Опубликовано Оставить комментарий

Masennus ajaa nuoria aikuisia eläkkeelle

– Palveluihin hakeutumisen tulee olla helppoa, koska mielenterveysongelmiin liittyy edelleen paljon häpeäleimaa, linjaa ministeri Saarikko.Entistä useampi nuori aikuinen jää Suomessa työkyvyttömyyseläkkeelle masennuksen vuoksi. MTV Uutiset kysyi ministeriltä, mitä tilanteessa tulisi tehdä?
Perhe- ja peruspalveluministeri Annika Saarikon (kesk) toimintalista sisältää muun muassa toimivat oppilashuoltopalvelut, mielenterveystaitojen opettamisen esimiehiä myöten sekä osatyökykyisten saumattomat palvelut takaisin työelämään siirryttäessä.
Lisäksi avun saamisen ylipäätänsä pitäisi olla helppoa.
– Mielenterveys- ja päihdepalvelut tavoittavat ihmisiä parhaiten, kun julkisia palveluja täydennetään palveluiden käyttäjien kokemusasiantuntemuksella ja järjestöjen toiminnalla.

Kykyä ongelmien tunnistamiseen lisättävä

Osaamista ja kykyä mielenterveyden häiriöiden ja ongelmien tunnistamiseen on ammattilaisten työssä lisättävä.
– Palveluihin hakeutumisen tulee olla helppoa, koska mielenterveysongelmiin liittyy edelleen paljon häpeäleimaa. Tämä voi estää ongelmista kärsiviä hakemasta ajoissa apua, ministeri Annika Saarikko kertoo.
Saarikko huomauttaa, että mielenterveyspalveluja ja myös päihdetyötä voidaan tehostaa ottamalla käyttöön uusia toimivia ja vaikuttavaksi todettuja malleja.
– YhdessäMielin-hankkeeseen osallistuivat palveluiden käyttäjien ja heidän omaistensa lisäksi muutkin kansalaiset, jotka eivät olleet kyseisten palveluiden asiakkaita. Digitaalisia palveluja on kehitetty jo aikaisemmin osana Mielenterveystalo.fi-palvelua, ja niitä on tarpeen kehittää edelleen.
Digitaaliset palvelut tarjoavat tietoa ja varhaista tukea jo ennen palveluihin hakeutumista sekä tukevat ammattihenkilöiden antamaa hoitoa – esimerkiksi nettiterapiat.
– Keskeinen näkökulma on uusien ihmislähtöisten toimintamallien mahdollisuuksissa uudistaa mielenterveys- ja päihdepalveluja.

«On tärkeää tunnistaa tuen tarpeet varhain»

Nuorten keskuudessa Saarikko korostaa oppilashuollon merkitystä.
– Nuorten kannalta tärkeää mielenterveyttä edistävää toimintaa on yhteisöllinen oppilas- ja opiskeluhuolto kouluissa ja oppilaitoksissa sekä hyvin toimivat koulu- ja opiskeluterveydenhuollon palvelut.
Erityisesti nuoren elämän nivelvaiheissa, kuten opintojen alussa tai opinnoista työelämään siirryttäessä, on tärkeää tunnistaa mahdolliset tuen tarpeet varhain ja tarjota riittävää tukea oikea-aikaisesti.
– Peruskoulun opetussuunnitelmaan mielenterveystaidot ovat sisältyneet elokuusta 2016 lähtien, mutta tarvetta on varmasti myöhemmissäkin opinnoissa.
Saarikon mukaan ihmiset tarvitsevat mielenterveystaitoja.
– Yksi käytännönläheinen tapa on opettaa ihmisille mielenterveystaitoja, joilla tarkoitetaan muun muassa tunne-, tietoisuus- ja vuorovaikutustaitoja, joustavuutta selviytyä elämänkriiseistä sekä kykyä säädellä stressiä ja luoda merkityksellisiä suhteita muihin ihmisiin.
– On myös hyödyllistä vahvistaa eri aloilla ihmisten kanssa työskentelevien ammattihenkilöiden mielenterveysosaamista ja ymmärrystä siitä, kuinka he voivat arkityössään osana muuta toimintaansa vaikuttaa asiakkaiden mielenterveyteen myönteisesti.
Ammattihenkilöillä ministeri tarkoittaa esimeriksi sosiaali- tai nuorisotyöntekijöitä, varhaiskasvatuksen, koulujen ja oppilaitosten henkilökuntaa, poliiseja, pelastuslaitoksen henkilökuntaa ja kirjaston työntekijöitä.

Mielenterveyden Ensiavusta hyviä kokemuksia

Saarikko kertoo, että meneillään on hanke, joka on rahoittanut Suomen Mielenterveysseuran hanketta, jossa levitetään Mielenterveyden Ensiapu -menetelmää koko maahan.
Mielenterveyden Ensiapu on tavallisille ihmisille ja eri alojen ammattilaisille suunnattu mielenterveystaitojen koulutus.
– Menetelmästä on saatu hyviä kokemuksia Suomessa, ja muualla maailmassa on myönteisiä kokemuksia samankaltaisista menetelmistä. Osa valmisteilla olevista maakunnista ja osa nykyisistä kunnista on ottanut Mielenterveyden Ensiapu menetelmän osaksi ammattilaisten työtapoja ja täydennyskoulutuksia.

 

Mielenterveysosaamista psykososiaalisten kuormitustekijöiden vähentämiseksi

Ministerin mukaan yhtä lailla johtajat kaipaavat mielenterveystaitoja työkaluna työyhteisön kuormittavuuden vähentämiseen.
– Jos ajatellaan nuoria aikuisia työelämässä, on tärkeää, että heidän esimiehillään olisi taitoja ja keinoja tukea alaisten mielenterveyttä. Johtamiskoulutuksiin voitaisiin lisätä mielenterveysosaamista.
Sosiaali- ja terveysministeriö rahoittaa hanketta, jossa Työterveyslaitos suunnittelee parhaillaan portaalia esimiesten työn tueksi työyhteisön psykososiaalisten kuormitustekijöiden vähentämiseksi ja suojaavien tekijöiden vahvistamiseksi.
Yhtä lailla työkyvyttömyyden ja työkykyisyyden välisen rajan madaltamiseen löytyy tahtoa.
– On tärkeää parantaa osatyökykyisten mahdollisuuksia osallistua työelämään ja madaltaa työkyvyttömyyden ja työkykyisyyden välistä rajaa.
Aikaisemmin on jo mahdollistettu osasairauspäiväraha, jolloin henkilön ei tarvitse olla kokonaan pois työstä työkyvyn heikettyä sairauden vuoksi.
– Tämä on erityisen hyvä vaihtoehto monien mielenterveyden häiriöihin sairastuneiden kohdalla. Se myös mahdollistaa asteittaisen paluun sairauslomalta työhön, Saarikko toteaa.

Mielenterveys koskettaa meitä kaikkia

Hallituksella on käynnissä kärkihanke Osatyökykyisille tie työelämään. Kärkihankkeessa kehitetään ja otetaan käyttöön useita keinoja lisätä osatyökykyisten osallisuutta työelämässä.
– Siinä esimerkiksi luodaan työkyvyn tuen toimintamalli, joka tarjoaisi saumattomat, oikea-aikaiset ja tarkoituksenmukaiset palvelut työkyvyn alenemisen uhatessa tai kun palataan työhön työkyvyttömyysjakson jälkeen.
Saarikko myös nostaa esiin kysymyksen siitä, kuinka itse kukin suhtautuu toisiin.
– Hyvän mielenterveyden edellytyksiä kaikkien ihmisten osalta on edistettävä yhteiskunnassa laaja-alaisesti. Tällöin on kyse myös meidän itse kunkin suhtautumisesta kanssaihmisiin ja jokaisen kohdalle tuleviin elämäntilanteen mukaisiin haasteisiin.
– Mielenterveys koskettaa meitä kaikkia. Mielenterveys vaihtelee kaikilla meistä elämäntilanteesta riippuen, ja mielenterveyteen voidaan vaikuttaa, Saarikko muistuttaa.
https://www.msn.com
 

Опубликовано Оставить комментарий

Своими словами: биполярное аффективное расстройство.

 «...я засыпала, только падая лицом в клавиатуру или в какое-нибудь ещё слабо предназначенное для этого место, в 5 утра».Когда-то эту болезнь называли маниакально-депрессивным психозом, а соответствующий диагноз ставили только тем, у кого имелись психотические проявления, например бред или галлюцинации. Со временем, правда, выяснилось, что биполярное аффективное расстройство (БАР) далеко не всегда сопровождается грубым нарушением связи с реальностью. «Просто» не было сил, «просто» появилась куча новых увлечений, «просто» стало очень грустно и скучно, «просто» всё наладилось и даже более того — жизнь с биполярным расстройством здорово напоминает качели. Остаётся только научиться на них раскачиваться и не падать.
Марина К.:
— Однажды я заметила, что очень плохо сплю. Я не могла «затормозить», мне было слишком интересно, я засыпала, только падая лицом в клавиатуру или в какое-нибудь ещё слабо предназначенное для этого место, в 5 утра. Я задумалась и поняла, что подобное состояние у меня уже не в первый раз. А было мне на тот момент лет 28.
К тому времени я уже немного поизучала вопрос психического здоровья, что-то почитала на эту тему и самостоятельно пришла к выводу, что проблема с «затормозить» может быть признаком гипомании. Но, конечно, началось всё раньше.
Первый депрессивный эпизод у меня, как я сейчас понимаю, был в районе 21—22 лет. У меня было много вполне объективных неприятных обстоятельств: я разводилась с мужем, было сложно с деньгами, и какие-то особенности психического состояния я списывала на вот это всё. Тогда обращаться к врачу с депрессией было как-то не принято, а вокруг меня не было людей, которые сказали бы, что это нормально — пойти к психиатру за вкусными таблеточками. Да и вообще у меня не возникало мысли, что со мной что-то не так.
Сразу после развода депрессивный эпизод закончился сам собой, никаких таблеток я не принимала и ничего специально не делала. Из следующей депрессии мне удалось самостоятельно «вытащить себя за волосы», когда я пошла учиться танцевать. Мне было «как-то никак», я решила сходить на занятие «просто попробовать», и мне так понравилось, что я втянулась и, подозреваю, именно этим и спаслась. Но тогда я тоже не называла это «депрессивным эпизодом» или там «симптомом БАР». Просто у меня был завал на работе, а по вечерам я сидела дома, смотрела сериалы, никуда не ходила и ничего не хотела, хотя в принципе мне такое не свойственно.
А вот задумалась обо всём этом я уже в очередном гипоманиакальном эпизоде и обнаружила определённую закономерность. Наверное, до полноценного БАР не хватало «разлёта», амплитуды от «очень плохо» до «очень хорошо», но циклотимия из всего этого вырисовывалась вполне определённо, правда, довольно необычная — гипомания явно преобладала, а каждый эпизод длился очень долго, по 3—4 года.
И тут ко мне, уже как-то осознавшей, что происходит, начал подкрадываться очередной депрессивный эпизод. Я это заметила, потому что мне перестало быть интересно что бы то ни было вообще. «Скучно» стало главным словом того периода, увлечься в таком состоянии было практически ничем невозможно.
Для меня это было довольно мучительно, потому что большую часть времени я проводила именно в гипомании, когда проблем с «увлечься» нет, могут быть проблемы со временем или с количеством планов, но в целом в гипомании для меня нормальное состояние — это «задыхаясь от восторга, заниматься ерундой». Можно воткнуться во что угодно и радостно этим жить. Но недолго, потому что через пять минут наверняка обнаружится что-нибудь новое и интересное. А в депрессии всё это ломается. Скажем, в том же, самом тяжёлом, депрессивном эпизоде я по привычке продолжала путешествовать. Но особой радости мне это не принесло, хотя путешествия — это моё самое любимое.
Короче, у меня как раз закончился очередной роман, мне было как-то не очень Ok, и я подумала, что вот сейчас, пока меня совсем не накрыло, надо, наверное, всё-таки сходить к доктору. Сходила. И тут начался увлекательнейший период подбора схемы лечения. Мы их перепробовали, кажется, восемь — совершенно разных, и эффект от таблеточек тоже был очень разным. Например, какое-то время я спала. Ну просто спала, всё время. Приходила на работу и сидела там, совершая нечеловеческое усилие, чтобы держать глаза открытыми. У меня то появлялось, то исчезало либидо, что, конечно, сказывалось на личной жизни. Я набирала вес, плохо спала, хорошо спала, тревожилась, постепенно мне перестало быть непрерывно тошно, но всё ещё было скучно. Я приходила к врачу и говорила: «Кажется, мне нормально, но я так не хочу, мне скучно».

«Я приходила к врачу и говорила: “Кажется, мне нормально, но я так не хочу, мне скучно”».
«Я приходила к врачу и говорила: „Кажется, мне нормально, но я так не хочу, мне скучно“».

При этом на работоспособность депрессивные эпизоды у меня практически не влияют. Это тот кусок жизни, который меня, в определённом смысле, держит. В разгар вот самого тяжёлого депрессивного эпизода мне было очень сложно загнать себя в душ или заставить почистить зубы. Но когда эти процедуры оказывались встроены в ежедневный ритуал — ты встал, помылся, поел, собрался, пошёл в офис — всё становилось более или менее выносимым. Кроме того, в гипомании у меня усиливаются проблемы с концентрацией внимания — мне очень сложно не перескакивать с одной задачи на другую, я всё время отвлекаюсь. В депрессии же эти сложности как-то минимизируются, поэтому — в определённом смысле — в депрессивные периоды работоспособность у меня даже выше, чем в гипоманиакальные.
Ещё в депрессии у меня отваливается большой кусок социальной жизни, потому что я неожиданно начинаю уставать от людей, хотя обычно, наоборот, подзаряжаюсь от них. Конечно, теряются, прежде всего, связи с внешним кругом общения. Близкие люди остаются, но общения становится меньше, потому что не хватает сил его организовывать. Важно, конечно, что мои друзья, в целом, недалеко ушли в плане психического здоровья. У кого большое депрессивное расстройство, у кого синдром дефицита внимания, у кого тоже БАР или ещё что-нибудь. Поэтому они люди понимающие, с ними можно всё это обсудить или честно сказать, что вот сейчас меня трогать, сейчас не трогать, сейчас развлекать, сейчас уйти.
В целом же, с появлением диагноза у меня появилась надежда, что следующий депрессивный эпизод не затянется на 3—4 года. Во-первых, мне понятны признаки, на которые нужно обращать внимание. Во-вторых, препараты уже не нужно будет подбирать с нуля. Не факт, конечно, что последняя удачная схема будет работать так же хорошо, но хотя бы понятно, с чего начинать. При этом я не могу сказать, что как-то специально «готовлюсь» к очередному депрессивному эпизоду или «ожидаю» его. Во-первых, совершенно неизвестно, когда в следующий раз накроет. А во-вторых, когда накроет, тогда и будем разбираться.
Если бы можно было навсегда избавиться от БАР, оставив некое «среднее арифметическое» моего эмоционального состояния… не знаю, многое зависит от того, в какой точке это «среднее» бы оказалось. Вот сейчас у меня нет депрессии и, вроде бы, нет гипомании. Меня это вполне устраивает. Я могу чем-то заниматься, могу встречаться с людьми, мне хочется их видеть. В принципе, это можно было бы и оставить. С другой стороны, бывают такие моменты острого счастья, которые периодически накатывают только в гипомании — они, конечно, очень ценны. Ощущение, что весь мир твой и для тебя. Мне бы этого не хватало.

Биполярное аффективное расстройство (БАР) — это эндогенное психическое заболевание, характеризующееся сменой аффективных состояний: маниакального (или гипоманиакального) и депрессивного (или субдепрессивного). Нередки и смешанные состояния, при которых признаки мании и депрессии присутствуют в одно и то же время.Течение БАР у разных пациентов может существенно различаться. Например, интермиссии между депрессивными и маниакальными эпизодами могут длиться дольше, чем сами эпизоды — или отсутствовать вовсе. Эпизоды мании и депрессии могут сменять друг друга в «правильном» порядке или идти без строгой очерёдности.
В американской литературе принято выделять БАР II типа — без развёрнутых маниакальных фаз с их психотическими симптомами и нарушением социального функционирования. При этом типе БАР вместо маний регистрируются гипоманиакальные эпизоды — периоды приподнятого настроения и повышенной социальной активности. Иногда на фоне гипомании даже улучшается работоспособность, возможно, именно поэтому такое течение БАР долго считалось рекуррентной депрессией, а гипоманиакальные эпизоды психиатрами просто игнорировались как нормальное состояние, не предполагающее каких-либо вмешательств.
22century.ru
 
Опубликовано Оставить комментарий

«Сотрудники приходят и плачут». Зачем в «1С-Битрикс» наняли психоаналитика.

Картинки по запросу «Сотрудники приходят и плачут». Зачем в «1С-Битрикс» наняли психоаналитика.Владельцы и топ-менеджеры «подрабатывают» личными психоаналитиками для своих сотрудников. Зачем глава «Битрикс-24» нанял специалиста в штат и какие результаты принес этот социальный эксперимент?

Стресс входит в список главных заболеваний XXI века, по мнению World Health Organisation. Экономика планеты ежегодно теряет сотни миллиардов долларов из-за стрессов и выгораний сотрудников на рабочих местах. США оценивает потери в $300 млрд, Германия — в €29,2 млрд, Австралия — в AU$5,3 млрд, Франция — в €3 млрд.

По данным Международной организации труда (МОТ), от стресса и выгорания ежегодно умирает 2,3 млн человек. Каждые 15 секунд кто-то прощается с жизнью прямо на рабочем месте. В нашей стране, по статистике Роструда за 2017 году, причина 83% случаев смерти россиян по болезни на рабочих местах — это заболевания сердца и сердечно-сосудистой системы.

Продолжительный стресс приводит к психологическим деформациям крайней степени — депрессии и выгоранию. Фоном проходит «лечение» проблемы алкоголем, наркотиками и асоциальным поведением. Россияне совершенно точно входят в «группу риска» — мы уверенно держим шестое место в глобальном рейтинге стран-трудоголиков, работаем по 1985 часов в год и все равно отстаем по производительности от других стран, например, Евросоюза — на 81%.

Психолог на войне

Яркий факт — средняя продуктивность сотрудников, которые «отпахали» за неделю 55 и 77 часов, будет примерно одинаковой. Но у трудоголика на 33% вырастает шанс «заработать» серьезное заболевание. На личном уровне мы тоже это признаем. 60% россиян считают стресс главным негативным фактором в своей работе, 60% всех прогулов также происходят из-за стрессов. Воспринимают ли владельцы и топ-менеджеры компаний проблему стресса, «офисного дискомфорта», жестоких дедлайнов или недружелюбного коллектива всерьез? Нет. В реальности она волнует только 14% российских руководителей.

На самом деле транснациональные корпорации уже несколько десятков лет крайне серьезно относятся к проблеме ликвидации стрессов своих работников. Они прибегают к помощи штатных психоаналитиков. С 1940-х годов в психологии даже появилось отдельное направление — Industrial-Organisational Psychology (I-O psychology). Дисциплина появилась во многом благодаря американскому психологу Роберту Йеркесу. Во время Первой мировой войны он разработал тесты психологической совместимости Army Alpha и Army Beta. Эти документы помогли правительству США эффективно нанимать и распределять персонал в своей армии. Во время Второй мировой войны американское военное начальство снова привлекло Йеркеса и его команду для работы в вооруженных силах. Во время этой кампании он занимался вопросами морали и ментального климата в армейских подразделениях. Результат работы психолога в армии получился настолько впечатляющим, что услугами Роберта заинтересовались сразу два промышленных гиганта — Standard Oil и General Electric. Это — один из первых известных случаев доказанной пользы от работы психоаналитика в штате организации. Сегодня в США специалистов по I-O Psychology привлекают даже боссы футбольных команд NFL. Напомню, все 32 команды этой лиги входят в список топ-50 самых дорогих команд мира.

В России услугами штатных психоаналитиков пользуются ЦБ, МВД, РЖД, Deloitte. Но массовой культуры «гигиены мозга» в нашем деловом мире пока нет. Владельцы и топ-менеджеры «подрабатывают» личными психоаналитиками для своих сотрудников. В итоге страдает прибыльность компании и в какой-то мере — экономика всей страны.

Личный опыт

Есть много ситуаций, в которых человек сам себе не может помочь, а компания или сами руководители не могут разобраться. Кажется, все это — «личный мир» сотрудника, который, к слову, неизбежно влияет на бизнес. Ведь именно в этой области скрыт огромный потенциал для бизнес-успехов сотрудника. У многих сотрудников, после определенного уровня зарплаты, мотивация не работает линейно. Говорить об этом с боссом, как правило, он не хочет. Другая ситуация — у человека крах на личном фронте, он просто не может работать.

В западной деловой культуре есть такое понятие — performance-менеджмент, цель которого оценить, растет или падает эффективность сотрудника. Если показатели падают, психоаналитик может сильно помочь разобраться в вопросе «почему у сотрудника упали показатели?».

Вы даже не представляете, сколько бизнес-процессов может застревать внутри корпорации из-за того, что менеджеры одного проекта не работают, а выясняют между собой личные отношения! В команде «Битрикс24» работала одна сотрудница техподдержки — большая умница и профессионал. Однажды она пришла ко мне увольняться: выяснилось, что клиент нанес ей тяжелую психологическую травму во время деловой переписки. Эта ситуация заставила меня задуматься о важности работы психоаналитика в компании. Особенно — в IT-компании или хедж-фонде с их огромными нагрузками на интеллектуальный и эмоциональный ресурс человека. Я принял решение провести внутри компании мощный эмоциональный эксперимент и ни разу не пожалел об этом.

Разговор по душам

Лично для меня самый сложный этап эксперимента был в том, чтобы сказать топ-менеджерам, что им нужны услуги психоаналитика. Очень важно сразу «на берегу» объяснить сотрудникам разницу между психиатром, психологом и психоаналитиком. Психиатр занимается душевными расстройствами, психолог помогает, поддерживает и сопровождает, психоаналитик же помогает осознать существующую проблему. Это то, что нужно для несильно утомительных бесед в переговорной комнате на 1-2 часа в неделю. Чтобы не возникло недопониманий, я провел вводную лекцию, объяснил, зачем и почему этот проект важен, какую пользу он может принести каждому сотруднику, как сильно можно «прокачать» осознанность и личностный рост.

Кто-то согласился сразу, кто-то сказал, что подумает. Кому-то хватило одного сеанса, кому-то оказалось недостаточно даже десяти встреч. Работу с психоаналитиком выстроили так: небольшую часть платы за услуги (500 рублей) человек должен был внести сам, остальное оплачивала компания. Продолжительность сеанса час. Разумеется, что вся информация, которую обсуждал сотрудник и психоаналитик, становилась строго конфиденциальной. Менеджер мог задавать во время сеанса абсолютно любые вопросы: и о работе, и нет.

Большинство топ-менеджеров компании прошли в первую волну сеансов. Очередь дошла до руководителей среднего звена — тут-то проект и показал просто невероятную пользу! Через несколько недель я уже увидел первые результаты в бизнесе. На большинстве собраний, совещаний и скайп-конференций сотрудники стали проще договариваться друг с другом, сократилось число ситуаций, когда коллеги переходили в открытую оппозицию. Другое наблюдение в ходе эксперимента связано с личной историей. Одному из руководителей не хватало внутренней уверенности в том, что он — босс, но по мере общения с психоаналитиком ситуация поменялась в лучшую сторону. Сотрудник стал более спокойным и уравновешенным и начал более уверенно справляться с задачами своего уровня.

После этого я написал сообщение на всю компанию и пригласил поучаствовать в эксперименте всех сотрудников «1С-Битрикс». Мы создали в общем календаре регулярные слоты для сеансов. Очень скоро нагрузка на психоаналитика достигла такого уровня, что его пришлось взять на работу в штат. Сейчас его график расписан на три недели вперед.

Выводы

Что изменилось в нашей компании спустя год? Во-первых, заметно улучшился микроклимат, количество улыбающихся людей выросло в разы. Кроме того, наличие психоаналитика в штате оказалось важным дополнительным фактором для кандидата при выборе нового места работы, заметили наши HR-менеджеры. Точных замеров эффективности эксперимента пока не проводили. Но на будущий год планируем оценить некоторые бизнес-показатели, на которые прямо или косвенно влияет эта новая практика.

Спустя 12 месяцев я спросил нашего психоаналитика, как она оценивает проект. «Это удивительно, — ответила она, — но люди очень часто находятся в таком эмоциональном и психологическом состоянии, что работать, кажется, просто невозможно. Есть сотрудники, которые просто приходят и плачут. В этих диалогах выкапывается огромный слой нерешенных проблем в семье и на работе». Все это колоссально влияет на работу. Социальная ответственность и забота компаний о психологическом комфорте своих сотрудников может приносить реальный экономический эффект, причем очень быстро. Мы не ставили никаких глобальных целей, но этот эксперимент получился одним из самых мотивирующих проектов внутри нашей компании.

Помимо решения базовых психологических проблем сотрудников, корпоративные психоаналитики учат анализировать психологические портреты потенциальных кандидатов в социальных сетях, помогают в подготовке рекомендаций для отделов кадров, подборе персонала, настройке и поддержки психологического климата в рабочих группах (в том числе — в период кризисов в команде). Также подобный специалист способен помочь адаптироваться новым сотрудникам, смотивировать прежних и поддержать их уровень здорового work-life balance, а также организовать и проконтролировать выполнение различных корпоративных программ по улучшению здоровья и здорового образа жизни для сотрудников. Это неограниченное поле задач и возможностей.

http://www.forbes.ru