Метка: лекарства

Опубликовано от — Оставить комментарий

Связь между расстройствами сна и употреблением психоактивных веществ.

Наиболее распространенные психические расстройства – от депрессии и тревоги до ПТСР – связаны с нарушением сна. Расстройства сна, связанные со злоупотреблением ПАВ, не являются исключением. Эта связь может быть сложной и двунаправленной: с одной стороны употребление ПАВ вызывает проблемы со сном, но с другой стороны бессонница (или недостаточный сон) также могут быть факторами риска употребления наркотиков и алкоголя. Признавая важность этого несколько упущенного из виду фактора, исследователи уделяют повышенное внимание сну и его нарушениям и ищут способы целенаправленного воздействия на симптомы инсомнии при лечении и профилактике расстройств, связанных с употреблением ПАВ.
В настоящее время NIDA (Национальный институт по борьбе со злоупотреблением наркотиками) во главе с Dr. Nora Volkow финансирует несколько проектов по изучению различных расстройств злоупотребления ПАВ и сна, а также нейробиологических механизмов работы системы вознаграждения и ее связи с циркадными ритмами. Это сфера представляется высокопотенциальной как в целях предотвращения употребления ПАВ, так и в целях лечения одного из самых стойких и тягостных побочных эффектов, связанных со злоупотреблением ПАВ и алкоголем.
 
Известно, что большинство ПАВ резко нарушают регуляторные механизмы сна в головном мозге, влияя на время, необходимое для засыпания, продолжительность и качество сна. Люди, употребляющие ПАВ и алкоголь, также испытывают бессонницу во время абстиненции, которая усугубляет тягу к наркотикам и может стать причиной срыва. Кроме того, из-за центральной роли сна в механизмах долгосрочной памяти и консолидации новой информации, плохое качество сна может затруднить освоение новых навыков совладания и саморегуляции, необходимых для поддержания ремиссии.
 
Одним из важнейших нейробиологических механизмов, связывающих последствия употребления большинства ПАВ и нарушения сна, является обмен дофамина. Прямое или косвенное стимулирование дофаминовых путей вознаграждения наркотическими препаратами объясняет их аддиктивные свойства; но дофамин также модулирует активность, бдительность и участвует в регуляции цикла сон-бодрствование. Дофаминергические препараты уже давно используются для лечения таких состояний, как нарколепсия. Кокаин и амфетаминоподобные наркотики являются одними из самых мощных дофаминовых агонистов, и их повторное введение может привести к серьезному недосыпанию.
 
Сокращение часов сна, в свою очередь, согласно работе Wiers, C. E., с соавт.  [1] опосредует низкий уровень активности D2-рецепторов у людей, злоупотребляющих кокаином, что связано с более высоким риском компульсивного употребления наркотиков. Пониженная регуляция дофаминовых рецепторов D2 в стриатуме также была связана с нарушениями функции префронтальных областей, необходимых для осуществления самоконтроля и других исполнительских функций. Так, в исследовании Dr. Nora Volkow с соавт. [2] было показано, что у взрослых людей, лишенных сна, наблюдается пониженная доступность D2-дофаминовых рецепторов в зоне вознаграждения – вентральном стриатуме. Авторы предполагают, что для компенсации дофаминового дефицита эти люди становятся более подвержены рискованному поведению, включая прием ПАВ.
 
Помимо прямого воздействия на дофаминовую систему, некоторые ПАВ оказывают действие на регуляцию сна через другие фармакологические звенья. Например, препараты каннабиса взаимодействует с эндоканнабиноидной системой организма, которая, помимо прочих своих функций, также участвует в регуляции цикла сон-бодрствование. Проблемы со сном – распространенный симптом отмены марихуаны, о котором сообщают более 40% тех, кто пытается бросить наркотики [3], причем трудности засыпания считаются одним из самых неприятных симптомов (также респонденты сообщали о ночных кошмарах). Каждый десятый человек, возобновляющий прием каннабиса, причиной этому называет проблемы со сном.
 
Опиоидные препараты взаимодействуют с эндогенной опиоидной системой организма, связываясь преимущественно с мю-опиоидными рецепторами (МОР); эта система также играет важнейшую роль в регуляции сна. Природные и синтетические опиаты могут вызывать сонливость, но они также могут выражено нарушать архитектуру сна, увеличивая переходы между различными фазами сна. Одним из мучительных проявлений опийной абстиненции, помимо прочих, является и стойкая бессонница. Также опиоиды могут подавлять центры дыхания в стволе головного мозга и при приеме их в больших дозах могут стать причиной остановки дыхания во время сна.
 
Зависимость от ПАВ и проблемы со сном могут иметь сложные и непредсказуемые пересечения. В работе, опубликованной в журнале Science Translational Medicine в 2018 году, Thannickal TC с соавт. из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе[4] изучали роль нейропептида орексина в регуляции бодрствования и исследовали посмертные образцы мозга человека. При обнаружении мозга с повышенным количеством орексин-продуцирующих клеток, они выяснили впоследствии, что этот человек был зависим от героина. В дальнейшем ученые решили проанализировать более крупные образцы гипоталамической ткани головного мозга у лиц с героиновой зависимостью и выявили, что у этих людей орексин-продуцирующих клеток на 54% больше, чем у тех, кто не употреблял героин. Причем введение морфина вызывало аналогичные эффекты и у грызунов.
 
Дальнейшие исследования пересечений между нейрохимическими механизмами, ответственными за реакции вознаграждения и регуляцию сна, могут помочь понять индивидуальные различия в склонности к формированию аддикции и расстройств сна. Это может оказаться очень полезным в клинической практике, когда нацеленное решение проблемы со сном может стать одним из аспектов успешного лечения зависимости. Например, NIDA в настоящее время финансирует исследования по изучению эффективности суворексанта у людей с опийной зависимостью. Этот препарат, одобренный FDA для лечения бессонницы, действует как антагонист рецепторов орексина.
 
Причинно-следственная связь между нарушением сна и злоупотреблением ПАВ может быть и обратной. Люди, страдающие бессонницей, находятся в группе риска употребления таких ПАВ, как, например, алкоголя, бензодиазепинов, которые они могут принимать в качестве самолечения.  Или же они могут использовать стимулирующие препараты, чтобы компенсировать повышенную дневную усталость, вызванную бессонницей. Диссомнические расстройства могут увеличить риск употребления ПАВ также и за счет косвенных механизмов, например снижения когнитивных функций.
 
Таким образом, нарушения сна, а также другие факторы, ведущие к недосыпанию, являются важными аспектами в профилактике болезней зависимости. Так, например, в последние годы широко обсуждается вопрос о более позднем начале занятий в школе, поскольку подростки особенно уязвимы к многочисленным последствиям недосыпания. В исследовании Dr. Nora Volkow с соавт. [5] было показано, что меньшее количество часов сна коррелирует с повышенным риском употребления ПАВ и другими проблемами поведения у подростков. В лонгитюдном исследовании подростков (средний возраст 14,7 лет) Pasch K.E., с соавт. [6] было показано, что меньшая продолжительность сна—как в будние дни, так и в целом—на исходном уровне была связан с бОльшим потреблением сигарет и марихуаны спустя 2 года. Также в группе тинейджеров употребление табака, алкоголя и марихуаны ассоциируется с ухудшением сна, включая меньшую его продолжительность, что опять же свидетельствует о наличии двусторонних причинно-следственных связей между недостатком сна и риском употребления ПАВ.
 
Для лучшего выяснения сложных причинно-следственных связей между сном, развитием мозга и показателями психического здоровья, включая употребление ПАВ, необходимы лонгитюдные исследования. В работе «Развитие мозга и когнитивных функций у подростков» ( The Adolescent Brain and Cognitive Development – ABCD) [7]  изучаются эти взаимоотношения на  большой когорте детей, которые были набраны в исследование возрасте 9-10 лет. Это лонгитюдное исследование, которое продолжается третий год, уже начинает приносить ценные результаты. Группа китайских исследователей, используя данные ABCD [8] обнаружила, что дети с депрессивными проблемами имеют более короткую продолжительность сна спустя 1 год, а также меньший объем областей мозга, связанных с такими когнитивными функциями, как например, память.
 
Несмотря на получаемые новые данные, необходимы дополнительные исследования взаимосвязи между употреблением ПАВ, болезнями зависимости и сном как у взрослых, так и у молодых людей.
 
Автор перевода: Ю. М. Шайдеггер
 

  1. Wiers, C. E., Shumay, E., Cabrera, E., Shokri-Kojori, E., Gladwin, T. E., Skarda, E., Cunningham, S. I., Kim, S. W., Wong, T. C., Tomasi, D., Wang, G. J., & Volkow, N. D. (2016). Reduced sleep duration mediates decreases in striatal D2/D3 receptor availability in cocaine abusers//Translational psychiatry, 6(3), e752. https://doi.org/10.1038/tp.2016.14
  2.     Volkow, Nora D et al. Evidence that sleep deprivation downregulates dopamine D2R in ventral striatum in the human brain.” //The Journal of neuroscience: the official journal of the Society for Neuroscience vol. 32,19 (2012): 6711-7. doi:10.1523/JNEUROSCI.0045-12.2012
  3. Peter Gates, Lucy Albertella & Jan Copeland (2016) Cannabis withdrawal and sleep: A systematic review of human studies// Substance Abuse, 37:1, 255-269, DOI: 10.1080/08897077.2015.1023484
  4. Thannickal TC, John J, Shan L, et al. Opiates increase the number of hypocretin-producing cells in human and mouse brain and reverse cataplexy in a mouse model of narcolepsy. //Sci Transl Med. 2018;10(447) doi:10.1126/scitranslmed.aao4953
  5.     Nora D. Volkow, Dardo Tomasi, Gene-Jack Wang, Frank Telang, Joanna S. Fowler, Jean Logan, Helene Benveniste, Ron Kim, Panayotis K. Thanos, Sergi Ferré. Evidence That Sleep Deprivation Downregulates Dopamine D2R in Ventral Striatum in the Human Brain//J Neurosci. 2012 May 9; 32(19): 6711–6717. DOI: 10.1523/JNEUROSCI.0045-12.2012
  6.     Pasch, K.E., Latimer, L.A., Cance, J.D. et al. Longitudinal Bi-directional Relationships Between Sleep and Youth Substance Use.// J Youth Adolescence 41, 1184–1196 (2012). https://doi.org/10.1007/s10964-012-9784-5
  7.     Nora D. Volkow et al. The conception of the ABCD study: From substance use to a broad NIH collaboration// Developmental Cognitive Neuroscience, Volume 32, 2018, P. 4-7
  8. Cheng, W., Rolls, E., Gong, W. et al. Sleep duration, brain structure, and psychiatric and cognitive problems in children.// Mol Psychiatry (2020). https://DOI.org/10.1038/s41380-020-0663-2)

http://psyandneuro.ru
http://psyandneuro.ru

Опубликовано от — Оставить комментарий

Сравнение эффективности 32 антипсихотиков.

Антипсихотики являются основными препаратами выбора при лечении шизофрении, хотя их использование связано со значительными и опасными побочными эффектами. У разных антипсихотиков разная аффинность к разным рецепторам, поэтому их эффективность и профиль безопасности различаются. Многие клинические руководства рекомендуют новые антипсихотики, но старые, более дешевые препараты по-прежнему широко используются, в особенности в бедных странах.
Данный мета-анализ – самый крупный сравнительный анализ эффективности и переносимости антипсихотиков при лечении острой шизофрении. Он основан на 402 исследованиях с 53463 участниками, в которых изучалось действие 32 антипсихотиков.
 
Эффективность сравнивалась по нескольким параметрам, главный из них – ослабление симптоматики шизофрении в целом. Также оценивались ослабление продуктивной и негативной симптоматики, вероятность прекращения приема лекарств, уровень депрессии, качество жизни, социальное функционирование.
 
Побочные действия, которые принимались во внимание при сравнении препаратов: экстрапирамидные побочные эффекты, акатизия, набор веса более чем на 7 %, изменение уровня пролактина, седация, сонливость, удлинение интервала QT, антихолинергические эффекты. Сравнение со старыми антипсихотиками было затруднено небольшим объемом данных, что снижает качество доказательств их эффективности.
 
Для мета-анализа были отобраны РКИ со взрослыми пациентами (средний возраст – 37 лет, средняя продолжительность болезни – 12 лет) с острыми симптомами шизофрении или сходными расстройствами (шизофреноформные или шизоаффективные расстройства). Были исключены исследования с резистентными пациентами, пациентами с первым эпизодом, с доминированием негативных или депрессивных симптомов, значительными соматическими заболеваниями, а также исследования, посвященные профилактике рецидива.
 
В число препаратов для сравнения вошли все антипсихотики второго поколения доступные в США и Европе и несколько антипсихотиков первого поколения. Не рассматривалось внутримышечное применение, т. к. оно характерно для профилактики рецидива или для экстренных ситуаций.
 
Были отобраны РКИ, в которых антипсихотики сравнивались друг с другом или с плацебо. Исследования, в которых антипсихотики применялись в качестве аугментации или в комбинации с другими препаратами, исключались. Для оценки субъективного улучшения состояния использовались только исследования с двойным ослеплением. Все исследования, проведенные в Китае, исключались a priori из-за сомнений в их качестве.
 
Клозапин, амисульприд, зотепин, оланзапин, рисперидон лучше других препаратов ослабляли симптоматику в целом. Разница в эффективности других препаратов незначительна или не подтверждена. Амисульприд – наиболее эффективный антипсихотик в возрастной группе 60+ и в группе пациентов с преобладанием негативных симптомов. Продуктивную симптоматику лучше многих других препаратов ослабляли амисульприд, рисперидон, оланзапин, палиперидон и галоперидол.
 
Негативные симптомы лучше многих других препаратов ослабляли клозапин, амисульприд, оланзапин, а также в меньшей степени зотепин и рисперидон. Разница в эффективности других препаратов не подтверждена. Депрессивные симптомы лучше многих других препаратов ослабляли сульприд, клозапин, амисульприд, оланзапин. Разница в эффективности других препаратов не подтверждена.
Информацию о социальном функционировании содержали 16 исследований (4370 участников, 12 антипсихотиков). По сравнению с плацебо значительное улучшение приносил прием тиоридазина, оланзапина, палиперидона, кветиапина, луразидона и брекспипразола.
 
Наиболее значительный набор веса, по сравнению с большинством препаратов, наблюдался при приеме зотепина, оланзапина и сертиндола. При составлении обзора наличие экстрапирамидной симптоматики определялось по использованию антипаркинсонических препаратов. По сравнению с галоперидолом наилучший результат показал клозапин.
 
Уровень пролактина значительнее других повышали оланзапин, азенапин, луразидон, сертиндол, галоперидол, амисульприд, рисперидон и палиперидон. В отношении многих антипсихотиков данных о влиянии на пролактин нет. Самый высокий риск антихолинергических побочных эффектов у рисперидона, галоперидола, оланзапина, клозапина, илоперидона, хлорпромазина, зотепина, тиоридазина и кветиапина.
Не все исследования уточняют причину прекращения приема. На основании тех исследований, в которых указывается причина, можно сделать вывод – пациенты бросают прием антипсихотиков значительно чаще по причине их неэффективности, а не из-за побочных эффектов.
 
Старые антипсихотики чаще вызывали экстрапирамидные эффекты и повышение пролактина (за исключением амисульприда, палиперидона и рисперидона), в то время как многие новые антипсихотики приводили к набору веса и вызывали седацию. Многие метаболические эффекты от антипсихотиков могут быть следствием набора веса.
 
В отношении удлинения интервала QT наиболее безвредный препарат – луразидон. По эффективности и безопасности старые антипсихотики, с учетом небольшого количества прямых сравнений, близки к новым антипсихотикам. При этом надо помнить, что многие исследования с отрицательными результатами, которые проводились много лет назад, часто оставались неопубликованными.
 
Важное ограничение в клинических исследованиях связано с исключением суицидальных пациентов и пациентов в очень тяжелом состоянии, которые не способны дать информированное согласие. В данном мета-анализе использовались только исследования с хронически больными.
 
Автор перевода: Филиппов Д.С.
 
Источник: Huhn M., Nikolakopoulou A., Schneider-Thoma J., Krause M., Samara M. et al. (2019). Comparative efficacy and tolerability of 32 oral antipsychotics for the acute treatment of adults with multi-episode schizophrenia: a systematic review and network meta-analysis. The Lancet. 394(10202)
http://psyandneuro.ru
http://psyandneuro.ru

Опубликовано от — Оставить комментарий

Mielialalaakkeiden vieroitusoireet — deja-vu.

Kurkistus historiaan osoittaa, ettei keskustelussa mielialalääkkeiden vieroitusoireista ole paljon uutta.
Mielialalääkkeiden vieroitusoireista on puhuttu viime aikoina miltei kaikissa medioissa. Suurin osa jutuista noudattelee samaa kaavaa. Ensin haastatellaan henkilöä, jolla on pahojen vieroitusoireiden vuoksi vaikeuksia päästä eroon mielialalääkkeistä. Tämän jälkeen pallo heitetään asiantuntijoille, joiden mukaan vieroitusoireet ovat lieviä ja ohimeneviä ja pahat vieroitusoireet harvinaisia.
Voisikohan keskusteluun saada variaatiota kurkistamalla psykiatristen lääkkeiden historiaan. Ei tarvitse nimittäin paljon raaputtaa huomatakseen, että tietyt ilmiöt toistuvat yhä uudestaan.
Jarrua ja kaasua
Barbituraatit olivat ensimmäisiä synteettisiä rauhoittavia lääkkeitä. Vuonna 1834 löydetylle barbituurihapolle ei heti keksitty kliinistä käyttöä, mutta kun yhdistettä vuonna 1903 hieman muokattiin, havaittiin, että se vaivutti ihmiset uneen. Unettava vaikutus valitettavasti kesti pidempään kuin tavalliset yöunet, joten ihmiset pysyivät uneliaana ja tokkuraisena vielä herättyäänkin.
Liialle uneliaisuudelle oli kuitenkin ratkaisu – amfetamiini. Kun barbituraatti otettiin yhdessä amfetamiinin kanssa, amfetamiinin kiihdyttävä vaikutus taisteli barbituraatin unettavaa vaikutusta vastaan. Vuosien 1900-1950 välillä oli tarjolla kymmeniä erilaisia barbituraatteja psykiatristen ongelmien hoitoon.
Toisen maailmansodan aikoihin lääkärit alkoivat vähitellen havahtua siihen tosiasiaan, etteivät barbituraatit olleet turvallisia. Pitkässä käytössä niihin kehittyi toleranssi, eli potilaat tarvitsivat niitä yhä suurempia annoksia. Lisäksi potilaille kehittyi barbituraatteihin riippuvuus. Barbituraattiriippuvuus oli julman syvää; paljon syvempää kuin esimerkiksi riippuvuus alkoholiin. Vieroitusoireet saattoivat olla hengenvaarallisen voimakkaita.
Barbituraattien väärinkäyttö oli yleistä ja yliannostus kohtalokas. Barbituraattien kautta maailma menetti esimerkiksi Marilyn Monroen ja Elvis Presleyn.
Pilleri cocktail-lasissa
Kun tieto barbituraattien aiheuttamista ongelmista levisi, markkinoille avautui tila uusille rauhoittaville lääkkeille. Näistä ensimmäinen oli meprobamaatti, kauppanimeltään Miltown.
Yhdysvalloissa Miltown oli yksi ensimmäisiä lääkkeitä, joita mainostettiin mediassa. Se näkyi lääkkeen valtaisana suosiona. Esikaupungeissa järjestettiin Miltwon-juhlia, cocktaileihin laitettiin oliivin sijasta Miltown-pilleri, ja kultasepät valmistivat sormuksia, joissa oli paikka Miltown-pillereille. Vuoteen 1965 mennessä lääkärit Yhdysvalloissa olivat kirjoittaneet 500 miljoonaa Miltown-reseptiä, mikä teki siitä kaikkien aikojen suosituimman lääkkeen maan silloisessa historiassa.
Yksi syy Miltownin suosioon oli siinä, että sitä pidettiin turvallisempana kuin barbituraatteja. Siihen ei jäänyt koukkuun. Paitsi että se ei ollut totta. Siihen jäi koukkuun, ja yhtä pahasti kuin barbituraatteihin. Lääketieteellisissä sarjoissa alettiin julkaista tapauskertomuksia meprobamaattiriippuvuudesta ja pahoista vieroitusoireista jo 1950-luvun lopulta lähtien.  Tästä kesti kuitenkin kymmenen vuotta, että Yhdysvaltain lääkeviranomaiset alkoivat kohdella sitä riippuvuutta aiheuttavana lääkeaineena.
Miltownin suosio kertoi lääkeyhtiöille, että rauhoittaviin lääkkeisiin kannatti panostaa. Niinpä Miltownin suosion laannuttua tuotantoputkessa oli uusi lääkeryhmä: bentsodiatsepiinit. Niitä markkinoitiin suurena läpimurtona, joilla oli kaikki edellisten rauhoittavien lääkkeiden hyvät ominaisuudet, mutta jotka eivät aiheuttaneet riippuvuutta.
Bentsoja tiikereille
Ensimmäinen bentsodiatsepiini oli Rochen Librium. Sen markkinointi oli melko hurjaa. Lääkeyhtiön edustajat kehottivat lääkäreitä ottamaan itsekin Libriumia päästäkseen ennakkoluuloistaan lääkettä kohtaan. Libriumia myös syötettiin leijonille, jaguaareille ja tiikereille, ja näistä kokeista koostettuja dramaattisia videoita näytettiin lääkäreille.
Kun Libriumin havaittiin aiheuttavan riippuvuutta ja voimakkaita vieroitusoireita, Roche toi markkinoille uuden ”bentson”: diatsepaamin. Kauppanimellä Valium myytävästä lääkkeestä tuli Yhdysvalloissa jättimenestys. Se oli jopa suositumpi kuin Miltown, ja Rolling Stones ikuisti lääkkeen kulttuurihistoriaan kappaleellaan ”Mother’s Little Helper”.
Seuraavan parin vuosikymmenen aikana markkinoille tuli useita bentsodiatsepiineja. Lääketieteellisistä sarjoista löytyy vielä vuonna 1978 artikkeleita, joissa bentsoja pidettiin turvallisina, koska riippuvuuden riski oli lähes mitätön. Tosiasiassa tuossa vaiheessa oli kuvattu lukuisia tapauksia, joissa ihmiset olivat jääneet koukkuun, osa terapeuttisillakin annoksilla
Vuonna 1979 bentso-ongelma Yhdysvalloissa oli kasvanut niin merkittäväksi, että senaattori Ted Kennedy järjesti kuulemisen bentsodiatsepiinien vaaroista. Tämä ei kuitenkaan vaikuttanut bentsojen käyttöön: kuulemisessa Valium nimettiin ”pahaksi” lääkkeeksi, mutta uusien bentsojen, kuten alpratsolaamin, väitettiin olevan hyviä ja turvallisia lääkkeitä. Tosiasiassa uudet bentsot aiheuttivat riippuvuutta siinä missä vanhatkin.
Ahdistuksesta depressioon
Samanaikaisesti kun bentsojen aiheuttama riippuvusongelma tuli yhä ilmeisemmäksi, lääkeyhtiöissä oli tapahtumassa paradigman muutos. Barbituraatteja ja bentsoja oli markkinoitu ahdistukseen,  mutta 1960-luvulla yleistyivät trisykliset mielialalääkeet, joilla hoidettiin masennusta. Lääkeyhtiöt siirytyivät ahdistuksen ajasta masennuksen aikaan.
Trisyklisten mielialalääkkeiden yleistyessä lääketieteellisiiin sarjoihin alkoi ilmaantua raportteja käytön lopettamiseen liittyvistä vieroitusoireista. Vieroitusoireita raportoitiin myös vastasyntyneiltä. Näistä vieroitusoireista ei tuolloin käyty paljonkaan keskustelua, ja trisykliset mielialalääkkeet jäivätkin uuden sukupolven mielialalääkkeiden luoman innostuksen varjoon. Kun selektiiviset serotoniinin takaisinoton estäjät (SSRI-lääkkeet) tulivat markkinoille, viesti oli:  Nyt, jos koskaan, tarjolla oli psyykenlääke, joka ei aiheuttanut riippuvuutta.
Tähän päivään
Viesti meni läpi ainakin Suomessa. Lääkärilehdessä ylilääkäri Johan Spoov kirjoitti vuonna 1997: ”Paniikkihäiriössä klomipramiini ja selektiiviset serotoniinin takaisinoton estäjät (SSRI) ovat ensisijaislääkkeitä, koska ne näyttävät olevan pitkäaikaishoidossa bentsodiatsepiineja, kuten alpratsolaamia tehokkaampia, eivätkä ne aiheuta riippuvuutta.”
Samalla asialla oltiin vielä vuonna 2008, jolloin psykiatri Katinka Tuisku ja työterveyslääkäri Helena Rossi kirjoittivat HS:n mielipidesivuilla: «Mielipidesivulla (HS 26.10.) nostettiin esille mielialalääkkeiden haitat ja huoli mahdollisesta lääkeriippuvuudesta. … Mielialalääkkeet eivät aiheuta riippuvuutta sen enempää kuin psykoterapiakaan … ”
Vielä tuoreempi esimerkki löytyy Tampereen yliopistollisen keskussairaalan masennusta koskevista potilasohjeista. Vuonna 2017 päivitetyissä potilasohjeissa todetaan yksiselitteisesti: ”Masennuslääkkeet eivät aiheuta riippuvuutta.”
Reality-check
Kansainvälisessä tieteellisessä kirjallisuudessa puhuttiin SSRI-lääkkeisiin liittyvistä vieroitusoireista jo 1990-luvulla. Vuonna 1997 Journal of Clinical Psychiatry julkaisi kirjallisuuskatsauksen SSRI-lääkkeiden keskeyttämisen jälkeen kehittyneistä vieroitusoireista. Katsauksen mukaan vieroitusoireita oli havaittu kliinisessä potilastyössä ja osana kliinisiä lääketutkimuksia. Katsauksessa kuvattiin myös vieroitusoireita vastasyntyneillä.
Seuraavana vuonna International Journal of Risk & Safety in Medicine -sarjassa varoitellaan SSRI-lääkkeiden kritiikittömästä hyväksymisestä, erityisenä huolenaiheena lääkkeisiin mahdollisesti liittyvä riippuvuus ja vieroitusoireet.
2000-luvulla raportit SSRI-lääkkeiden vieroitusoireista lisääntyivät. Suomalaisillakin asiantuntijoilla oli siis hyvät mahdollisuudet tutustua SSRI- lääkkeiden vieroitusoireiden problematiikkaan jo kaksikymmentä vuotta sitten. Onkin erikoista, että mediakin vaikeni SSRI-lääkkeiden vieroitusoireista parikymmentä vuotta ja sitten yhtäkkiä kaikki julkaisevat samanlaisen jutun.
Määritelmiä peukaloimassa
Asiantuntijoiden puolustukseksi voi kuitenkin todeta sen, että lääkeyhtiöt, viranomaiset ja teollisuutta lähellä olevat tutkijat tekivät SSRI-lääkkeiden vieroitusoireiden havaitsemisesta ja tunnistamisesta mahdollisimman hankalaa.  Heidän mukaansa SSRi-lääkkeisiin liittyvistä vieroitusoireista ei saanut puhua vieroitusoireina, vaan lääkkeiden keskeyttämiseen liittyvänä oireyhtymänä (”discontinuation syndrome”).
Heidän perusteensa tälle oli se, että SSRI-lääkkeisiin ei kehity samanlaista riippuvuutta kuin alkoholiin, huumeisiin tai muihin riippuvuutta aiheuttaviin aineisiin. SSRI-lääkkeiden riippuvuudesta puuttuivat sellaiset addiktion tunnusmerkit kuin kasvava toleranssi, kontrollin menettäminen ja hakeutuminen aineen vaikutuksen alaisiksi pitkiksi ajanjaksoiksi.
Riippuvuuden kriteereihin kuuluvat kuitenkin olennaisesti vieroitusoireet. Vuonna 2012 julkaistussa tutkimuksessa vertailtiin SSRI-lääkkeiden ja bentsodiatsepiinien vieroitusoireita, ja siinä havaittiin, että 42 oireesta 37 oli lääkkeille yhteisiä. Jos SSRI-lääke ei aiheuta riippuvuutta, miten on mahdollista, että lähes kaikki vieroitusoireet ovat yhteisiä riippuvuutta aiheuttavien bentsojen kanssa?
Kummastusta on herättänyt myös SSRI-lääkkeiden erikoiskohtelu muihin lääkkeisiin verrattuna. Miksi bentsojen, antipsykoottien ja trisyklisten mielialalääkkeiden vieroitusoireista sai puhua vieroitusoireina, mutta vain SSRI-lääkkeiden kohdalla piti puhua ”keskeyttämisoireyhtymästä?
Kasvavan todistusaineiston edessä brittiläinen Royal College of Psychiatrists ja British Medical Association ovat viime vuonna tehneet suosituksen, jonka mukaan keskeyttämisoireyhtymän sijasta onkin puhuttava vieroitusoireista.
Historia toistuu
Historian näkökulmasta katsoen sama kaava siis toistuu yhä uudestaan. Kun bentsodiatsepiineja tuotiin markkinoille, sanottiin, että ne eivät aiheuta samanlaista riippuvuutta kuin barbituraatit. Vastaavasti SSRI-lääkkeitä mainostettiin sillä, että ne eivät aiheuta riippuvuutta kuten bentsot. Myös Miltown aiheutti voimakasta riippuvuutta, ja trisykliset mielialalääkkeet johtivat lääkettä lopetettaessa vieroitusoireisiin.
Sekä bentsodiatsepiinien että SSRI-lääkkeiden kohdalla viranomaisilta kesti vuosia tunnustaa, että lääkkeet aiheuttavat riippuvuutta – jopa terapeuttisilla annoksilla.
Pitkässä juoksussa
Mielenkiintoinen kysymys on, mitä riippuvuus SSRI (tai SNRI-)-lääkkeisiin tekee koukkuun jääneiden ihmisten terveydelle. Kun ihmiset eivät pääse lääkkeistä eroon, käyttöajat kasvavat pitkiksi. Sain itse mahdollisuuden vierailla Facebookin salaisessa SSRI-vieroitusryhmässä ja tein siellä pienen gallupin siitä, kuinka kauan ihmiset olivat lääkkeitä käyttäneet. Vastaukset olivat mitä tahansa 8-15 vuoden väliltä eivätkä 30 vuoden käyttöajat olleet harvinaisia. Silti SSRI-lääkkeiden pitkäaikaisvaikutuksia on tutkittu tuskin lainkaan.
SSRI-lääkkeiden pitkäaikainen käyttö on yhdistetty ainakin osteoporoosiin, lonkkamurtumiin, korkeaan verenpaineeseen ja verenvuotoriskiin.
Tätä taustaa vasten tuntuu lievästi kummalliselta, että SSRI-vieroitusryhmän jäsenten mielestä mikään ei ollut niin helppoa kuin reseptin uusiminen, ja neuvoa tai apua lääkkeiden lopettamiseen oli vaikea tai lähes mahdotonta saada, jos siinä ilmeni ongelmia.
www.rapport.fi