Рубрика: Разное

— Алла Борисовна, расскажите, как работа Аарона Бека поменяла психотерапию? В чем было новаторство его подхода?

— Во-первых, хочу поздравить главного редактора <«Новой газеты»> Дмитрия Андреевича Муратова и всех сотрудников с присуждением Нобелевской премии мира. Не случайно начинаю с этого — мне пришла в голову такая мысль: Аарон Бек стал бы нобелевским лауреатом, если бы существовала премия по укреплению психического здоровья. Что он кардинально изменил? Прежде всего — доступность научно обоснованной и эффективной психологической помощи. За этим стоит титанический труд в трех направлениях.

Он придал психотерапии и вообще психологической помощи гораздо более прочный статус в психиатрии и медицине. Он обосновал значимость вклада в психическое неблагополучие именно психологических факторов, ведь раньше очень многие психические болезни объяснялись чисто биологически: например, проблемами центральной нервной системы. Бек доказал роль особенностей мышления, поведения, психологических факторов, которые повышают риски возникновения заболевания и могут способствовать ухудшению состояния больных.

В психотерапии именно Бек широко использовал эту методологию, что во многом способствовало утверждению наиболее прогрессивного биопсихосоциального подхода к широкому кругу болезней. Огромная его заслуга — разработка доступных и краткосрочных форматов помощи, ведь до середины XX века среди всех подходов в психотерапии доминировал психоанализ. Кроме того, работа Бека во многом способствовала дестигматизации психических расстройств, это облегчало многим людям обращение за помощью.

— То есть благодаря Беку психотерапия стала доступнее?

— Бек, человек с отличным чувством юмора, замечал: когда он стал применять свой подход, его карман начал пустеть. Он начинал свою карьеру как психоаналитик, но, в отличие от курса психоанализа, с его методами многие пациенты гораздо быстрее чувствовали улучшение и говорили: «Спасибо, доктор, ваши услуги больше не нужны».

Для него приоритетом всегда была польза для страдающего человека, у него был невероятный интерес к тому, что за механизмы, что за причины стоят за психическим страданием. Сам Бек в свое время преодолел серьезные проблемы. Он родился после смерти предшествующего ребенка, и мать очень за него боялась, слишком опекала его. Беку пришлось побороть какие-то свои страхи, тревожность.

Но это, конечно, не означает, что Бек не ценил важный вклад психоанализа в понимание и лечение многих психических расстройств. Когнитивную психотерапию можно назвать мостом между разными подходами в психотерапии: от осмысления травматического опыта в прошлом, на котором делает акцент психоанализ, он перекинул мост к работе с текущими проблемами и поведению, на которой делали акцент поведенческие терапевты. Бек всегда подчеркивал интегративный характер своего подхода, одна из его книг так и называется «Интегративная сила когнитивной психотерапии».

— На чем основана когнитивная терапия?

— Один из главных принципов — партнерство, сотрудничество с пациентом. В процессе терапевт передает то, что он сам знает о проблемах, и о том, как с ними справляться. Другой важный принцип — работа с мышлением, сознанием пациента. Великий российский психолог Лев Семенович Выготский противопоставлял созданную им вершинную психологию глубинной психологии Фрейда. Он подчеркивал, что сознание — специфично для человеческой психики. У Фрейда же акцент был на роли глубинных, бессознательных процессов в человеческом поведении. А Выготский говорил, что вектор здорового психического развития — это сознательное овладение своими психическими процессами. Схожие базовые идеи были у Бека.

именно на этот образ — человека-пилота — ориентирована вся когнитивная психотерапия Бека.

— В каких случаях применяются методы Бека?

— Можно сказать, что Бек и его последователи за время существования когнитивной психотерапии смогли охватить своими исследованиями и разработками практически всю международную классификации психических расстройств, включая депрессивные, тревожные расстройства и более тяжелые психические болезни. Последние десятилетия профессор был увлечен разработками методов лечения тяжелых психических заболеваний, включая психозы и шизофрению. Он занимался разработками методик для восстановления здоровья этих пациентов и интеграции их в общество, в социальную жизнь.

— И как такой подход встречали коллеги?

— Во второй половине XX века психоаналитики и представители поведенческой терапии очень критиковали когнитивную терапию. В начале 1960–70-х гг. она встречала скорее негатив в профессиональных кругах. Но у Бека была невероятная вера в свои идеи и огромная заинтересованность в том, чтобы действительно помочь людям.

Когда вышли его первые монографии по когнитивной психотерапии депрессий, специалисты со всего мира поехали учиться в созданный им Бек Институт, чтобы взять на вооружение его разработки.

— И вы тоже?

— Сейчас многие книги Бека и его последователей переведены на русский язык и расходятся большими тиражами. А в 90-е мы с моей коллегой и близким другом Натальей Георгиевной Гаранян открыли для себя эти труды, когда работали в первом в России кабинете неврозов, созданным Институтом профилактики Центра психического здоровья РАН в одной из районных поликлиник Москвы. Мы нашли книгу о когнитивной терапии депрессий в библиотеке (ее туда просто передало в дар одно зарубежное издательство) и начали пытаться работать по ней, помогая людям с депрессивными и тревожными расстройствами. Нас поразило, как точно Бек описал пациентов, которые к нам приходили, насколько глубоко он смог понять их внутреннюю жизнь. До этого многие из них не получали никакой психологической помощи: не обращались в диспансер, так как боялись постановки на учет или же ходили к врачам-интернистам с соматическими жалобами, которые нередко сопровождают депрессию, не получая нужной помощи. Это были невидимые миру слезы. Годами эти пациенты теряли работоспособность, некоторые не могли перемещаться по городу из-за панических атак.

— Расскажите о вашем знакомстве с профессором.

— Мы написали Аарону Беку по электронной почте, рассказали, что прочитали его книгу, находимся под большим впечатлением. И, представляете, вскоре получили очень теплый и доброжелательный ответ.

Нам очень хотелось познакомить наших коллег с подходом профессора Бека и опубликовать перевод некоторых глав из его книги, а также собственные наработки в русле когнитивной терапии, возникшие за это время. Тогда мы решились попросить профессора Бека написать предисловие к специальному выпуску «Московского психотерапевтического журнала» — выпуску, полностью посвященному когнитивной психотерапии. И он ответил: «Конечно!» Это было настолько приветливое, скромное обращение к российским читателям! Нас потрясла его личность, его невероятная скромность. Вскоре он пригласил нас бесплатно пройти годичный курс обучения в созданном им Институте когнитивной психотерапии в Филадельфии. Мы навсегда запомнили очень теплый прием, личную встречу с ним и с другими сотрудниками института, встречу с его дочерью Джудит, которая была директором института и до сих пор активно развивает идеи отца. Сейчас нет регионов, где подход Бека не получил бы признания и не использовался бы активно для помощи людям. Поэтому сейчас Джудит, конечно, принимает соболезнования и слова признательности со всего земного шара.

— Одним из основных расстройств, которыми занимался Бек, была депрессия. Насколько масштабна и заметна эта проблема у россиян?

— Сейчас мы отмечаем рост депрессии у людей по всему миру, и это не всегда объясняется ростом ее выявляемости. По данным ВОЗ, ею страдают на протяжении жизни примерно 15% населения Земли.

И в России эта проблема действительно очень остро стоит. Как и во всем мире, здесь распространена юношеская депрессия. Если раньше ее чаще диагностировали у людей зрелого возраста, то сейчас это расстройство молодеет. Исследования студентов разных вузов, проведенные специалистами нашего университета, показывают, что где-то около 30% и более отмечают у себя достаточно явные симптомы депрессии. В любом возрасте это опасно тем, что депрессия очень сильно повышает суицидальный риск. У нас показатели суицидов среди подростков и молодежи несколько выше, чем в развитых странах, хотя справедливости ради важно отметить, что имеет место обнадеживающая тенденция к их снижению.

Про депрессию говорят, что это болезнь нашего времени. Естественно, есть тут и культурно-исторические факторы: людям труднее искать себя и находить смыслы во все более сложном информационном современном мире, растет конкуренция, оказывают давление высокие ожидания окружающих.

Она становится все более выраженной у молодого поколения в последние десятилетия. Это фактор риска — когда человек считает, что от него очень много ждут, что он во всем должен достигать высоких стандартов и не имеет права на ошибку и неудачу. Перфекционизм — это еще и склонность к постоянному сравнению себя с самыми успешными, фиксация на мыслях о собственном несовершенстве и преувеличенные представления о благополучии других людей. Во многом этому способствуют современные способы общения и самопрезентации в социальных сетях.

— Бек еще в 1960-х разработал свою шкалу депрессии. Насколько она эффективна при самодиагностике сейчас?