Делимся переводом интересной статьи о высокофункциональной депрессии.
Если бы я попросила вас описать человека в депрессии, кого бы вы себе представили?
Того, кто утром не может встать с постели? Того, кто звонит на работу, говорит, что болен, потому что не может выйти из дома? Того, кто перестал общаться с друзьями и, возможно, спит 10 или 12 часов в день? Того, кто не может перестать плакать и чувствует себя безнадежно?
Или вы представляете себе успешного профессионала с высшим образованием, который живет в большом городе, ходит на отличную работу, у которого куча друзей и длинный списк побед, но который каждое утро просыпается с чувством тревоги и внутреннего давления, от того, что нужно оставаться «идеальным» и «совладать со всем этим»?
А представьте удачливого сотрудника стартапа тысячелетия, дисциплиной и драйвом которого вы восхищаетесь, но кто изначально разрушительно самокритичен и беспощадно требователен к себе и поэтому после работы справляется со своей жизнью выпивая рюмку-другую и забываясь несколькими часами компьютерных игр?
И вы могли бы представить, что ваша улыбающаяся, компетентная, дружелюбная коллега, у которой, кажется, всегда «все дела в порядке», не говорит, но чувствует, что она — полная неудачница, и опасается, что время утекает, а она тратит его впустую?
Посмотрим правде в глаза: вы, вероятно, не собираетесь воображать этих людей. И все же, каждый из них мог бы быть прекрасным примером того, кто имеет дело с тем, что называется «высокофункциональная депрессия».
В то время как высокофункциональная депрессия не похожа на наше стереотипное представление о депрессии, тем не менее, этот диагноз несет в себе значительные риски, если её не лечить.
Особенная сложность с высокофункциональной депрессией заключается в том, что ее трудно точно выявить, потому что люди, имеющие с ней дело, выглядят со стороны, как будто все у них в порядке.
Это может привести к невозможности самостоятельно идентифицировать (или неспособности близких увидеть у вас) депрессию и, более того, способствовать возможному сопротивлению в поиске лечения из-за стигмы, окружающей более «типичную» депрессию. И это большая проблема.
Поэтому в этой статье я хочу разъяснить, что такое высокофункциональная депрессия, пройтись по её 11 признакам и проявлениям, обозначить уникальные риски, связанные с высокофункциональной депрессией, и поделиться больше о том, как вы или ваши близкие можете получить необходимую вам помощь, если у вас обнаружится высокофункциональная депрессия.
Что такое высокофункциональная депрессия?
На мой взгляд психотерапевта, высокофункциональная депрессия — это термин, взятый поп-психологией для того, что уже клинически известно как дистимия.
Дистимия, согласно «Диагностическому и статистическому руководству по психическим расстройствам, 5-ое издание» (DSM 5), представляет собой расстройство психического здоровья, характеризующееся:
«Подавленным настроением в течение большей части дня, преобладающее количество дней, исходя из собственных наблюдений или по наблюдению других, в течение как минимум двух лет» и включает наличие двух или более следующих симптомов:
«Плохой аппетит или переедание;
бессонница или гиперсомния («пересып»);
низкая энергия или усталость;
низкая самооценка;
плохая концентрация или трудности с принятием решений;
чувства безысходности».
И все же, хотя эти симптомы могут выглядеть диагностически подобными симптомам, о которых мы думаем, когда представляем Большое Депрессивное Расстройство (MDD), люди, имеющие дело с дистимией, могут не иметь таких серьезных уровней нарушения биологического и психического функционирования, которые бывают при большой депрессии (и делают ее более очевидной для выявления).
Другими словами, тот, кто борется с дистимией, все еще может встать и пойти на свою требовательную, престижную работу, быть в романтических отношениях, постить правдоподобные улыбающиеся фоточки в Инстаграме, регулярно тусить со своими подругами, в общем справляться со «взрослыми» вещами в жизни и походить на того, кто совсем «не в депрессии».
Но внутренне этот же человек может быть охвачен сложным набором симптомов, невидимых для тех, кто его любит и знает.
Симптомы, которые могут значительно снизить общее качество жизни, повлиять на карьеру, отношения и стать букетом проблем психического здоровья, если их не лечить.
11 проявлений высокофункциональной депрессии в жизни.
Выше я обозначила клинические показатели симптомов Дистимии по DSM-5. Теперь давайте поговорим, с точки зрения обывателя, об 11 проявлениях некоторых из этих симптомов в вашей реальной жизни.
1. Трудности в ощущении радости.
Из-за высокофункциональной депрессии вещи, которые приносили вам удовольствие — будь то любимые занятия йогой или традиционная ежемесячная встреча с подругами — больше не приносят вам радости. Они могут ощущаться как бремя, или события, которых вы хотите избежать, потому что они требуют от вас больше усилий, чем дают поддержки.
2. Беспощадная критика — себя и других.
Ваш беспощадный внутренний критик, не замолкая, осуждает себя, других и мир в целом. Вы думаете, что вы неудачник, вы думаете, что ваш босс — идиот, ваш партнер — самый раздражающий человек, который когда-либо жил на Земле, а жизнь просто невыносима. В вашей голове крутится заезженная пластинка с негативными мыслями, которую вы просто не в силах выключить.
3. Постоянная неуверенность (сомнения в себе).
Вы можете постоянно сомневаться в том, на правильном ли вы пути в отношении своей карьеры, находитесь ли вы в правильных отношениях. Ставить под сомнение то, что вы делаете со своей жизнью, и даже можете ли вы справиться с тем, чтобы быть взрослым. Эта постоянная неуверенность может быть ситуативной или повсеместной, и это то, что кажется, что вы просто не в силах преодолеть.
4. Низкий уровень энергии.
Если вы чувствуете себя как будто вы каждый день взбираетесь на гору с рюкзаком, полном камней, если вам едва хватает умственной, эмоциональной и физической энергии, чтобы дальше справляться с жизнью, если ваш общий энергетический уровень значительно снижен — это может быть признаком высокофункциональной депрессии.
5. Раздражительность или чрезмерный гнев.
Если вы обнаружили, что взрываетесь по мелочам — ваш партнер говорит что-то не так, ваш коллега наделал ошибок в проекте, ваш ребенок разбил вашу любимую кофейную чашку; если вы обнаружили, что ваши эмоции несоизмеримы с событием, их вызвавшим; если раздражительность и чрезмерный гнев — это то, с чем вы ведёте борьбу, это может быть знаком.
6. Мелочи ощущаются огромными.
Аналогично, если вы чувствуете себя подавленным или испытываете сильный стресс от события, которое, случись оно в прошлом, не было бы таким значимым (друг отменяет планы на выходные, пакет с продуктами рвётся, когда вы его несёте, трекпад перестает работать, потому что вы пролили на него кофе), и это ощущается как «Конец света», а не раздражение, если вы обнаружили, что ваша реакция на стресс непропорциональна самому событию, это может быть признаком высокофункциональной депрессии.
7. Чувство вины и беспокойство по поводу прошлого и будущего.
Вы беспокоитесь о том, что выбрали неправильную специальность в ВУЗе, задаетесь вопросом, находитесь ли вы в правильной программе в магистратуре, вы беспокоитесь о том, как погасить все кредиты (на обучение), вы беспокоитесь о том, что ваши биологические часики тикают, вы беспокоитесь о том, что связали свою жизнь с неправильным партнером, вы беспокоитесь о том, кто будет заботиться о ваших родных, когда они постареют, и т.д. У всех нас возникают эти опасения время от времени, но если чувство вины и беспокойство по поводу вашего прошлого и будущего ощущаются повсеместно и доминируют, это может быть больше, чем «нормальное» беспокойство.
8. Полагаетесь на свои «копинговые стратегии» (стратегии совладания/выживания) все больше и больше.
Если вам нужно много времени чтобы прийти в себя после работы и в выходные дни, если вы чаще обращайтесь к своим (нездоровым) механизмам преодоления — например, к веществам или зависимому поведению, такому как употребление алкоголя, наркотиков, чрезмерные компьютерные игры, бесконечные сериалы с Netflix и т.д. — все с целью избежать реальной жизни, — это может говорить о лежащей в основе депрессии.
9. Генерализированная печаль.
Если вы чувствуете, что испытываете печаль, причину которой вы не можете точно определить, если вы сбрасываете маску и доспехи профессионала улыбок, как только закрываете за собой дверь, если вас охватывает тонкое чувство безнадежности — это может говорить о высокофункциональной депрессии.
10. Стремление к совершенству.
Это тяжело. В каком-то смысле наше общество оправдывает перфекционизм — получение хороших оценок, попадание в «Лигу Плюща», получение должности в крутой айти-компании, стремление, стремление, стремление вперёд. Но перфекционизм имеет и теневую сторону, когда это стремление превращается в нереалистичные требования к самому себе и психологическое самобичевание, когда вы не дотягиваете до планки, которую установили сами себе. Если вы обнаружили, что делаете это, и это вызывает у вас дистресс, полюбопытствуйте, не является ли это признаком высокофункциональной депрессии.
11. Неспособность отдыхать и замедляться. Если вам нужно наводить порядок и убирать, убирать дом когда вы возвращаетесь после утомительного рабочего дня, если вам некомфортно с замедлением, тишиной и периодами покоя из-за неудобных мыслей и чувств, с которыми вы вступаете в контакт, когда вы действительно замедляетесь, это может быть признаком высокофункциональной депрессии.
Уникальные Риски для Человека с Высокофункциональной Депрессией.
Борьба за психическое здоровье происходит во всех форматах и масштабах, и поскольку мы избавляемся от стигматизации и глобализации психического здоровья, возникших в течение последних нескольких десятилетий, у большинства из нас, вероятно, тем не менее, все еще сидит в голове бессознательный образ того, как выглядит депрессивный человек.
И хотя этот интернализированный образ кого-то, кто не может встать с постели, кто не может удержаться на работе и у кого постоянные суицидальные настроения, может описывать одну из форм депрессии, это не значит, что кто-то, кто узнаёт себя в списке выше или в клиническом описании дистимии не относится ТОЖЕ к депрессии.
Но эти люди, возможно, не хотят думать о себе как о тех, кто в депрессии. И это может быть большой проблемой. Потому что, по моему клиническому мнению, существует уникальный набор рисков для человека с высокофункциональной депрессией.
Во-первых, потому что вы все еще «держите все в руках», это усложняет вам и другим возможность увидеть какое реальное психическое и эмоциональное напряжение вы на самом деле испытываете, потому что кажется, что вы «справляетесь». Вы летите под радаром. Вы и те, кто вас окружает, сомневаетесь в серьезности того, с чем вы внутренне боретесь, потому что, в конце концов, ваша жизнь, по-прежнему, выглядит превосходно снаружи, не так ли?
Во-вторых, как человек, который высоко-функционален, вы могли расти с убеждением, что прилагая достаточно усилий и силы воли вы можете достичь, получить или исправить то, с чем жизнь вас сталкивает. Все не так с высокофункциональной депрессией.
Высокофункциональная депрессия — это не просто плохой настрой, и вы не можете просто «выйти из нее усилием воли». Высокофункциональная депрессия — это биологическое и психологическое расстройство, которое требует адекватного и клинически подходящего лечения. Возможно, чем больше вы на себя давите и «выходите из неё усилием воли», вместо того, чтобы искать соответствующую поддержку, тем хуже могут стать ваши симптомы.
Например, если не лечить высокофункциональную депрессию или дистимию, она может перерасти в большую депрессию или большое депрессивное расстройство и привести к более серьезным нарушениям вашего биологического и психологического функционирования.
Или, возможно, из-за ваших попыток справиться с вашей высокофункциональной депрессией самостоятельно, возникнут коморбидные расстройства, такие как расстройства пищевого поведения или расстройства, связанные с употреблением психоактивных веществ, которые могут развиться из ваших попыток управлять своим невыносимым эмоциональным состоянием.
Итог: Дистимия, или высокофункциональная депрессия, требует адекватного клинического лечения, как и самая стереотипная версия большой депрессии. И хорошей новостью является то, что при надлежащем клиническом лечении дистимией можно управлять.
Лечение и поддержка при высокофункциональной депрессии.
Хотя не существует только одной единственной причины, по которой у человека возникает дистимия или высокофункциональная депрессия, и хотя нет обязательного способа её предотвращения, существует несколько методов лечения с доказанной эффективностью, которые помогут вам управлять ею и поддерживать себя, если вы имеете с ней дело: психотерапия и/или лекарства.
Фактически, согласно статье «Канадской Психологической Ассоциации»: «Психотерапия столь же эффективна, как и лекарства при лечении депрессии и более эффективна, чем просто медикаментозное лечение в предотвращении рецидива. Для некоторых пациентов сочетание психотерапии и медикаментов будет более выгодным, чем любое лечение самостоятельно».
Поэтому, если вы увидели себя в этой статье сегодня, я настоятельно рекомендую вам обратиться к психотерапевту и / или поговорить с вашим врачом или психиатром о том, какие варианты лечения могут быть доступны для вас.
Реальность с высокофункциональной депрессией и ее проживанием такова, что она часто ощущается, как если вы пытаетесь построить замок на фундаменте из зыбучего песка. Получите помощь, необходимую вам для создания прочной, стабильной основы для себя — что бы это ни стоило! — чтобы вы могли строить и воплощать жизнь более устойчивым образом. Вы так этого достойны.
Перевод: Сабина Нарымбаева
https://themighty.com/…/signs-of-high-functioning-depressi…/
https://www.facebook.com/depressionneurocenter/posts/2021027768130228
Рубрика: Симптомы депрессии
Чувство вины: зачем оно нам и можно ли от него избавиться.
Казалось бы, мы гораздо раскованнее во многих вопросах, чем, скажем, поколение наших мам и бабушек. Значит ли это, что мы постепенно освобождаемся от чувства вины? Нет, уверены наши эксперты.
Основные идеи
- Сексуальность перестала быть главным источником чувства вины. Мы можем больше не краснеть и не мучиться угрызениями совести, позволяя себе наслаждаться близостью.
- Теперь мы все чаще обвиняем себя в своих несовершенствах. В том, что слишком много работаем, неправильно воспитываем детей, несчастливы с партнером, невнимательны к родителям.
- Заниматься спортом, быть в хорошей физической форме, не курить, не пить, не толстеть, не стареть… Только тогда можно перестать стыдиться себя.
«Этим теперь не удивишь!» – усмехнулась приятельница, когда я, потрясенная, рассказала о разговоре с подругой детства – после десяти лет совместной жизни она узнала, что все эти годы у ее мужа были отношения на стороне. Я негодовала, но моя собеседница только улыбалась. Как и коллеги, женщины и мужчины, с которыми я обсудила (из профессионального интереса) это событие.
Неожиданно для меня разные люди сошлись во мнении, что измена не имеет большого значения в отношениях пары, если другой из-за нее не страдает или вообще не знает о ней. Сам же виновник всей этой дискуссии (у меня с ним состоялся напряженный разговор) изумил меня полным отсутствием чувства вины.
Наши эксперты подтверждают: неверность, так же как и свободные отношения, сексуальные «излишества» и связанные с этими сторонами жизни запреты, прежде травмировавшие целые поколения, теперь все реже заставляют нас мучиться чувством вины. На сцену выходят другие «обвинители».
Неожиданно для меня разные люди сошлись во мнении, что измена не имеет большого значения в отношениях пары, если другой из-за нее не страдает или вообще не знает о ней. Сам же виновник всей этой дискуссии (у меня с ним состоялся напряженный разговор) изумил меня полным отсутствием чувства вины.
Наши эксперты подтверждают: неверность, так же как и свободные отношения, сексуальные «излишества» и связанные с этими сторонами жизни запреты, прежде травмировавшие целые поколения, теперь все реже заставляют нас мучиться чувством вины. На сцену выходят другие «обвинители».
НАСЛАЖДАТЬСЯ БЕЗ ОГЛЯДКИ?
«Наши чувства связаны с принятыми в обществе ценностями, – поясняет семейный психотерапевт Инна Хамитова. – Так, тоталитарный строй накладывал строгие запреты на проявления и обсуждение сексуальности. Благодаря переменам в обществе наши внутренние границы стали более гибкими, мы чувствуем себя свободнее, в том числе и в интимных отношениях. Достаточно выйти в интернет, чтобы убедиться – сейчас возможно, разрешено и доступно буквально все, любая фантазия может быть реализована».
Мы и сегодня не готовы говорить «да, я мастурбирую», «да, я предпочитаю анальный (оральный) секс», но мы точно перестали считать это противоестественным, опасным, скандальным
Чувство вины – одно из самых древних переживаний человека (как и гнев, стыд, интерес, удивление, страх, застенчивость…), это часть нашей психической жизни. Обделены этим чувством лишь некоторые душевнобольные люди. «Активируется» чувство вины нормами и правилами той среды, в которой мы вращаемся. Но у каждой эпохи свои нормы поведения, свои табу, свои ценности.
В XIX веке замужние беременные женщины скрывались от взглядов в загородных имениях (растущий живот подчеркивал, что дама грешна). В середине XX века во многих семьях были популярны страшные истории о том, «к чему приводит мастурбация», велись разговоры об аморальности порнографии, орального секса и прочих сексуальных «извращений».
Возможно, мы и сейчас не готовы говорить о своей интимной жизни – «да, я мастурбирую», «да, я предпочитаю анальный (оральный) секс», – но мы точно перестали считать эти предпочтения противоестественными, опасными, скандальными. Сегодня мы также далеки от того, чтобы обсуждать супружеские измены на партсобраниях или всерьез преследовать геев. Многие из нас говорят о том, что, наоборот, сегодня стали терпимее относиться к любым отклонениям от традиционного сексуального поведения.
В XIX веке замужние беременные женщины скрывались от взглядов в загородных имениях (растущий живот подчеркивал, что дама грешна). В середине XX века во многих семьях были популярны страшные истории о том, «к чему приводит мастурбация», велись разговоры об аморальности порнографии, орального секса и прочих сексуальных «извращений».
Возможно, мы и сейчас не готовы говорить о своей интимной жизни – «да, я мастурбирую», «да, я предпочитаю анальный (оральный) секс», – но мы точно перестали считать эти предпочтения противоестественными, опасными, скандальными. Сегодня мы также далеки от того, чтобы обсуждать супружеские измены на партсобраниях или всерьез преследовать геев. Многие из нас говорят о том, что, наоборот, сегодня стали терпимее относиться к любым отклонениям от традиционного сексуального поведения.
«В то же время важно понимать: изменения в восприятии сексуальности становятся необратимыми, лишь когда вырастает несколько поколений, – продолжает Инна Хамитова. – Ведь дети невольно воспроизводят отношение взрослых к своему телу, к сексу, к самим себе. А нынешних 30-летних воспитывали в том числе бабушки, которые выросли до сексуальной революции».
Трудно представить, с чем столкнутся современные дети во взрослой жизни, несоблюдение каких норм будет пробуждать у них чувство вины. Во всяком случае, нас уже не смущают сексуальные эксперименты: наоборот, теперь мы просто обязаны получать максимальное сексуальное наслаждение, а те, кто его не испытывает, «сами виноваты».
Трудно представить, с чем столкнутся современные дети во взрослой жизни, несоблюдение каких норм будет пробуждать у них чувство вины. Во всяком случае, нас уже не смущают сексуальные эксперименты: наоборот, теперь мы просто обязаны получать максимальное сексуальное наслаждение, а те, кто его не испытывает, «сами виноваты».
СКРЫТЫЙ МЕХАНИЗМ
Но почему мы вообще должны быть в чем-то виноваты? Откуда в нас это болезненное чувство вины?
«Основатель психоанализа Зигмунд Фрейд полагал, что в основе морали, и в том числе чувства вины, лежит эдипов комплекс, – объясняет психоаналитик Марина Арутюнян. – Любой ребенок в раннем детстве ощущает соперничество с матерью или отцом и начинает бороться за объект своей любви. Амбивалентность чувств – «я ненавижу того, кого люблю, и хочу его устранить» – вызывает ощущение «я плохой», что и приводит к чувству вины. Это естественный этап жизни ребенка, который позволяет ему затем идентифицироваться с родителем своего пола, перейти от соперничества к осознанию сходства. Ребенок постепенно начинает больше доверять себе («я злюсь на папу, но я его не убью») и родителям («они не накажут меня за мои желания, но и не дадут перейти границы»). В этом случае у него не будет причин избыточно защищать свою психику от дурных мыслей».
Но если отношения развиваются иначе и возможности доверять себе и родителям нет, ребенок может оказаться во власти «невротической вины».
Но если отношения развиваются иначе и возможности доверять себе и родителям нет, ребенок может оказаться во власти «невротической вины».
Если мы боимся кого-то обидеть, чувствуем агрессию. К кому? Если не можем объяснить себе, почему и на кого злимся, обвиняем себя
«Со временем противоречивые побуждения перестают осознаваться: так психика защищается от того, что не может вынести, – продолжает Марина Арутюнян. – И на поверхности оказывается совсем другое – ведь мы не в силах признать, что источник таких чувств, как зависть, ревность, ненависть, находится в нас самих, поэтому мы можем чувствовать себя виноватыми сами не зная в чем».
Есть расхожее представление о том, что слишком строгие родители усиливают переживание ребенком чувства вины. «Такая логика слишком прямолинейна, – возражает Марина Арутюнян. – Негативные чувства возникают очень рано: даже младенец может злиться, быть в ярости или испытывать беспомощность».
Дети, которых окружают мягкие, гуманные близкие, тоже знают, что такое чувство вины. «Эта эмоция универсальна, она основа нашей совести, морали или «Сверх-Я», как называл эту структуру личности Фрейд, – говорит Марина Арутюнян. – К примеру, ребенок боится кого-то обидеть, чувствует агрессию. К кому? Если он не может объяснить себе, почему и на кого злится, он начнет обвинять себя. К тому же дети легко фантазируют, преувеличивают».
Психоаналитик Эрик Эриксон описывал случай, когда 6-летняя девочка жила в постоянном смятении и не вступала в контакт. Выяснилось, что, когда ей было 9 месяцев, мать заболела туберкулезом и была изолирована от дочери. И тогда девочка, как объясняет Эриксон, «решила», что она виновата, что она была лишена матери, поскольку «повредила» ее плохим обращением. Только разубеждая девочку в том, что контакт с ней разрушителен для других, удалось улучшить ее состояние1.
Дети, которых окружают мягкие, гуманные близкие, тоже знают, что такое чувство вины. «Эта эмоция универсальна, она основа нашей совести, морали или «Сверх-Я», как называл эту структуру личности Фрейд, – говорит Марина Арутюнян. – К примеру, ребенок боится кого-то обидеть, чувствует агрессию. К кому? Если он не может объяснить себе, почему и на кого злится, он начнет обвинять себя. К тому же дети легко фантазируют, преувеличивают».
Психоаналитик Эрик Эриксон описывал случай, когда 6-летняя девочка жила в постоянном смятении и не вступала в контакт. Выяснилось, что, когда ей было 9 месяцев, мать заболела туберкулезом и была изолирована от дочери. И тогда девочка, как объясняет Эриксон, «решила», что она виновата, что она была лишена матери, поскольку «повредила» ее плохим обращением. Только разубеждая девочку в том, что контакт с ней разрушителен для других, удалось улучшить ее состояние1.
НОВЫЕ СТАНДАРТЫ
На бессознательные внутренние механизмы, которые привели к возникновению чувства вины в детстве, во взрослом возрасте накладываются жесткие внешние требования. Неспособность быть совершенными – этот феномен начала XXI века философ Жиль Делез (Gilles Deleuze) объясняет тем, что мы скатываемся в «общество контроля».
В мире больших корпораций «в качестве стимула и примера для подражания внедряется непримиримое соперничество: прекрасное средство мотивации, которое на самом деле противопоставляет людей друг другу и проходит через каждого, вызывая в нем внутренний раскол»2.
В мире больших корпораций «в качестве стимула и примера для подражания внедряется непримиримое соперничество: прекрасное средство мотивации, которое на самом деле противопоставляет людей друг другу и проходит через каждого, вызывая в нем внутренний раскол»2.
Мы чувствуем себя виноватыми, потому что другие внушают нам, что мы виноваты
Нельзя сделать меньше, чем сосед, невозможно уйти вовремя, взять отпуск тогда, когда хочется, или просто заболеть, не подводя коллег… 50-летний Виктор удивляется: «Как молодые ребята сегодня соглашаются работать по 14 часов в сутки? Разве им не жалко себя, свою личную жизнь? Чего ради они сидят у компьютера с 9 утра до 11 вечера? Работают в выходные, берут с собой ноутбук в отпуск? Это не укладывается в моей голове».
Все должно быть сделано идеально, и каждый день нужно делать все больше – вот два убеждения, которые эксплуатирует менеджмент крупных компаний. Их молодые сотрудники «живут» в офисе, а сразу после – беговая дорожка или тугие педали в тренажерном зале, чтобы сбросить лишние килограммы, быть в форме…
Тщательный уход за телом тоже стал нормой. Равно как и критический разбор содержимого своей тарелки. Спорт, восточная философия, здоровый образ жизни… Игнорируя эти каноны, мы страдаем от смятения. Нам стыдно?
«Трудно различить чувство вины и чувство стыда, – поясняет Марина Арутюнян. – Тот, кто снедаем стыдом, ориентируется на взгляды других людей. Ему стыдно, к примеру, быть толстым (кажется, что все смотрят на него с осуждением), но в то же время он чувствует себя виноватым, потому что чего-то не сделал, и ему нет оправдания перед его идеальным «Я»
Все должно быть сделано идеально, и каждый день нужно делать все больше – вот два убеждения, которые эксплуатирует менеджмент крупных компаний. Их молодые сотрудники «живут» в офисе, а сразу после – беговая дорожка или тугие педали в тренажерном зале, чтобы сбросить лишние килограммы, быть в форме…
Тщательный уход за телом тоже стал нормой. Равно как и критический разбор содержимого своей тарелки. Спорт, восточная философия, здоровый образ жизни… Игнорируя эти каноны, мы страдаем от смятения. Нам стыдно?
«Трудно различить чувство вины и чувство стыда, – поясняет Марина Арутюнян. – Тот, кто снедаем стыдом, ориентируется на взгляды других людей. Ему стыдно, к примеру, быть толстым (кажется, что все смотрят на него с осуждением), но в то же время он чувствует себя виноватым, потому что чего-то не сделал, и ему нет оправдания перед его идеальным «Я»
НЕРЕАЛЬНОЕ СОВЕРШЕНСТВО
«Как простить себе даже незначительную оплошность, если в нас сильна идея, что мы должны быть совершенными? – продолжает Марина Арутюнян. – Когда мы противопоставляем идеального себя реальному, мы всегда проигрываем».
Случай такого «проигрыша» описывает 35-летняя Маргарита: «Сейчас я и сама понимаю, насколько это было глупо: как-то летом я ушла из офиса последней и уже около дома вспомнила, что не выключила кондиционер. Представив, что он будет работать всю ночь и первый, кто придет, попадет в настоящий холодильник, я покрылась испариной. И потом, это же неправильно – оставлять включенными электроприборы… В общем, я вернулась, чтобы не мучиться всю ночь угрызениями совести».
Почему простая забывчивость вызвала сильное переживание, несоразмерное причине? Не получая превосходных результатов, которых ожидаем, мы спрашиваем себя: «Достаточно ли я старался?», «Хорошо ли поработал?», «Все ли отдал семье, детям?» И даже незначительные промахи могут вызывать неприятное, ноющее чувство, побуждая признать свои «ошибки».
Случай такого «проигрыша» описывает 35-летняя Маргарита: «Сейчас я и сама понимаю, насколько это было глупо: как-то летом я ушла из офиса последней и уже около дома вспомнила, что не выключила кондиционер. Представив, что он будет работать всю ночь и первый, кто придет, попадет в настоящий холодильник, я покрылась испариной. И потом, это же неправильно – оставлять включенными электроприборы… В общем, я вернулась, чтобы не мучиться всю ночь угрызениями совести».
Почему простая забывчивость вызвала сильное переживание, несоразмерное причине? Не получая превосходных результатов, которых ожидаем, мы спрашиваем себя: «Достаточно ли я старался?», «Хорошо ли поработал?», «Все ли отдал семье, детям?» И даже незначительные промахи могут вызывать неприятное, ноющее чувство, побуждая признать свои «ошибки».
Так в чем мы теперь виноваты? В основном – в собственном несовершенстве: мы не всегда счастливы, много или плохо работаем, не так воспитываем детей, недостаточно заботимся о своем здоровье и красоте. Мы чувствуем себя виноватыми, потому что другие внушают нам, что мы виноваты. Мы никогда не будем свободны от чувства вины, но в наших силах ему сопротивляться.
Вопросы эксперту
«Культура во многом основана на чувстве вины»
Марина Арутюнян, психоаналитик, член Московского психоаналитического общества и Международной психоаналитичеcкой ассоциации (IPA)
Как возникает чувство вины?
Чтобы ответить на этот вопрос, Зигмунд Фрейд вообразил и описал эпизод из праистории человечества. Деспотический отец контролировал жизнь племени и не позволял молодым самцам претендовать на свободы, в том числе на самок. Самцы взбунтовались и убили его. Они добились своего, но их мучило отцеубийство. Так возникло чувство вины. Это глубокое переживание лежит и в основе библейского грехопадения, так что в дальнейшем все строится на идее искупления, необходимости возместить ущерб, прожить заново. Получается, что человеческая культура во многом основана на чувстве вины.
Почему это переживание так мучительно?
Мучительно избыточное, невротическое чувство вины. Оно подавляет, вынуждает быть агрессивным по отношению к себе или другим. К другим, потому что вина невыносима и человек должен ее на кого-то переложить. К себе, потому что он мучается бесплодными угрызениями совести, которые скорее выполняют роль самонаказания, чем побуждают к изменениям.
Как отличить осознаваемое чувство от разрушительного?
От осознаваемой вины можно освободиться. «Никак не могу доделать работу… Посижу подольше и сделаю!» При невротическом переживании этого не происходит. К примеру, женщина обвиняет себя в том, что она – плохая мать, не читает ребенку книжки. Казалось бы, возьми и почитай. Но она не может это сделать, потому что ребенок ее раздражает, ей с ним скучно. Чтобы избежать этих чувств, не признаваться себе в них, она отдаляется от ребенка. Невротическая вина связана с глубинным переживанием «я плохой», истоки которого скрыты.
Чтобы ответить на этот вопрос, Зигмунд Фрейд вообразил и описал эпизод из праистории человечества. Деспотический отец контролировал жизнь племени и не позволял молодым самцам претендовать на свободы, в том числе на самок. Самцы взбунтовались и убили его. Они добились своего, но их мучило отцеубийство. Так возникло чувство вины. Это глубокое переживание лежит и в основе библейского грехопадения, так что в дальнейшем все строится на идее искупления, необходимости возместить ущерб, прожить заново. Получается, что человеческая культура во многом основана на чувстве вины.
Почему это переживание так мучительно?
Мучительно избыточное, невротическое чувство вины. Оно подавляет, вынуждает быть агрессивным по отношению к себе или другим. К другим, потому что вина невыносима и человек должен ее на кого-то переложить. К себе, потому что он мучается бесплодными угрызениями совести, которые скорее выполняют роль самонаказания, чем побуждают к изменениям.
Как отличить осознаваемое чувство от разрушительного?
От осознаваемой вины можно освободиться. «Никак не могу доделать работу… Посижу подольше и сделаю!» При невротическом переживании этого не происходит. К примеру, женщина обвиняет себя в том, что она – плохая мать, не читает ребенку книжки. Казалось бы, возьми и почитай. Но она не может это сделать, потому что ребенок ее раздражает, ей с ним скучно. Чтобы избежать этих чувств, не признаваться себе в них, она отдаляется от ребенка. Невротическая вина связана с глубинным переживанием «я плохой», истоки которого скрыты.
1 Э. Эриксон «Детство и общество» (Летний сад, 2000).
2 Ж. Делез «Различие и повторение» (Петрополис, 1998).
Masennukseksi diagnosoidut oireet voivatkin johtua kroonisesta väsymysoireyhtymästä.
Kroonisen väsymysoireyhtymän perimmäistä aiheuttajaa ei tunneta, mutta kansainvälinen tutkimus on läpimurron äärellä.
KELAN TEETTÄMÄN tuoreen raportin mukaan kroonisen väsymysoireyhtymän hoitoon tarvittaisiin yhtenäiset kansalliset suositukset, sillä sekä oireyhtymän diagnosointi että käytetyt hoitomuodot ovat Suomessa hyvin vaihtelevia.
Raportin Kelalle teki voittoa tavoittelematon yhteiskunnallinen yritys Summaryx Oy, joka tuottaa terveydenhuollon menetelmien arviointeja.
”Tällä hetkellä hoito on hyvin kirjavaa. Ei ole oikein, että osa potilaista valittaa, että kroonista väsymysoireyhtymää ei tunnisteta, koska terveydenhuollon ammattilaisilta puuttuu osaamista hoidossa”, sanoo Summaryx Oy:n toimitusjohtaja ja lääketieteen lisensiaatti Iris Pasternack.
KROONINEN väsymysoireyhtymä on pitkäkestoinen tila, joka ilmenee ensisijaisesti fyysisen rasituksen jälkeisenä huonovointisuutena ja palautumisen hitautena, mutta myös kognitiivisina ongelmina, unihäiriöinä, verenpaineen heittelyinä ja kipuina.
Oireet voivat aiheuttaa merkittävän toimintakyvyn heikkenemisen ja ne laskevat potilaiden elämänlaatua huomattavasti. Oireyhtymä laukeaa usein infektion tai kovan stressin yhteydessä.
Krooniseen väsymysoireyhtymään liittyvien oireiden syntymekanismia ei tunneta, ja tutkimusnäyttöä oireita lievittävistä hoitomuodoista ei juuri ole.
RAPORTTI KOOSTUU systemaattisesta kirjallisuuskatsauksesta kroonisen väsymysoireyhtymän tutkimuksiin sekä potilaille ja valikoiduille lääkäreille tehdystä kyselytutkimuksesta.
Kyselyn mukaan Suomessa on käytössä hoitomuotoja, joista ei ole lainkaan tutkimusnäyttöä. Tällaisia hoitomuotoja ovat esimerkiksi ultraäänihoito, kranio-sakraaliterapia, purentafysioterapia sekä puheterapeutin ääniharjoitukset.
FYSIOLOGIAN DOSENTTI ja unilääketieteen erityispätevyyden omaava Olli Polo on tutkinut ja hoitanut kroonisesta väsymysoireyhtymästä kärsiviä potilaita kymmenen vuotta. Hänen mukaansa suurin ongelma on tällä hetkellä nimenomaan se, että sairauden diagnostisia kriteereitä ei tunnisteta, vaan oireet tulkitaan perinteisen käytännön mukaan masennukseksi.
Vaikeista unihäiriöistä kärsivät väsyneet potilaat saavat suuria pistemääriä masennuksen tunnistamisessa apuna käytettävissä kyselyissä, mikä edesauttaa virheellistä diagnoosia.
Väsymysoireyhtymäkin voi kyllä alkaa masennuksen oirein, mutta väsymysoireyhtymän jatkuessa potilaan aloitekyky, optimismi ja kyky kokea mielihyvää kuitenkin palautuvat.
Masennuspotilas pystyy aamulla nousemaan sängystä mutta ei halua, väsymysoireyhtymäpotilas haluaisi nousta, mutta ei pysty.
”Väsymysoireyhtymään liittyviä fyysisiä oireita ovat esimerkiksi sydämen rytmihäiriöt, jalkojen voimattomuus, huimaus seistessä sekä päiviä jatkuva uupumus rasituksen jälkeen. Myös kognitiiviset ongelmat, muistamattomuus, keskittymisvaikeudet, sanojen löytymättömyys ovat tyypillisiä”, Polo sanoo.
POLON MUKAAN käytännön lääkärintyössä oireet, joiden taustalla olevaa punaista lankaa ei löydy, luokitellaan psyykkisiksi. Tällöin lääkärin ei ole tarpeen miettiä oireiden selitystä enempää.
Aiemmin esimerkiksi epilepsiaa ja levottomat jalat -oireyhtymää pidettiin psyykkisinä, kunnes todettiin, että epilepsian aiheuttaa poikkeava aivosähkötoiminta ja levottomat jalat taas johtuvat jalkojen yöllisestä hapenpuutteesta.
Krooninen väsymysoireyhtymä on Polon mukaan seuraava merkittävä ”psyykkinen” sairaus, jonka fyysinen syntymekanismi ymmärretään.
IRIS PASTERNACKIN mukaan diagnostiikan ongelmat johtuvat siitä, ettei kroonisen väsymysoireyhtymään ole lääkärikäsikirjan Käypä hoito -suosituksia.
”Duodecimin tuottamat ohjeet ovat monella lääkärillä jokapäiväisessä käytössä, joten niillä saataisiin linjattua ja yhdenmukaistettua hoitoa. Seuraava askel olisikin, että jonkinlainen työryhmä lääkäreitä, asiantuntijoita ja potilaita istuisi alas ja miettisi yhdessä, millaiset näistä suosituksista pitäisi laatia”, Pasternack sanoo.
Olli Polon mukaan käypä hoito -suosituksista vastaava työryhmä on vastannut, että suositusten laatiminen olisi ennenaikaista, sillä luotettavaa näyttöä yhdenkään hoitomenetelmän tehosta ja turvallisuudesta ei toistaiseksi ole saatavissa.
Polon mielestä suositus olisi jo tässä vaiheessa ajankohtainen, jotta sairauden uskottavuus paranisi ja sairauden diagnostiset kriteerit tulisivat laaja-alaisesti lääkäreiden tietoisuuteen. Tällöin olisi mahdollista myös tilastoida sairauden esiintyvyyttä.
OSA LÄÄKÄREISTÄ kieltää edelleen kroonisen väsymysoireyhtymän olemassaolon, eikä pidä potilaiden moninaisia oireita uskottavina ja toisiinsa liittyvinä.
Uskottavuuteen vaikuttaa erityisesti se, että lääkäri tapaa harvoin potilaan sairaimmillaan.
”Potilas ei ole uskottava, kun hän hyvällä verbaalisella tasolla kuvaa, kuinka sanat eivät löydy. Vastaanotolla potilas satsaa kovasti siihen, että pystyy kertomaan lääkärille oireistaan, mutta kotiin mennessä ja jännityksen lauettua oireet aktivoituvat. Moni sanoo, että menee monta päivää, että pelkästä lääkärikäynnistä palautuu”, Polo toteaa.
KUN POTILAS hakee tietoa verkosta, voi syntyä tilanne, jossa hän on lääkäriä paremmin perillä sairaudestaan. Potilas-lääkärisuhde käy silloin haasteelliseksi. Osa lääkäreistä reagoi tähän Polon mukaan vastenmielisellä asenteella, vaikka potilaat saattavat usein osua omassa diagnoosissaan oikeaan.
Kroonista väsymysoireyhtymää sairastavat ovat Polon mukaan älykkäitä, perfektionismiin taipuvaisia ja loogisesti ajattelevia. He ovat saattaneet ennen sairastumistaan olla urheilijoita, luovia taiteilijoita tai väsymättömiä työnarkomaaneja, joiden on ollut pakko olla koko ajan tekemässä jotain.
”He eivät tyydy masennusdiagnoosiin, koska he ajattelevat, että eihän lääkäri voi parilla kysymyksellä ymmärtää kokonaisuutta näiden moninaisten oireideni taustalla”, Polo selvittää.
DIAGNOSTIIKAN kannalta suurin ongelma onkin juuri hoitokulttuuri, joka tarkastelee sairauksia yhden elimen näkökulmasta eikä hahmota kokonaisuutta.
Kroonisen väsymysoireyhtymän perimmäistä aiheuttajaa ei tunneta, mutta Olli Polon mukaan kansainvälisessä tutkimuksessa ollaan läpimurron äärellä. Oireiden syynä näyttäisi olevan solujen hapensaannin ja energiatuotannon vajaus, jonka taustalla vaikuttavat autonomisen hermoston säätelyhäiriö ja immunologiset mekanismit.
SYMPAATTINEN HERMOSTO säätelee kokonaisvaltaisesti verenkiertoa, hengitystä, ruuansulatusta ja nestetasapainoa. Se pitää huolta, että solut saavat happea ja energiaa, eli turvaa elämisen perusehdot.
Kroonisessa väsymysoireyhtymässä sympaattisen hermoston toiminta on häiriintynyt, ja sen takia kehon solut kärsivät energiapulasta.
Potilailla, joilla sidekudos on keskimääräistä joustavampi, sympaattinen hermosto joutuu poikkeukselliselle kuormitukselle, joka jatkuu myös unen aikana.
Potilaiden verenpaineet ovat hyvin matalat ja verisuonisto joustava, jolloin happea ja ravinteita kuljettava veri ei jaksa matkata tehokkaasti aivoihin ja muihin elimiin. Tätä kautta ajateltuna Polon mukaan moninaisten oireiden kokonaisuus näyttäytyy loogisena.
Ennen sairastumistaan krooniselle väsymysoireyhtymälle alttiit yrittävät korjata väsymystään pitämällä itsensä aktiivisena. Adrenaliinihakuisuudellaan he yrittävät kompensoida sympaattisen hermoston alitoimintaa.
”Töissä, urheilussa tai harrastuksissa menestyminen ovat potilaan oma yritys korjata ongelmaa. Usein heitä syytetään siitä, että ovat uuvuttaneet itsensä liiallisella tekemisellä. Mutta muuten he olisivat voineet vielä huonommin, sillä rentoutuminen alkaisi ahdistaa”, Polo toteaa.
POLON MUKAAN yliaktiivinen elämäntapa ja pysähtymisen vaikeus ovat jo oireita, jotka pitäisi tunnistaa.
Tällaisille ihmisille infektio tai suuri stressi voivat laukaista kroonisen väsymysoireyhtymän, sillä ne voivat olla kuormittuneelle sympaattiselle hermostolle viimeinen pisara.
Noin 10–15 prosenttia suomalaisista voi olla Olli Polon mukaan alttiita krooniselle väsymysoireyhtymälle.
”Monet heistä ovat rohkeita ajattelijoita, jotka puolustavat oikeudenmukaisuutta ja saavat yhteiskunnassa aikaan muutosvoimia. Lääketieteen pitäisi tunnistaa tämä erityisryhmä, sillä sama pieni ryhmä on altis rokotushaitoille ja sisäilmasairauksille. Ja koska kyseessä ovat terveydenhuollon kalleimmat potilaat, joiden määrä kasvaa koko ajan.”
Pinja Päivänen HS
