков консультации анонимные и совершенно бесплатные. Любой желающий с 15:00 до 03:00 может задать вопрос или поделиться своим состоянием на сайте в личном онлайн-чате с психологом,– и немедленно получить консультацию. И любой желающий может пожертвовать на работу фонда любую, даже самую минимальную сумму.
Иногда это вопрос жизни и смерти.
takiedela.ru
Рубрика: Симптомы депрессии
Осиротеть в зрелом возрасте: как это нас меняет.
Сиротами бывают не только дети. Взрослый человек часто воспринимает смерть второго родителя как невосполнимую потерю. Но эта утрата, причиняя боль, может в то же время оказаться ресурсом для личностного роста.Юлия Василькина. Горевание: как пережить смерть близкого человека?
К сожалению, современное общество таково, что люди сторонятся всего, связанного со смертью: избегают разговоров о ней, отказываются от траура, стараются «крепиться» и не показывать свое горе при смерти близкого человека. Они боятся отвечать на вопросы детей о смерти. В обществе царит убеждение, что публичное изъявление скорби, а также слишком настойчивое и долгое выражение горя есть нечто болезненное. Приступ слез считается нервным припадком. Человек в горе оказывается изолированным: в его доме не звонит телефон, его начинают избегать люди. Почему так происходит? Часто приходится слышать: «У моего друга умер близкий человек. Хочу помочь, но даже не знаю, что сказать». Люди боятся не только смерти, но и людей, которые переживают смерть близкого. Понятно, что общение с ними сейчас не принесет удовольствия, а неудобств — много. Человек может заплакать, его придется утешать, а как, если такое горе? И о чем с ним можно поговорить, о смерти? А вдруг еще больше травмируешь? О чем-то постороннем? А вдруг покажешься бесчувственным человеком? Не найдя ответов на эти вопросы, люди отстраняются и выжидают, пока человек сам придет в норму. Поэтому лишь немногие сильные духом люди остаются рядом в такой трагический момент времени.
Древние ритуалы похорон и горевания утрачены как пережиток: «Мы же культурные, интеллигентные люди». Хотя именно они помогали правильно проживать горе. Стоит вспомнить плакальщиц, которых приглашали к гробу, чтобы повторять определенные словесные формулы. Этот ритуал вызывал слезы у тех, кто находился в оцепенении. Сейчас же считается великим благом «держаться» около гроба и плакать как можно меньше. Отказ от траура и такое отношение общества к смерти имеет крайне опасные последствия для психики.
СТАДИИ ГОРЯ
Горевание после смерти близкого человека имеет достаточно четко определенные стадии, проходя через которые человек учится управлять своим горем и сохраняет душевное здоровье. В этом процессе многое может казаться человеку и окружающим странным («не сходит ли он с ума от горя?»). Необходимо знать особенности этих стадий, чтобы понимать: внутри идет нормальная работа горя, отследить возможное «застревание» на одной из стадий и, если это произошло, обратиться за профессиональной помощью.
Шок и оцепенение. До девяти дней 1.
Человек не может принять потерю, не верит в нее. Может быть как будто оцепеневшим («застыл в своем горе»), так и суетливо-деятельным (организовывает похороны, активно поддерживает других). Не надо думать, что во втором случае человек переживает потерю легче: просто она еще не осознана.
Перестает понимать, кто он, где и зачем (явление «деперсонализации»). Он не сошел с ума, эта реакция в пределах нормы. Дайте успокоительной настойки, зовите по имени, растирайте руки, ноги. Возможен порыв уйти из жизни вслед за умершим, поэтому человека желательно не оставлять одного, «умные» успокаивающие разговоры здесь не помогут.
Основное правило: дайте выплакаться, не уводите от гроба, не торопите процесс похорон. Это последняя возможность взглянуть на близкого. Плач, рыдания на похоронах — это целительно, обретение себя, и этот процесс нельзя блокировать. А тем, кто «застыл» в горе, можно попробовать помочь расплакаться.
Отрицание. До сорока дней.
Поминки знаменуют момент «отпускания» умершего: его душа больше не с нами.
Человек уже понимает свою потерю, но его тело и подсознание ее не принимают. Именно поэтому он может видеть в толпе умершего, слышать шаги. Не надо этого пугаться! Хорошо, когда умерший снится, хотя бы иногда. Если очень хочется увидеть во сне, мысленно с ним разговаривайте, просите его прийти во сне. Если за этот период ни разу не приснился, это значит, что процесс горевания был блокирован и требуется помощь психолога. Все разговоры о покойном должны быть поддержаны. В этот период хорошо, когда горюющий плачет (но не круглые сутки).
Принятие потери, проживание боли. До полугода.
Боль идет «волнами»: то кажется, что отпускает, то вновь усиливается. Это происходит потому, что человек учится управлять своим горем, но это не всегда получается. Через три месяца после потери может наступить провал из-за истощения сил: человеку кажется, что уже никогда не будет хорошо, боль очень сильна. На этой стадии (но может, и раньше) появляются нормальные и полезные чувства:
чувство вины («ты умер, а я остался»). Это защитная реакция организма, попытка обретения контроля («я мог что-то изменить»). Однако чаще всего люди никак не могут повлиять на обстоятельства смерти близкого, и с этой мыслью приходится смириться; агрессия на умершего («ты меня бросил»).
Это нормально в процессе горевания, но тоже на короткое время. Очень часто люди пугаются этой агрессивной мысли, но она должна быть прожита. Вспомним ритуальную словесную формулу: «На кого ты меня покинул?»;
агрессия на других («поиск виновных»). Общество блокирует агрессию на умершего, и человеку ничего не остается, как перевести ее на других: врачей, начальство, государство, Бога. Это тоже попытка обрести контроль. И она благотворна, но важно, чтобы поиск виноватых не затянулся.
Все три чувства хороши только на короткий период! В этот период слез, как правило, уже меньше. Человек учится жить без умершего, выполняя его обязанности. Если процесс горевания проходит нормально, то в этот период умерший снится уже по-другому (не в этом мире).
Облегчение боли. До года.
В этот период человек полностью принимает близкого в роли умершего, происходит постепенное выстраивание новой жизни. Появляются новые знакомства, человек предстает уже в другом качестве. Если процесс горевания идет правильно, то ушедшего вспоминают живым (а не мертвым), рассказывают о приятных моментах его жизни.
В этот период кажется, что человек научился управлять своим горем.
Мягкое повторение всех этапов. Продолжается весь второй год.
В первую годовщину происходит всплеск горя. Однако человек уже умеет им управлять, поэтому все чувства не так обострены. В середине второго года возможен последний всплеск чувства вины.
Горевание проходит чуть легче, если было время подготовиться к смерти (например, умерший до этого болел, и исход был предрешен). Играют роль даже несколько дней такой «подготовки». Самое трудное и болезненное – это неожиданные смерти в результате несчастных случаев или неожиданной болезни. Чуть легче проживаются смерти пожилых людей, наиболее мучительно – уход детей. Мужчинам сложнее, чем женщинам, ведь в отношении них социальные ожидания гораздо более строги («мужчины не плачут»), в то время как женские слезы воспринимаются более естественно. Но плакать необходимо всем, как мужчинам, так и женщинам.
Если горевание проходит нормально, то к концу второго года оно полностью завершается. Это не значит, что об умершем забывают. Это значит, что живые теперь умеют жить без него и могут вспоминать о нем светло.
ЧТО СКАЗАТЬ РЕБЕНКУ
«Недавно в автокатастрофе погибли родители внучки. Внучке 4 года 6 месяцев, осталась жива, но имеет переломы правой руки и правой ноги. Ночью Катенька бьется в истерике: «Хочу к маме, к папе, домой, мне больно, не надо, не трогайте». Подскажите, что отвечать внучке на вопросы: где родители, когда придут забрать ее домой, и как успокоить. С уважением, дедушка Иван».
Взрослые, оставшиеся опекать ребенка, часто теряются: сказать ребенку о потере или пока не говорить? Брать или нет его с собой на кладбище?
Главное, говорите правду и делайте это своевременно. Ребенок понимает, что приключилось что-то страшное, вся действительность вокруг него об этом говорит. Но пока он точно не знает, у него остается надежда, которой не суждено сбыться. Если известие о потере приходит по прошествии времени, все этапы горевания, которые родственники уже прошли, у ребенка начинаются с опозданием. Вот только к этому может прибавиться обида на родных, из-за того что не сказали правду. И гораздо лучше, если горевание ребенок переживет вместе с семьей. Поэтому найдите в себе силы и скажите ребенку о том, что произошло.
Если ребенок столкнулся со смертью впервые, он задаст вам вопросы о ритуале похорон. Надо честно сказать, что умершего кладут в гроб вместе с цветами, родственники последний раз смотрят на него, плачут, прощаются. Потом гроб закапывают в землю, и на этой земле начинают расти цветы. Потом люди приходят на кладбище, ухаживают за могилкой и вспоминают умершего. Вопрос, брать или не брать ребенка на кладбище, остается в компетенции каждой семьи и ее традиций. В некоторых семьях берут на кладбище и маленьких детей, а в других избегают брать даже подростков. Однозначной рекомендации здесь невозможно дать. Но если ребенок просит взять его с собой, зная, что это последняя возможность увидеть человека, пусть и умершим, стоит прислушаться к его желанию.
Малыш обязательно задаст вопросы о том, что происходит с душой: «А дедушка нас видит? Он на небе? А он может вернуться?» На это можно ответить, что душа умершего на небе, что там спокойно и хорошо, поэтому душа радуется, когда о человеке вспоминают что-то хорошее, и печалится, если долго плачут. Иногда умерший приходит во сне, но этого не надо бояться. Подчеркните, что умерший не может вернуться.
Говоря о том, что близкий умер, нельзя пользоваться расхожими фразами-шаблонами, такими как: «ушел от нас», «заснул вечным сном». В этих случаях у ребенка могут появиться страх расставания с родными («а вдруг они не вернутся?») и боязнь засыпания, которая может серьезно нарушить сон. Также при объяснении, что такое смерть, нельзя говорить, что это когда человек «уходит далеко-далеко». В этом случае у ребенка не формируется понятия конечности существования, и он продолжает ждать умершего родственника. У него может даже остаться обида и злость, что тот ушел, не попрощавшись.
Ребенок, проживая горе, может часто плакать, быть подавленным, и к этому стоит относиться с пониманием. Но детская душа тянется к светлому, и порой, заигравшись, он может громко рассмеяться. Не стоит одергивать его напоминанием о потере, пусть его душа уравновешивается положительными эмоциями. Взрослые могут также заметить такую «странность»: ребенок может в играх отыгрывать момент смерти близкого, его похорон. Не нужно блокировать эти игры, через них идет проживание горя в наиболее близкой ребенку форме – игры.
ДОМАШНИЕ ЛЮБИМЦЫ
Смерть домашних любимцев порой воспринимается крайне болезненно, и хозяева проходят похожие стадии горевания. Особенно тяжело, когда им приходится самим принимать решение о том, что любимец должен быть усыплен. Хозяевам, принявшим тяжелое решение и переживающим его, нужно подумать, что, возможно, если бы животное умело говорить, оно само просило бы вас об этом. Видимо, оно прожило счастливую жизнь рядом с вами, усыпление в этом случае было не предательством, а лишь избавлением от мук. Оно нашло быструю, безболезненную смерть, лучшую из смертей, учитывая диагноз. Переживания говорят о том, что вы приняли это тяжелое решение с любовью к домашнему любимцу, желая избавить его от страданий. Сейчас, чтобы облегчить боль, сделайте что-нибудь в память о животном. Можно, например, купить что-либо для собачьего приюта.
ПОМНИТЬ ПО-ДОБРОМУ
Люди часто спрашивают: как облегчить свое горе? Но это порой невозможно, да и не нужно. Будьте уверены: настанет время, когда вы сможете управлять своим горем, а не горе будет управлять вами. Не мешайте его работе, не блокируйте ее. Чтобы немного облегчить боль, можно рекомендовать сделать что-то в память об умершем. Возможно, что-то, что он хотел сделать сам или вместе с вами. Важно довести это дело до конца, и оно должно быть значимым и нести пользу другим людям.
В заключение хотелось бы сказать, что каждый из нас получает свое место в структуре рода еще до рождения. Но то, какую энергию будет нести для потомков человек, становится ясно, когда жизнь его заканчивается. Не бойтесь говорить об умерших, рассказывайте о них детям, внукам. Пусть складываются «легенды рода»! Человек, достойно проживший жизнь, умирая, остается в сердцах родных. И весь процесс горевания направлен не на забвение, а на добрую память.
1 Стадия может длиться от нескольких часов до двух недель.
psyh.ru
psyh.ru
