Опубликовано Оставить комментарий

Lähes neljäsosa työikäisistä kokee työuupumuksen oireita

Nainen stressaantuneena.Lähes jokainen tuntee jonkun työssä uupuneen. Mutta mitkä ovat merkit, joiden pitäisi saada hälytyskellot soimaan? Entä miten paluun arkeen ja työelämään voisi tehdä mahdollisimman helpoksi? Lue vinkit!
Entten, tentten, teelikamentten. Kenen vuoro tällä kertaa? Nykyajan työelämässä tuntuu siltä, että yksi toisensa jälkeen kärsii jossain vaiheessa työuupumuksesta.
Työ vaatii entistä enemmän paukkuja. Myös vapaa-ajan pitäisi näyttää somekelpoiselta aseteltuine ruokakippoineen ja joogatunteineen. Ei liene suurikaan ihme, jos kynttilä palaa loppuun ennen aikojaan.

Lähes joka neljäs työikäinen kokee oireita

Työterveyspsykologian dosentti Kirsi Ahola Työterveyslaitoksesta kertoo, että vaikka burnout vilahtelee arkipuheessa tuon tuosta, tutkimuksen valossa työuupumus ei ole yleistynyt.
– Viimeisimmän väestötasoisen tutkimuksen mukaan vakavaa, vähintään viikottain oireita aiheuttavaa työperäistä uupumusta sairastaa kahdesta kolmeen prosenttia suomalaisista.

Mies tietokoneella.
Jotta tilanne kääntyisi parempaan, työolosuhteita ja tarvittaessa myös vapaa-aikaa täytyy muokata. Kuva: Unsplash

Lievempää työuupumusta kuitenkin kokee ainakin silloin tällöin lähes neljännes aikuisväestöstä, ja juuri tästä porukasta meidän täytyisi Aholan mukaan olla huolissamme.
– Jollei kuormittaviin asioihin, kuten työoloihin ja tarvittaessa myös vapaa-aikaan, tehdä muutoksia, tilanne voi muuttua vakavammaksi. Siksi kannattaisi puuttua uupumuksen oireisiin mahdollisimman varhain.
Pitkään jatkunutta uupumusta on vaikeampaa, ja myös kalliimpaa, korjata.

Näin tunnistat uupumuksen – Näytä huolesi, jos epäilet läheisesi uupuneen

Työuupumuksen huomaa usein ensimmäisenä läheinen. Monesti uupumus näkyy kotona aikaisemmin kuin töissä.
– Töissä vielä sinnitellään, mutta kotona ei jakseta enää tehdä muuta kuin maata sohvalla. Näille merkeille kannattaa kotiväen olla herkkänä, Ahola vinkkaa.
Työuupumuksen oireisiin kuuluu esimerkiksi voimakas väsymys, johon edes nukkuminen ei auta. Myös asenne työntekoon ja omaan työhön saattaa muuttua, eikä työ ei luultavasti tunnu enää yhtä tärkeältä kuin aikaisemmin.
Jos epäilet, että läheisesi on ylikuormittunut, kysy kuulumisia ja kerro vaikka, että sinusta näyttää siltä, että hän on nyt aika kovilla. Tärkeintä on näyttää, että huomaat hänen tilanteensa.

Ihminen makaa sohvalla.
Uupumus saattaa näkyä kotona aikaisemmin kuin töissä. Kuva: Unsplash

Uupunut saattaa aluksi vain tuhahtaa huolelle tai kokea sen syytöksenä, mutta ajatus voi alkaa itää jossakin mielen perukoilla.
– Kun asia on tuotu esiin, saattaa itsekin alkaa helpommin huomata merkkejä ja pohtia, onko huoleen aihetta, Ahola sanoo.
Myös esimiehen tai työkaverin esittämä huoli on tärkeää.
Käyttäytyykö työkaveri oudosti eikä vaikuta olevan lainkaan oma itsensä? Äksyileekö hän jatkuvasti tai unohtelee sovittuja asioita? Yritä ottaa asia rohkeasti esille. Jos kollega ei ota huolta kuuleviin korviinsa ja työnteko selvästi takkuaa tai uupumus on edennyt pitkälle, kannattaa kertoa huolensa suoraan esimiehelle.

Pomon tehtävänä on aina ottaa esitetty huoli vakavasti ja käsitellä sitä asianomaisen ja tarvittaessa myös työterveyshuollon kanssa.― Kirsi Ahola

– Organisaatioiden varhaisen tuen mallit auttavat esimiestä hahmottamaan, miten tilanteessa tulisi edetä, Ahola vinkkaa.
Tärkeintä on saada kokonaisuus kuntoon. Mikä työssä mättää? Entä onko yksityiselämässä joitakin palautumista estäviä tekijöitä? Miten tilannetta voitaisiin muuttaa paremmaksi? Onko työkyky alentunut ja tarvitaanko oireiden perusteella sairauslomaa?
– Jos olosuhteet eivät muutu, on mahdollista, että työuupumus pahenee tai palaa työntekijän palattua töihin, Ahola varoittaa.

Takaisin töihin – pääosassa olosuhteiden muutokset ja pehmeä lasku arkeen

Jos uupumus on vienyt jo sairauslomalle, takaisinpaluu pitäisi tehdä mahdollisimman helpoksi.
– Työjärjestelyjä täytyy miettiä terveyden kannalta ja pohtia, mitkä ovat ne asiat, joihin tarvitaan muutoksia.
– Jos tilanne on ollut paha, voidaan miettiä esimerkiksi määräaikaista työjärjestelyä tai muuta pehmeää aloitusta. Tieto työn muokkaamisen mahdollisuuksista nopeuttaa tutkimusten mukaan työhön palaamista, Ahola vinkkaa.
Työjärjestelyjen rinnalla tärkeää miettiä elintapoja, palautumista ja muuta elämää.

Nainen ikkunan ääressä.
Joskus esimerkiksi mindfulnessista voi olla apua arkeen palatessa. Kuva: Unsplash

– Stressinhallintakeinot saattavat olla huonoja tai puutteellisia. Töitä ehkä viedään kotiin eikä osata palautua. Tähän saatetaan tarvita tukea, ja joskus esimerkiksi mindfulnessista tai muusta voimavaroja lisäävästä tekemisestä voi olla apua.
Kun sopivat muutokset on saatu aikaan, ollaan jo oikealla tiellä, mutta tilannetta ei silti saa laskea käsistään kokonaan.
– Esimiesten ja työterveyden on tärkeää seurata tilanteen etenemistä säännöllisesti, Ahola toteaa.

Kun uupumuksesta toipuva palaa töihin – muistilista työkavereille

Kun burnoutista toipuva palaa töihin sairauspoissaolon jälkeen, on tärkeää, että hänet toivotetaan tervetulleeksi. Kannattaa muistaa ainakin seuraavat asiat:

1. Ole kiinnostunut ja läsnä.

Osoita olevasi iloinen siitä, että työkaveri palaa töihin. Älä ainakaan harmittele hänen paluutaan, edes selän takana, koska asenteet näkyvät sanomattakin.
Näytä olevasi käytettävistä, jos kollega kaipaa tukea. Älä kuitenkaan tyrkytä apuasi.
2. Ole valmis joustamaan.
Kerro, että olet valmis miettimään asioita yhdessä, jos ilmenee tarvetta muutoksille. Työkaverin toipuminen voi vaatii muilta työntekijöiltä joustoa ja sopeutumista muutoksiin.

Kaksi ihmistä pitämässä toisiaan kädestä.
Kun työuupumuksesta toipuva palaa töihin, kollegoiden käytöksellä on suuri merkitys. Kuva: Unsplash

3. Älä tsemppaa väärällä tavalla.
“Kyllä sä pystyt siihen!” ja “Puret vaan hammasta!” -tyyliset heitot eivät auta uupumuksesta toipuvaa, vaan saattavat pahimmillaan huonontaa tilannetta entisestään.
Älä mitätöi toisen vaikeuksia, vaan kuuntele, ole läsnä ja tarjoa tarvittaessa apuasi.
4. Älä syyllistä.
Syy uupumiseen ei ole ihmisessä, vaan olosuhteissa.
 
yle.fi
 

Опубликовано Оставить комментарий

Евгения Кригер. О подростковых суицидах.

/module/item/nameДоклад состоялся в рамках круглого стола «Как выжить школьному психологу в нестабильном мире»
Уровень напряжения в обществе растет, а вместе с ним — тревожность и агрессия. Достаточно часто или почти всегда напряжение ищет выход, появляется желание наказать, отомстить, восстановить справедливость. Поднимаются массовые процессы, это уже эмоции не одного человека. Это эмоции групп, они обладают эффектом заражения, и охватывают большое количество людей. Но сами по себе они не дают разрешения. Усиление напряжение и поиск виноватых порождает новую агрессию и еще больше усиливает тревогу. Поэтому искать причины появления чрезвычайных ситуация подростковых убийств и обвинять родителей или педагогов — совершенно непродуктивный подход. Мы все является заложниками одной общественной системы, в которой находимся. Мы не свободны от нее, и нам необходимо в нее встраиваться и изменять в своих интересах.
Ситуации подростковых убийств массово распространились в последние годы в России. Однако, это явление не только Российской реальности, но и гораздо более благополучной американской и европейской. Сегодня никто не застрахован от возможности стать трофеем убийцы. При этом, обвинение родителей или школы бессмысленно. Это ничего не дает, а порождает новые убийства, или группы поклонников убивающих. Важен ответ на вопрос – что делать?
Недостаток бытовых условий для нормальной жизни, отсутствие нормального общения со сверстниками, буллинг, физические недостатки и пр. все эти факторы приводят к тому, что у подростков утрачивается возможность влиять на происходящее, да и в силу возраста для этого не всегда хватает ресурсов. При очень высоком уровне фрустрации степень напряжения нарастает, вплоть до психопатологий. Здесь хотелось бы поделиться гипотезой, которая возникает в связи с происходящими событиями.
Мы часто смотрим на агрессию подростков, и без внимания оставляем их окончательное намерение, то ради чего совершается агрессия. Большинство ситуаций подростковых убийств – это одна из форм подросткового суицида. Подростковый массовые убийства заканчиваются убийством себя. Суицид взрослых – это всегда одинокий суицид. Человек намеренно принимает решение уйти из жизни, но сделать это не в одиночку, а вместе с другими. Сознание расщепляется на составляющие: одна из них — виртуальный мир мертвых, та где он уже видит себя не живым, он там вне жизни. Как будто подросток начинает думать так: «если я мертв, то и другие могут быть мертвы». И тогда ему внутри этой части становится «можно». Подросток так устроен, его становление происходит через сверстников, он с ними глубоко связан. Пожалуй, это основное намерение убить себя выступает спусковым механизмом по убийству другого. Тогда убивать становится можно.  Он начинает действовать не из реального мира, а из одной части расщепления. Большая потребность быть связанным с другими, принадлежать им, быть нужными, принятым в среде сверстникам приводит его к суицидам с одновременными убийствами других. И из этой части у него появляется возможность влиять на происходящее, особенно когда социализация это прессингует и подавляет. Ведь здесь он принимает решение – жить или не жить. У него возникает иллюзия действующего состояния.
В семейном анамнезе таких подростков наверняка также были суициды. Это достаточно сильные динамики ухода из жизни. Остановить которые порой бывает очень сложно. Но иногда все-таки возможно. Для этого важно сильное желание остаться и сделать мир таким, каким на самом деле хочется видеть.
Было бы хорошо не искать виноватых, а направить эту энергию в конструктивное русло на созидание. Там, где социализации позволяет адаптироваться, интегрироваться и реализоваться в среде. А не только подавляет то, что для нее является неудобным. Поэтому основной путь – это творческое преобразование сложностей социализации внутри самой системы, где происходит становление подростка. Там, где у него складывается ощущение, что мир подконтролен, он влияет на происходящее, он связан с другими в общей принадлежностью к жизни и живому, человеческому.
Поиск виноватых и наказание сами по себе мало что меняют. Они создают новые исключения в системе и приводят к рецидивам убийств. Нужно управление эмоциональными процессами, поднимающими агрессию и тревогу, а за тем направление их в созидательное русло.
 

psy.su

Опубликовано Оставить комментарий

Светлана Кривцова. Печаль делает нас сильнее.

Печаль делает нас сильнееМы не хотим и не умеем грустить, считает экзистенциальный психотерапевт Светлана Кривцова. Но именно это чувство способно помочь нам понять, что нас ранит и чего нам не хватает для того, чтобы двигаться по жизни дальше.

Из всех эмоций печаль труднее всего описать: это не острая боль, не взрыв ярости и не приступ страха, которые легко распознать. Это томительное чувство, которое, по словам Франсуазы Саган, всегда «отчуждает от других людей». Многие из нас к печали относятся хуже, чем, например, к агрессии. Быть агрессивным в каком-то смысле «почетнее», чем быть грустным, — вспомните Арлекина и Пьеро. Печаль нередко ассоциируется с бессилием, слабостью, не одобряется современным обществом и, кажется, мешает быть успешным, востребованным, счастливым.
Когда мы грустим, нам хочется уединения и тишины, нам трудно общаться. Печаль задает особый ход мыслям и, как еще в XVII веке подметил Бенедикт Спиноза, «ослабляет нашу способность к действию». В такие моменты активная жизнь останавливается, перед нами как будто опускают занавес и перестают показывать представление. И не остается ничего иного, как обратиться к себе — начать рефлексировать. Со стороны человек кажется заболевшим, и ему советуют срочно что-нибудь сделать. Но нужно ли торопиться возвращаться в суету жизни?

Жизнь не может отобрать у нас ничего из того, что мы осмелились полюбить. Все любимое навсегда остается с нами

«Грустно, что у меня испортились отношения с хорошим человеком» или же «печально, что лучшие уходят первыми»… Если мы грустим, значит, что-то хорошее исчезло из нашей жизни или так и не появилось в ней. Мы можем пока не знать, что именно, но благодаря грусти мы задаем себе этот вопрос: чего нам не хватает для полноты существования, для счастья? Мы прислушиваемся к себе, обращаем внимание на наши отношения с миром.
Иногда к этому чувству примешиваются обида, недовольство, гнев — это коктейль «ужасного настроения». Но нередко мы пьем и чистый напиток печали, который может испортить лишь сознание своей неправоты, — тогда его вкус становится тяжелым, вяжущим, горьким. В печали без вины чувствуется прекрасный букет горьковато-солоноватых ноток… в сочетании со сладостью. Так оно и есть. Сколько прекрасных стихов написано в этом состоянии и какая музыка!

Но иногда жизнь бывает жестока и отнимает дорогое, самое дорогое… Мы можем закрыться и перестать чувствовать, чтобы случайно не вспомнить о том, что потеряли, — ведь это невыносимо больно. И тогда мы выберем дорогу депрессии. А можем открыть сердце и прожить свою потерю — всю целиком, до капли: и жалость к себе, и обиду оставленного и покинутого существа, и одиночество, потому что в печали никто не может помочь.
Это нелегкий путь исцеления. Необходимо принять решение, собственное, глубоко личное, чтобы смиренно пройти весь путь. Для этого нужно терпение, а также свобода разрешить себе плакать, чтобы омыть и очистить рану. Кроме того, придется расстаться с чувством вины: когда, простив себя, мы сможем плакать, то ощутим, что раненая душа словно укутана теплым одеялом — все еще больно, но и… тепло.

А если это депрессия?

Отсутствие желаний, ощущение внутренней пустоты и собственной ненужности, сильная усталость, бессонница, суицидальные мысли… Зачастую депрессия возникает как реакция на очень плохую в течение долгого времени жизнь либо как эмоциональный ответ на сильнейшую боль, с которой человек не может справиться.
И все же главное условие для депрессии — бросить себя на произвол и не разрешить себе попечалиться по поводу того, что происходит. Сегодня все больше европейцев отказываются принимать антидепрессанты, чтобы не глушить депрессию, а как следует расслышать ее вопросы. Нравится ли мне моя жизнь? Почему я так долго терплю плохое к себе отношение? Зачем жить, если я потерял тех, кого любил? Способность испытывать печаль, отчаяние, сомнения в себе на самом деле означает, что мы — живые люди. Вопреки всему.
Горевать, печалиться нужно уютно, заботливо, мягко. Плачущую душу должен кто-то убаюкать — почему же не сделать этого для своей души самому? Заварить чаю, укрыться пледом и горевать столько, сколько ей, душе, угодно.
И удивительно, как скоро все меняется от такой принимающей по отношению к самому себе установки. Вот уже с улыбкой получается вспомнить свою утрату. Вот уже можно об этом говорить, смотреть фотографии. Отношения становятся совершеннее, ведь из них уходит все наносное. Теперь можно не просто вспоминать, но вести диалог, чувствовать поддержку того, кто покинул нас.
И эта глубочайшая мудрость пробуждает такое сильное желание жить, что все обиды на жизнь тают. Оказывается, она не может и не хочет отобрать ничего из того, что мы осмелились полюбить. Все любимое навсегда остается с нами.
Печаль делает нас сильнееAлександр Адабашьян, кинодраматург, режиссер, актер

«В печали нет ничего разрушительного»

Я нечасто улыбаюсь. Может быть, потому, что обостренное чувство юмора не позволяет мне реагировать на то, что лежит на поверхности. Но я уверен, что печаль, будучи на своем месте, в соответствующей ситуации играет положительную роль. Можно, к примеру, замечательно покачиваться в гамаке в окружении детей и внуков, разглядывать семейный альбом, с грустью и печалью вспоминать ушедших товарищей — и в этом не будет ничего деструктивного, наоборот!
Говорил же Пушкин: «Печаль моя светла, печаль моя полна тобою». Значит, ничего отрицательного в этом не видел. Его слову я вполне доверяю. Если печаль наполняет мыслями о любимом человеке, значит, это чувство светлое. Вообще, деление чувств и эмоций на отрицательные и положительные — это что-то из старой школьной программы.
Когда на уроках надо было описывать персонажей, проводилась вертикальная черта в тетрадочке посередине и слева мы писали положительные качества, а справа — отрицательные. Если бы речь шла о современном персонаже, то грусть попала бы в столбик отрицательных качеств, в отличие от оптимизма, который стоял бы напротив.
Но простой вопрос: а почему Онегин был снедаем хандрой, казался печальным, даже прискорбным? Потому что в моде были Байрон и Чайльд Гарольд. И неважно, что его печаль — абсолютная игра, что ему требовалось скрывать свой бешеный темперамент: в те времена в особой цене была меланхолия, намеки на раннюю смерть, разговоры о бренности бытия.
Вообще, печаль в юном возрасте — это часто не позиция, а поза. Но потом все меняется… Когда-то Сергей Довлатов разделил творческую материю на три сферы. Третья — драматический, выстраданный оптимизм — для него наиболее интересна. И я с ним в этом совершенно согласен.
Печаль делает нас сильнееДиана Арбенина, музыкант, поэт, вокалистка группы «Ночные cнайперы»

«Моя печаль легка»

Ни грусть, ни печаль никогда не были связаны у меня с депрессией. Скорее наоборот, способность грустить кажется мне признаком того, что человек может думать, наблюдать жизнь. Что отнюдь не располагает к бессмысленному веселью. Печаль… Моя печаль всегда легка, и в ней много улыбки. Это дань прожитым годам и их ретроспектива в моей памяти. Такое отношение случается не так часто, кстати.
Прошлое — всего лишь прошлое! И подобное состояние я люблю тоже. Многие зачастую путают грусть и печаль с унынием. Я ненавижу уныние, это крайняя форма грусти. Недопустимая. Именно ее надо гнать в шею и с ней бороться. Как? Трудом. Уныние — грех. Грусть — потребность живого в нас. Печаль — роскошь.

 
http://www.psychologies.ru