Мы часто застреваем в тяжелых эмоциональных состояниях или отношениях потому, что они по своей интенсивности недостаточно тяжелы для того, чтобы вырваться. Острое, бурное, сильное эмоциональное переживание, которое может дать энергию для освобождения, сдавливается в тупое, медленное, вялое хроническое состояние. Горе по умершему тогда размазывается в бесцветную вечную тоску, когда место в душе, откуда беспощадной судьбой был выдран ушедший, постоянно ноет, но «как-то терпимо»…
Влюбленность в отвергнувшего человека тогда не сменяется отчаянием, разочарованием, гневом и грустью, а замещается постоянно воскресающей надеждой (особенно если отвергли как бы… не до конца, подкармливая надежду), которая гасит переживание в момент его нарастания. И так с любым другим сильным чувством.
Эмоциональная боль, маячащая на выходе из таких хронических состояний, кажется непереносимой для человека, грозящей безумием, распадом личности или вовсе смертью. «Я этого не смогу перенести» — часто не фигура речи, а реальный ужас перед тем валом чувств, который к тому же кажется не конечным в итоге процессом (как волна — она нахлынет, покувыркает — и схлынет), а растянувшимся навечно. Отчаяние — навсегда, острое горе — навсегда, боль от отвержения — тоже. Навсегда и никогда… Кто ж тогда решится нырнуть в омут, перейти барьер? А если добавить к этому страх перед сильными чувствами из-за того, что много раз видел/а, на что способные близкие люди под влиянием сильной ярости или отчаяния? Если кто-то из них покончил с собой, не справившись с болью? Может, и я не выдержу, а я этого себе позволить не могу… Или окружающие люди сами спешат снизить «слишком сильные» чувства, потому что сами боятся их, пытаясь остановить открытое горе или злость.
Встретиться с пугающими сильными чувствами могут помочь люди, которые их не боятся. Которые в состоянии быть рядом с охваченным горем или отчаянием человеком, не сбегать или не затыкать их. Которые сами не развалятся или не сольются в горе, утонув вместе с переживающим. Люди, за руку которых можно ухватиться, и когда ты видишь, что он не в ужасе, не в панике, а присутствует рядом с тобой, не теряя себя — тогда ты можешь поверить — пусть даже на секунду — что и ты не утонешь.
В идеальном мире такими людьми для детей должны быть родители, в которых можно уткнуться мокрыми от слез глазами — и плакать, и грустить, постепенно — иногда с судорожными всхлипами — отпускать чувства и ситуацию, ощущая теплое тело и надежные руки. Тогда ребенок получает опыт: всё можно пережить, даже самые сильные переживания — это процесс самовосстановления психики, и нужно его поддержать, а не обрывать в самый неподходящий момент. Но поддержать родители смогут если только они сами в ладу с собственными сильными чувствами, а так бывает редко, и это не вина, а беда родителей.
В некоторых ситуациях это может быть психотерапевт, готовый выдержать вал сильных чувств клиента, собственный страх за состояние клиента и за себя («а вдруг он не выдержит, и что-то с собой сделает?! Как мне быть тогда?!»). Готовый встретиться с агрессией и ненавистью клиента, которая по факту адресована не ему, а кому-то в прошлом, но он оказался подходящим экраном для проецирования на него той самой фигуры из былой жизни… Ведь бывают ситуации, когда сам психолог не выдерживает сыпящихся на него проективных эмоций — и отбивается от них, как может. Поэтому так важно не пытаться «расковырять» хронические раны прежде, чем сложился прочный альянс, и клиент может неосознанно несколько раз пробовать психолога на устойчивость: готов ли ты встретиться со всей мощью моей боли? Если готов — то наступает кризис в отношениях психолога и клиента, который может ощущаться как глубокий регресс, откат назад, и с отчаянием тогда сталкивается уже сам психотерапевт. «Как же так?! Нормально работали, хороший был контакт, говорили о позитивных изменениях, что это с ним/с ней?!».
Для меня в такие моменты хорошим подспорьем стало такое шутливое стихотворение из одной книги, о котором мне напомнила Анна Зарембо:
«Уж если приходит цунами,
Веди себя как подобает:
Беги и ори во все горло» (с)
А что нам остается?
Источник
