Не так давно, серьезно заинтересовавшись темой психосоматики тяжелых болезней, я обратила внимание на то, что психологи в анамнезе «неизлечимых» больных отмечают, что они накопили огромное количество обид и были глубоко несчастными людьми. Видя перед собой живой пример-подтверждение этому, начинаешь крепко задумываться о том, не стоит ли почистить свою жизнь от всякого хлама непрощений и застреваний? Но, как говорится, легко сказать – трудно сделать. Решив «всех простить и перестать обижаться» я начала вспоминать все, что я слышала и читала о феномене прощения. Тут, конечно, сразу вспоминается Библия, которая говорит нам о том, что всех прощать нужно обязательно и безотлагательно, а если захотят обидеть еще раз – смиренно согласиться и снова простить. Я не буду спорить с тысячелетними догмами, тем более, что правда в них, конечно, тоже есть, но с феноменологией «прощения» разбирался еще один из методов психологии – системные расстановки. Берт Хеллингер, открывший феномен поля и системных законов говорил, что прощать – воля Бога (а он, кстати, бывший теолог), а мы смертные должны говорить «Мне жаль…», вместо «Прости…» и «Прощаю…». Он объяснял это тем, что когда мы говорим «прости» – себя мы ставим ниже по иерархии, а второго (рецепиента) возвышаем (а нарушение иерархии одна из классических системных проблем). То есть мы не можем прощать родителей (они родились раньше и дали жизнь нам, значит они значимее), просить прощение у партнеров (они равны нам по иерархии). Не нарушать иерархию мы можем только искренне сожалея, потому что сожалеем мы на равных, разделяя ответственность за случившееся на двоих. А сам факт прощения (т.е. в данном контексте отпускания кому-то вины) мы оставляем в функциях Бога, Вселенной и т.п.Вообще в прощении, которое звучит как «мне жаль…» можно выделить 2 этапа: 1) принятие; 2) отпускание. То есть сначала мы принимаем то, что люди не идеальны, мы не идеальны, мир не идеален, обстоятельства не идеальны, а значит обидчик поступил так с нами исходя из своей так сказать персональной не идеальности и из нашей личной не идеальности. То есть мы можем понимать, что под обидой лежит какая-то наша личная особенность – я могу раниться каждый раз, когда тема спора затрагивает родителей или муж может раниться, когда тема касается дохода семьи. Кроме того, в обиде естественно принимает участие и особенность нашего обидчика – он нас ранит потому, что сам поранился – например, я могу знать про особенность моего мужа – стремлении доводить все до идеальности и значит, когда он упрекает меня в том, что я «плохая» хозяйка, он на самом деле показываем мне свою ранимость этим. Но. Если я здорова и не ранена в этой теме, я могу копнуть глубже и обратить внимание, что у моего мужа при виде немытой посуды возникает мини-кризис смысла жизни, потому что раздражение от чего-то не идеального может напоминать ему раздражение от недостаточно высокой зарплаты, недостаточно быстрой машины, поэтому он так болезненно реагирует на бытовые несовершенства. Если же я не здорова в этой теме, я буду слышать что-то свое: например, что я не достаточно хороша для него. Если я обижаюсь, это сигнал для меня, что я не достаточно устойчива в теме конфликта. Для того, кто обижает – сигнал меня здесь ранили, я отбиваюсь. Суть конфликта в том, что немытая посуда ни при чем, но все говорят именно о ней.
Если мы четко понимаем в чем поранился тот, кто нас обидел и понимаем, почему поранились мы – наступает принятие. Но часто бывает, что для понимания кто где кому сделал больно нужно разбираться и разговаривать. Рисковать быть снова ранеными, обиженными, униженными или понятыми, принятыми, обнятыми и поцелованными… Принимая – мы разделяем ответственность, а дальше в какой-то момент, когда становимся готовы для того, чтобы встретиться с настоящей «подлинной темой» — муж с «кризисом тридцати» – когда мыть нужно не посуду, а менять работу, а я с кризисом идентичности, когда нужно отдирать от пола самооценку и клеить ее на то место, где она по логике должна держаться. И тогда наступает искреннее сожаление, что кто-то кого-то ранил, что кто-то решил пораниться, но каждый уже точно знает «почему» и «за что».И тогда каждый занят своими тараканами, конфликт забывается и отпускать вину уже некому.
То есть, оно, конечно, лечит, но совсем не так быстро и не так эффективно, как раньше казалось даже психологам. Тем, кто перенес удар судьбы, не стоит надеяться, что «все пройдет само».
Joskus oma aika on hemmottelua, joskus hankalien tunteiden kohtaamista. ”Yksinolon ei tarvitse aina olla mukavaa. On tärkeää ottaa vastaan kaikenlaiset tunteet”, sanoo psykologi ja psykoanalyytikko Anna Collander.