Разбираемся, откуда берётся депрессия у мужчин, как протекает болезнь и чем могут помочь близкие.
Жил да был здоровый и благополучный парень, и всё у него было хорошо. Разве что, уставал быстрее, чем раньше. Плохо спал. Грустил. Не хотел выходить из дома. Родные думали, что это характер такой, оказалось – депрессия. Да, она не всегда начинается после страшных событий или сильного потрясения.
Что чувствуют люди, которым поставили этот диагноз?
Дмитрий, 41, руководитель в банковской сфере:
В октябре прошлого года я уволился с работы и переехал в Европу. Захотел дать себе несколько месяцев паузы – отдохнуть и разобраться, куда идти дальше. Поначалу всё шло по плану, но появилась тревожность, ощущение нестабильности. Я отклонил предложение по работе и стал переживать на этот счёт. Постепенно ухудшался сон, началась потеря веса.
Когда стало понятно, что состояние опасное, близкие запереживали и посоветовали обратиться к психологу. После первых двух сеансов выяснилось, что психолог мало поможет, и нужно записаться к психиатру. Мне диагностировали депрессию.
Состояние при этом продолжало ухудшаться. Я почти не спал, не мог ничего делать, меня трясло. Надеялся, что антидепрессанты помогут, но пару месяцев вообще не чувствовал улучшения.
Когда пик прошел, начали происходить незаметные подвижки. Я через силу выходил на прогулки, общался с людьми, устроился на работу. Помогали друзья и семья – мы много разговаривали, обсуждали ситуацию. Когда жена видела, что я «зависаю», предлагала побегать в парке. Как ни странно, это работало, я даже довольно хорошо пробежал свой третий полумарафон.
К сожалению, найти «своего» психотерапевта не вышло, поэтому основную часть лечения на себя взяли таблетки. Сейчас я постепенно снижаю дозу, чтобы повысить продуктивность. Ищу психотерапевта, а в январе собираюсь поговорить с психиатром о возможности прекращения лечения таблетками.
Мой совет тем, в чьей семье есть человек с депрессией: проявите понимание и терпение. Помочь по-настоящему непросто – скорее всего, у вашего родственника в голове крутится свора цикличных давящих мыслей. Важно постоянно разговаривать с ним, напоминать, что он не один, подталкивать к привычному здоровому поведению – легко и без напора. Ну и точно не надо бояться таблеток. Это то, что позволит вылезти из ямы и постепенно вернуться к нормальной жизни.
Андрей, 22, студент:
Мне кажется, это началось где-то за месяц до ЕГЭ. Я тогда бросил все силы на то, чтобы хорошо сдать экзамены: много учился, мало спал и очень нервничал. В итоге математический анализ я провалил и не смог поступить на факультет, о котором мечтал. Выбрал другой.
Всё лето казалось – ну вот, сейчас немного отдохну, и силы появятся. Они не появлялись. Когда наступил новый учебный год, стало сложно ходить на пары, и я оставался дома. Родители сняли мне квартиру, и я жил один, поэтому мог каждый день подолгу лежать в постели и смотреть в потолок. В голову приходили нехорошие мысли, но я всё ещё не понимал, что происходит.
Помог тест из Интернета – пройти его посоветовали знакомые. Выяснилось, что вероятнее всего это депрессия. Где-то месяц я собирался с силами, а потом попросил родителей записать меня к врачу. На тот момент я уже ничего не мог делать самостоятельно.
Бесят люди, которые узнавали о моей проблеме и говорили: «Тебе просто нужно взять себя в руки!» Так не работает. Мне было физически сложно делать привычные вещи – чистить зубы, принимать душ, писать сообщения друзьям. Но я понимал, что не могу объяснить это окружающим, поэтому молчал. Таблетки здорово притупляют чувства, и на многие вещи становится наплевать.
Я борюсь с депрессией уже 4 года. Были курсы антидепрессантов, психотерапевты, один раз лежал в больнице на капельницах. Успехи лечения – волнообразные: конечно, мне уже не так плохо, как было в самом начале, но и о суперпродуктивнотси речи не идёт. В этом году удалось защитить диплом и закончить институт. Сейчас ищу работу.
Родион, 35, СЕО и сооснователь digital-агентства:
Депрессию мне диагностировали в начале февраля 2022, но думаю, что она длится где-то с октября 2021 – именно в это время эмоциональный фон стал незаметно меняться.
Мне повезло: на момент обнаружения депрессии я уже занимался со специалистом. Мы с психотерапевтом посмотрели дневник настроения и заметили, что он стал слишком мрачным. Я прошёл несколько дополнительных тестов. Стало ясно, что стоит обратиться к психиатру.
Первый визит к психиатру был тяжёлым. Сложно признаться самому себе, что с тобой реально что-то не так. Потом понял – психиатр помогает выровнять негатив и приводит тебя к условному нулю. Задача психотерапевта – из этого нуля сделать плюс. Думаю, при лечении важно совмещать медикаментозные средства и терапию.
Жена отреагировала на диагноз мудро и с пониманием, но рассказывать о депрессии остальным я медлил. Меня терзало чувство вины и уверенность в том, что порчу жизнь окружающим. Например, маме я признался только месяц назад.
Жить с человеком, у которого депрессия, непросто. Например, иногда меня накрывает, и я могу проспать все выходные. Чтобы объяснить жене, что я чувствую, мы записались на семейную терапию. Помогло.
Мне кажется, главное, что могут сделать близкие – не давить и попытаться понять. Покажите, что в жизни осталось много хорошего, найдите новые удовольствия. И будьте рядом. Это очень важно.
Комментарий специалиста
Юлия Орлецкая, психолог:
Хорошо, когда люди видят депрессию не как лень или скверный характер, а как заболевание. Это биологическое расстройство, из-за которого процессы в мозге начинают идти иначе, справиться с недугом можно при грамотном лечении.
Бороться с депрессией помогают совместные усилия психолога и психиатра, поэтому не бойтесь обращаться к врачу. Психиатр подбирает индивидуальный курс препаратов и внимательно наблюдает за течением болезни. Особенно важно держать контакт с врачом первый месяц, чтобы понять, работает лечение или есть смысл его регулировать. Если психиатр назначил контрольный приём только через месяц и не держит с вами связь в течении подбора препарата, стоит задуматься о компетенции специалиста и возможно поменять его.
Медикаменты помогают стабилизировать состояние, задача психолога – помочь набраться сил и выяснить, что послужило отправной точкой.
Бывает так, что пациенты начинают чувствовать первое улучшение и самостоятельно прекращают приём таблеток – в таких случаях депрессивный эпизод возвращается и может быть даже сильнее, чем в начале.
Справиться с депрессией в одиночку почти невозможно, поэтому важно, чтобы человека окружали родные и близкие, которые понимают, что с ним происходит. Это как в семьях, где есть больной сахарным диабетом: родственники знают симптомы и течение болезни, выучили, по каким звоночкам можно заметить ухудшение и как помочь. В Интернете есть много материалов о депрессии. Если ваш родственник страдает от этой болезни, можно попросить присоединиться к паре сеансов терапии родственника, чтобы понять, что он чувствует, и как вы можете помочь.
Симптомы депрессии – подавленное настроение и снижение интереса к жизни, чувство неуверенности в себе, самоуничножающие и обвиняющие мысли, мысли о суициде, повышенная утомляемость, в некоторых случаях – снижение аппетита и сбой в режиме сна. Если хотя бы несколько симптомов присутствуют дольше 14-ти дней – есть смысл обратиться за помощью. Лучше сделать это раньше, чем позже.
Joonatan Tola peri kassikaupalla sukunsa kirjeitä. Niistä syntyi kaksi kipeän hervotonta romaania. Esikoisteos perkasi taiteilijaisän vaiheita, nyt julkaistu Hullut ihanat linnut ruotii äidin ja pojan suhdetta.
Kun kirjailija Joonatan Tola, 39, peri kolme isoa kassillista isänsä ja sukunsa kirjeenvaihtoa hänelle aukesi yhtäkkiä aivan uudenlainen mahdollisuus tutustua vieraaksi jääneeseen perheeseensä. Se oli lapsena molemmat vanhempansa menettäneelle miehelle lahja.
Joonatanin varhaislapsuutta varjostivat isän ja äidin sairaudet ja varsinkin taiteilijaisä Mikko J. Tolan levoton elämäntapa. Perhe muutti usein paikkakunnalta toiselle. Isä tappoi itsensä, kun Joonatan oli kuusivuotias. Äiti kuoli pitkäaikaiseen sairauteensa viisi vuotta myöhemmin. Nelihenkinen sisarusparvi sijoitettiin ensin lastensuojelulaitokseen ja sitten perhekotiin.
Joonatan toteaa, että sukulaisilta säästynyt kirjallinen jäämistö sisälsi myös raskaita asioita, mutta nekin olivat täysorvolle ja juurettomaksi itsensä kokeneelle miehelle tärkeitä menneisyyden ymmärtämisen apuvälineitä.
– Esimerkiksi isän itsemurhakirjeet auttoivat rakentamaan sellaisia historian vaiheita, joista minulla ei ollut aiemmin käsitystä, Joonatan toteaa.
KuvatekstiJoonatan Tola sai elää perhekodissa iloista lapsen elämää, johon kuului myös retkiä huvipuistoon.
Kuva: Joonatan Tolan kotialbumi
Menneisyys oireili fyysisinä sairauksina
Vanhempien kuoleman jälkeen perhekoti muodostui Joonatanille kiintopisteeksi. Lapsi eli elämäänsä lasten asioista innostuneena. Joonatan pelasi innoissaan lätkää luokkakavereiden kanssa.
– Sijoituslapsen asema on kokemuksena aika ristiriitainen, mutta en minä ajatellut asuvani missään perhekodissa. Se tuntui ehdottomasti kodilta.
Aikuistuttuaan ja omilleen muutettuaan Joonatan ei juuri menneitä muistellut.
– En miettinyt lapsuusasioita nuorena tai edes nuorena aikuisena. Valtaosan elämästäni se ei käväissyt mielessäkään. Ensimmäistä kertaa tajusin kolmekymppisenä, että minulla on perhekotia edeltänyt lapsuus.
Lapsuudenkokemukset elivät kuitenkin alitajuisesti ihon alla. Omilleen muutettuaan Joonatan tunsi itsensä pohjattoman turvattomaksi ja yksinäiseksi. Hän pelkäsi perineensä vanhempiensa sairauksia ja kuulosteli kehonsa kipuja ja kolotuksia äärimmäisen tarkasti.
Lääkärit ihmettelivät, mikä miestä vaivaa, kun vastaanottokäyntejä kertyi vaihtelevista syistä. Eräs lääkäri ehdotti, että kenties fyysisen oireilun takana voisi olla henkisiä syitä.
– Minä olin siitä tietysti täysin pöyristynyt ja loukkaantunut. Ajattelin, että siitä ei missään tapauksessa ollut kysymys, Joonatan kertoo.
Ajoittain Joonatan haaveili myös sairaalaan tai edes vankilaan joutumisesta. Paikasta, jossa ei tarvitsisi itse ottaa elämästä vastuuta.
Oikeastaan oma menneisyys tuli tietoisemmin ajatuksiin vasta sitten, kun Joonatan alkoi miettiä omaa mahdollista vanhemmuuttaan.Isäksi tuleminen samaan aikaan houkutti ja jännitti. Kahden lapsen isä kertoo viivytelleensä aikoinaan perheen perustamista mahdollisimman pitkään, sillä ajatus omista lapsista aiheutti pakokauhua.
Puoliso laittoi perheen perustamisen ehdoksi, että Joonatan menee terapiaan käsittelemään lapsuuttaan.
– Se oli hyvin viisas neuvo. Puolisoni ymmärsi mitä perhe-elämä on ja mitä ongelmia minulla oli. Kolmen vuoden psykoterapia oli elämäni viisain ratkaisu.
Opettelin tuntemaan perustunteita, kuten surua ja vihaa.
Terapiassa Joonatan käsitteli erityisesti suhdettaan äitiinsä. Hän pääsi ensimmäistä kertaa käsiksi syvälle padottuihin tunteisiin.
– Opettelin tuntemaan perustunteita, kuten surua ja vihaa. Ennen terapiaa en ollut edes tietoinen, että minulla oli ollut äiti ennen huostaanottoani. Olin kai niin syvästi traumatisoitunut, että olin eristänyt tunteeni.
Menneisyyden läpikäyminen teki mahdolliseksi myös uudenlaisen kiinnittymisen rakkaisiin ihmisiin. Ennen psykoterapiaa Joonatanilla oli omien sanojensa mukaan hankaluuksia kiintyä edes perheen villakoiraan, mutta kun lapsia alkoi syntyä, onnistui kiintymyssuhteen luominen lapsiin sitten luontaisesti ja helposti.
– Niin ei varmasti olisi käynyt, jos olisin saanut heidät aikaisemmassa elämänvaiheessa. Olen joutunut tekemään työtä asian kanssa.
Huumorilla häpeän kimppuun
Lukkojen avauduttua lapsuusmuistoja alkoi nousta pintaan yhä enemmän. Joonatan alkoi käsitellä niitä kirjoittamalla.
Terapian avulla mieleen palanneiden muistojen ja säästyneiden arkistomateriaalien pohjalta syntyi vuonna 2021 julkaistu kaunokirjallisin keinoin isän elämää kuvannut Punainen planeetta -romaani. Palkittu teos pulppusi mustaa huumoria ja riemastutti lukijakuntansa.
Tammikuussa 2023 ilmestynyt Hullut ihanat linnut -romaani keskittyy puolestaan erityisesti äidin ja pojan kipeän läheiseen suhteeseen.
Häpeä kutsuu ihmistä piiloutumaan ja olemaan hiljaa.
Suomenkielestä väitöskirjaa Helsingin yliopistossa kirjoittava Joonatan Tola valitsi romaaniensa tyylilajin tarkoin. Lukija saattaakin yllättyä siitä, miten ronskisti ja hauskasti Joonatan kuljettaa karuja kokemuksia kirjojen sivuilla. Kirjailija muistuttaa, että huumori on teoksissa taiteen tyylikeino, ei selviytymiskeino vaikeiden asioiden äärellä.
– Ajattelen, että jos käsittelee tosi raskaita teemoja, niin vastapainoksi olisi hyvä valita keveämpi käsittelytapa. Se antaa ilmaa niin, että lukijoiden ja kuuntelijoiden on helpompi ottaa tarina vastaan.
Joonatan kertoo kokeneensa häpeää historiastaan koko ikänsä. Kirjoillaan hän haluaa purkaa häpeää ja puhumattomuuden kulttuuria.
– Häpeähän kutsuu ihmistä piiloutumaan ja olemaan hiljaa. Se toivoo, ettei kukaan saisi tietää. Murtautumiskeino on se, että astuu esille ja puhuu, vaikkei kaikkien tietenkään tarvitse tehdä sitä julkisesti. Minusta on tuntunut oikealta lähteä purkamaan tätä vyyhtiä taiteen keinoin.
Почему биполярка стала модной и как не сойти с ума от суицидальных мыслей.
Биполярное аффективное расстройство (БАР) — это психическое состояние, при котором у человека наблюдается чередование маниакальной и депрессивной фаз. Во время первой он чрезмерно активен, возбужден и энергичен, во время второй не остается сил даже на то, чтобы встать с кровати. Мы поговорили с людьми, которые страдают БАР, о жизни с этим диагнозом, лечении, работе и отношениях, а также о плюсах заболевания и стереотипах. В конце они дали несколько советов тем, кто подозревает или недавно обнаружил БАР у себя.
Маша Пушкина, 33 года, создатель сообщества «Ассоциация Биполярники» ВКонтакте и онлайн-группы поддержки в Фейсбуке. Написала книгу-руководство для русскоязычных «биполярников» и их близких
О своем диагнозе
Я не знала, что биполярное расстройство существует, пока такие подозрения не озвучил мой психотерапевт. Сначала она думала, что у меня депрессия, но я не поверила: всегда считала себя очень активной, энергичной. Да, у меня бывают временные сбои, но в целом я совсем не депрессивный человек. Я начала тогда читать литературу, добралась до книги Кэй Джеймисон «Беспокойный ум», которую, увлекшись, перевела на русский. И поняла, что это не просто депрессия. Это заставило меня пойти уже к психиатру, а не к психотерапевту. Она подтвердила мою версию.
По моему опыту, биполярное расстройство – это прежде всего нестабильность. Это главное слово, которое характеризует этот диагноз, особенно поначалу, когда ты не очень понимаешь, что с тобой происходит. Ты не можешь планировать события своей жизни, потому что не знаешь, будут ли у тебя вообще силы, настроение и желание через месяц или год делать то, что тебе сейчас ужасно нравится. Еще это периодическое обнуление жизни, когда ты чего-то добиваешься, а потом скатываешься в депрессию, и все твои достижения уже ничего не значат. Приходится вылезать и карабкаться сначала.
О лечении, психотропных препаратах и выборе специалиста
Диагноз мне поставили около пяти лет назад. За это время у меня были истории хождения и по государственным клиникам, и по частным. И там, и там есть хорошие и так себе врачи. Например, диагноз мне поставил государственный врач, причем пожилая женщина, то есть советского образования, что редкость — в советской школе психиатрии все странное обычно списывают на шизофрению. Дальше я уже наблюдалась у частного врача.
Очень часто для специалистов все это — рутина, особенно для государственных врачей в тех же ПНД (психоневрологический диспансер — Прим. ред.). Приходит человек, ему выписывают стандартный рецепт, и все, иди дальше, следующий. И таким врачам уже не важно, как будет проходить жизнь пациента. А ведь главное качество хорошего специалиста — заинтересованность в результате, причем не в том, чтобы все симптомы исчезли (это часто бывает невозможно), а в том, чтобы человек находил баланс: не превращался в тихого безвольного овоща, а сохранял работоспособность и при этом его не так сильно штормило.
Биполярное расстройство проявляется в дисбалансе нейромедиаторов, и это необходимо корректировать с помощью таблеток. Нет единого рецепта, каждому человеку помогает что-то свое, поэтому лечение — довольно длительный и муторный процесс подбора. Тут нужна настойчивость врача и пациента, чтобы добиться результата. Или по крайней мере сгладить проявление самых тяжких симптомов — например, тяжелых депрессивных провалов, маниакального неадеквата. В моем случае это были скорее раздражительность, бессонница, тревожность. Но у препаратов есть самые разные побочные эффекты: набор веса (килограмм десять я набирала), головокружение, слабость, тошнота. Каких-то страшных побочек у меня не было. Психотерапия тоже важна, но не в том смысле, что она может вылечить, а в том, что она помогает человеку самому научиться лучше себя контролировать и замечать, что с ним происходит. Без осознания своей проблемы он все забросит.
Я более-менее постоянно принимаю лечение. На начальном этапе, когда я еще не могла ко всему этому привыкнуть, я бросала несколько раз, но потом поняла, что лучше не надо. Тогда меня резко трясло, были неприятные смешанные состояния — когда ты очень активный и очень злой. Важно принимать препараты даже тогда, когда не сильно плохо, потому что это профилактика от ухудшений. Если есть ремиссия, то ее нужно поддерживать.
О мифах и стереотипах, с которыми сталкивалась
Есть два противоположных мифа, не знаю, как они уживаются в обществе. Первый — это «психи», от них лучше держаться подальше, они за себя не отвечают. Другой миф в более прогрессивной среде — Оксимирон придумал моду на биполярочку, теперь все юноши и девушки считают, что это классно: быть таким романтическим, страдающим героем.
Тот самый трек Оксимирона
Но я не встречала людей, которые бы проходили через все эти круги мучений, психиатров и больниц будучи здоровыми, просто чтобы доказать, что они такие необычные натуры. Обычно на лечение идут потому, что действительно трудно жить. Мне пока везло: у меня довольно продвинутые знакомые и я не сталкивалась с этими стереотипами в своей жизни. Я отношусь к ним спокойно: если люди не понимают, я не буду их переубеждать, а если понимают, то буду с ними общаться.
Об алкоголе и наркотиках
Насколько помню, около 30% людей с хроническими психическими проблемами страдают на каком-то этапе зависимостями. Это способ самолечения. Очень часто люди, которые все не дойдут до врача, пытаются лечиться народным методами. К счастью, у меня такой проблемы сейчас нет, хотя в студенческие годы, возможно, и была, когда я регулярно запивала тревогу алкоголем.
О маниакальных и депрессивных фазах
Про себя я бы сказала, что у меня не тяжелый случай: бывает намного хуже. Депрессия — это когда все, что тебе нравилось, кажется бессмысленным. У меня не было таких состояний, чтобы лежать и не шевелиться, которые бывают у многих. Я бы сказала, что у меня умеренная депрессия, но это достаточно тяжело, потому что может длиться долго. Труднее всего общаться: начинаешь вздрагивать от звонков, SMS, пытаешься от всего отключиться.
Был период, когда я выпадала из общения на год, все меня успели забыть за это время. Тогда у меня было подавленное настроение, социофобия, упадок сил. Такое состояние, когда тебе все тяжело: сходить в магазин за хлебушком, просто открыть дверь, выйти из дома. Не овощ, но на пути к тому. Потом оно прошло само.
Это отличие биполярного расстройства от хронической депрессии — подавленное состояние со временем переключается в другую фазу.
Это, кстати, спасает меня от суицидальных мыслей: все пройдет, это не навечно.
Подъем — это всплеск гениальных идей, все кажутся тебе совершенно блестящими и уникальными, сразу начинаешь делиться своим настроением с окружающими, ходить на тусовки. У меня были периоды, когда я за неделю ходила на шесть ночных вечеринок, что, кстати, страшно вредно при биполярных расстройствах, потому что перебои со сном больше всего расшатывают настроение.
На самом деле, манию мало кто любит. Патологическая мания обычно не продуктивная. Человек хватается за все подряд и ничего не доводит до конца, все бросает, раздражается, ссорится с окружающими. Но есть состояние облегченной мании, гипомании, которая переносится легче. Это классно, когда у тебя на работе какой-то дедлайн, и ты просто за ночь делаешь всю работу. Я так готовилась к экзаменам в более юные годы. Это весело, бодро, у тебя кайфовое настроение, а потом тебя накрывает. И до того момента, пока ты не установишь эту связь, что вот сейчас тебе кайфово, ты все успеваешь, а потом тебя накроет, очень трудно перестать романтизировать гипоманию.
О контроле своего настроения
На самом деле цикл настроения, который обусловлен нейромедиаторами, сам человек не может контролировать. Бесполезно говорить человеку в депрессии: «Давай, возьми себя в руки!» Нет, он не может. А маниакальные приступы контролировать еще сложнее: там уже почти ничего нельзя сделать, кроме как использовать медикаменты. Но можно создать себе условия для выздоровления и отказаться от привычек, которые ухудшают состояние: тот же алкоголь или не спать ночами, хвататься за все дела. Кстати, меня до депрессии обычно доводил трудоголизм. Раньше, если был какой-то проект, я могла заниматься им 20 часов в сутки. Теперь я уже этого не делаю, потому что стресс – это триггер, который может вывести из равновесия, вызвать новый приступ, ухудшить те приступы, которые есть. Надо создавать себе мягкие, щадящие условия жизни.
О работе
Расстройство плохо влияет на работу, потому что действительно трудно работать стабильно. Я знаю две стратегии среди людей с БАР. Одна — это какая-то супер стабильная нагрузка, которая повторяется изо дня в день. Человек делает все на автомате, и это его уравновешивает. А есть люди, которые абсолютно не могут выносить эту рутину, им нужно искать какой-то свой способ. Вторая стратегия — проекты. Ты напрягся, а потом просто лежишь и отдыхаешь месяц. Каждый ищет какой-то свой индивидуальный режим. В стандартных офисных условиях способны работать меньшинство.
Я работала в офисе в общественной организации в совершенно идеальных условиях: международные командировки, хорошая команда, творчество. Но все равно я страшно выгорела и уже просто не могла видеть это помещение и этих людей. У меня был спад, долгое субдепрессивное состояние (состояниелегкой депрессии — Прим. ред.), я перессорилась с некоторыми коллегами, в итоге ушла в декрет и не вернулась. Поэтому сейчас я беру какой-то проект и надеюсь по окончании отдохнуть месяц и вообще ничем не заниматься.
Об отношениях с родственниками, друзьями и партнером
Родственники просто не поняли моего расстройства, не буду их переубеждать. А друзья, близкие нормально отнеслись. Например, мой муж понял про меня важную такую штуку: первое — я все делаю не назло ему, а второе – стресс мне противопоказан и перегружать меня нельзя. Последние года три у меня довольно спокойная обычная жизнь, не было приступов за это время. Поэтому я бы не сказала, что мне сложнее, чем большинству других людей. Например, на одного ребенка и работу на полставки мне сил хватает, а скажем, на двух детей и работу на полную ставку мне бы сил не хватило однозначно, поэтому я за это не берусь. Сейчас относительно стабильный период, а как будет дальше не знаю. Если депрессивное состояние повторится – будет тяжело.
Алсу, 20 лет, учится в Московском медико-стоматологическом университете имени Евдокимова. Ведет свой телеграм-канал, где подробно расписывает свою жизнь с БАР
Алсу, фото из личного архива
О своем диагнозе и алкогольной зависимости
Иногда кажется, что не ты управляешь своей жизнью, а те две фазы, которые есть в тебе: либо депрессия, либо мания. Бо́льшая часть решений принимается не тобой, а той стадией, когда ты не контролируешь себя, когда еще не дошел до врача и не понимаешь, что происходит вокруг. Тебе кажется, что это нормально, ну просто настроение чуть сильнее меняется, чем у других. Замечать неладное я начала наверняка после первых серьезных попыток покончить жизнь самоубийством. Это было лет в 14. Спустя год, помню, впервые пошла в ПНД моего маленького городка. Меня встретила матерая психиатриня с ярко-рыжими волосами и сразу же на меня наорала: «А, у вас маниакально-депрессивный психоз (раньше так называли биполярное расстройство – Прим.ред.), можете полежать в стационаре немножко».
Когда ты подросток, такая перспектива пугает, и все отложилось в долгий ящик. Я решила бороться сама. Позже я переехала в Москву, поступила в вуз. У меня был реально большой стресс, но я как-то не замечала, потому что вроде бы вышла в относительную ремиссию. На втором курсе я поехала домой к родителям на лето. Там из-за токсичных отношений (у меня очень напряженные отношения с родителями) все пришло к дичайшему обострению: я впала в глубокую депрессию, и после возвращения в Москву у меня начался трехнедельный запой. Я не просыхала несколько дней, это замечали одногруппники, моя соседка, потому что я часто вваливалась домой в 4 утра в виде совершенно нетрезвом. Я даже могла так припереться на пары. Моя подруга намекала сходить к знакомой специалистке. А я говорила, нет, я справляюсь, все нормально. Но в итоге я не справилась.
Как я поняла, я переборщила с никотином и алкоголем и чуть не откинулась. До сих пор помню: в ночь с 20 на 21 октября в какой-то момент я настолько сильно перепила, что упала. Все подумали, что я пошла спать, но я просто рухнула на пол. Тут моя подруга поняла, что я не выхожу. На всю квартиру крик: «Алсу не дышит!» Дальше я помню только то, как слышу эти крики и у меня возникает мысль: «Блин, они такие смешные!» И отключилась. Проснулась только в тот момент, когда меня откачали. С утра, когда мне все это рассказали в подробностях, я поняла, что пора ехать в ПНД. На следующей неделе я приехала к своему лечащему врачу. Сказать, что это было легко, нельзя. Было лучше, чем у меня в городе, но я чувствовала, что психотерапевтка давит на чувство вины, на то, что я не люблю окружающий мир, и из-за этого у меня проблемы. Я поняла, что мне она не нравится, и прекратила с ней общение. Дальше лечилась у другого врача.
О лечении и приеме психотропных препаратов
В 2018 году начался курс таблеток, но в какой-то момент мне не хватило мотивации, и я забросила на несколько месяцев. Опять начались запои, и на одном из них на мою шумную компанию вызвали полицию. Меня выселяют из квартиры. Из-за этого я снова впадаю в депрессию. Понимаю, что так дальше продолжаться не может. Я не могу настолько подчинять болезни свою жизнь, что она все рушит и пускает под откос. Я снова еду к психотерапевту и начинаю жаловаться. Мне меняют курс лечения на более жесткий. Удивительно: с ним я чувствовала себя нормально, не таким овощем, как могло бы быть.
В идеале нужно сочетать психиатрию фармакологическую и когнитивную, но в государственных поликлиниках на это забивают большой толстый болт. Тебе просто выписывают медикаменты, и ты относительно счастлив. Но потом осознаешь, что это неправильный подход, потому что вечно себя пичкать таблетками ты дальше не сможешь.
Моя психотерапия проходила так, что я иногда ездила на какие-то тренинг-сессии. Врач все-таки пошла мне навстречу и немного со мной разговаривала по поводу моего восприятия и рефлексии, но по большей части я просто пила таблетки и справлялась как-то сама, искала способы. От медикаментов у меня начались дикие побочки: увеличилась печень, полетела обменка, снизились гормональные показатели, была жуткая тахикардия. Я не могла иногда спать из-за того, что у меня сердце выскакивает. Я решила, что это будет последний курс, а в остальном я постараюсь жить без них. Сейчас уже год без таблеток, без мыслей о суициде и без всякой херни в своей жизни. Это дается нелегко, потому что если ты хочешь жить с биполярным аффективным расстройством и без медикаментов, то стоит отказаться от любых кофеиносодержащих продуктов, алкоголя, наркотиков и недостатка сна. Без режима ты опять поедешь кукухой. В дальнейшем я думаю все равно вернуться к терапии, но не к фармакологической, а больше к когнитивной. Если понадобится, если я почувствую, что снова начинаю терять контроль, то вернусь к таблеткам.
Сейчас моя специалистка меня поддерживает. Когда я сказала, что отказываюсь от лечения, она ответила, что все хорошо, если у меня побочные эффекты вызывают такие нарушения в организме, значит, мы отказываемся и смотрим за моим состоянием. Никакого прессинга и давления не было. Никто тебя не пичкает, не заставляет ходить. Ты можешь даже после первого приема укатить в закат и никогда не появляться.
О мифах и стереотипах, с которыми сталкивалась
Меня раздражает то, что сейчас биполярное аффективное расстройство модно связывать с какими-то популярными исполнителями или деятелями, которые признались в этом. Меня раздражает, что, когда тебе хреново, ты пережил синдром отмены, у тебя был передоз и серотониновый синдром, к тебе подходит чувак и говорит: «Прикольно, ты как Оксимирон». Меня раздражает позиция моих родителей. Я решила все-таки им рассказать, а они меня зашеймили и сказали, что это все от лени и просто способ привлечь к себе внимание, то есть как таковой проблемы нет.
Вообще у старшего поколения очень настороженное отношение к психиатрии. Они думают, что биполярное расстройство — это реальное отклонение по типу шизофрении. Но отличие в том, что при биполярном расстройстве сохраняется сознание, то есть нет нарушения восприятия реальности, сохраняются когнитивные функции. Мы не слабоумные. Мы осознаем этот мир, у нас нет галлюцинаций (могут быть, но не в таком количестве). Нет каких-то голосов, мы можем контролировать свои процессы и воспринимаем себя. Шизофреники же воспринимают себя совершенно отдельным образом. А человек с биполярным аффективным расстройством – такой же человек, с таким же мозгом, с такими же способностями. Просто его рецепторы, воспринимающие серотонин, работают несколько иначе, и их не хватает.
О маниакальных и депрессивных фазах
По большей части я чередуюсь так: три недели у меня депрессивная фаза, иногда до полутора месяцев, далее у меня небольшая ремиссия, недели полторы-две. В это время ты ровный и спокойный, живешь как обычный человек, то есть не раздражен, у тебя нормальный сон, аппетит, ты воспринимаешь звуки, вкусы, запахи как обычно, без перекосов. В депрессии же все показатели снижаются. Ты просто проваливаешься в сон, как медведь в спячку. В этот период у меня как-то была многочасовая истерика с селфхармом. Я рыдала и резала себя. Это было в маленьком помещении, от этого безысходность усиливалась. Я понимала, что еще чуть-чуть и наступит конец. В этот момент я настолько глубоко порезалась, что испугалась и решила остановиться. Я осознала, что, кажется, могла умереть.
После приема препаратов контролировать смену настроения стало чуть легче, я стала осознаннее к этому относиться. Я чувствую приближение гипомании, когда ты на подъеме, весь энергичный и херачишь все проекты, начинаешь что-то новое, но не доводишь до конца. Ты как собака-ищейка, которую напичкали наркотиками, и она просто бежит что-то делать. У меня нет таких ярких проявлений маниакальной стадии, с ней я сталкивалась всего лишь один раз в жизни. Нет такого, что я прям прусь на всех эмоциях очень ярко. Я чувствую, что на подъеме, но не как какой-то поехавший персонаж, который не может остановиться. Могу себя держать в узде, у меня нет постоянных разговоров, например, о сексе или же постоянной злобы, агрессии. Я замечаю гипоманию в таких проявлениях: начинаю громче разговаривать, быстрее жестикулировать. В мании же речь может быть несвязной и не сконструированной, потому что у человека настолько сильно бегут мысли, что он не может собрать их в кучу и выдает их как попало.
О плюсах расстройства
В какой-то момент мой психиатр сказала мне: «Вы – исключительная личность, потому что ваше расстройство вам добавляет творческое мышление, оригинальность и некоторые преимущества в интеллектуальном плане». На самом деле, это сомнительный плюс, но какие-то идеи приходят во время мании. Если ты их запишешь и оставишь на потом, когда будешь в нормальном состоянии и начнешь что-то делать, это может принести тебе какой-то успех. Мне мания помогала в том случае, когда выпадала на период сессии. Я работала как проклятая и очень легко сдавала.
Об учебе
Я – студент медвуза, это тяжело. Но сейчас я решаю вопрос с работой, собираюсь в дальнейшем учиться и работать ассистентом стоматолога. Если приловчиться, то можно совмещать учебу и биполярное расстройство. Но мне было очень тяжело в моментах дисциплины, потому что я могла легко сдать предмет, но с посещаемостью была беда. Иногда я не могла встать с кровати, потому что мне очень грустно и нет мотивации. Свои пропуски я объясняла болезненными менструациями, ОРВИ, проблемами с желудком, с желчным – всем, чем угодно, но не своим диагнозом. Очень многие преподаватели в медуниверситетах – нехилые шеймеры советской закалки, поэтому им лучше ничего не говорить. Если во время работы у меня будет депрессия, я возьму отгул по поводу любой болезни, только не этой, потому что работодатели бывают разными, но по большей части они не поймут. Гораздо проще взять либо отпуск за свой счет, либо выдумать.
Об отношениях с родственниками, друзьями и партнерами
Я рассказала своим родителям о диагнозе тогда, когда на меня вызвали полицию. Я пыталась оправдаться, но они не поняли. Воспринимают это как «подростковое» и «от лени».
Сейчас я ни с кем не встречаюсь. Мои бывшие не знали об этом. Все мои отношения заключаются в небольших личностных и физических контактах. Но мои друзья знают и поддерживают меня.
Вика, 25 лет, работает консультантом в магазине парфюмерии и косметики
Вика, фото из личного архива
О своем диагнозе
Я понимаю, что биполярное расстройство – это болезнь. Но с опытом осознаешь, что нужно воспринимать это не так, что ты болеешь, а так, что ты немножко не такой, как все. В последнее время я стараюсь это не скрывать, если возникают какие-то вопросы на работе или еще где-то. Я просто не такая, как все, и не должна за это извиняться.
Получилась очень ироничная ситуация: в 2012 я проходила диспансеризацию для поступления в университет. Мы шли с одноклассницами по территории психбольницы, и нам было так весело и смешно: вот, нас сейчас здесь оставят, ха-ха-ха. А ровно спустя два года я проходила там же диспансеризацию и не прошла ее. Обычно врач выписывает справку о том, что все окей. А меня из одного кабинета в другой начали мотать и в итоге сказали, что увидели что-то не то в моих ответах и поведении, хотели бы понаблюдать. Мне предложили лечь в больницу в закрытое отделение, чтобы посмотреть, как я себя в принципе веду и как будут действовать лекарства. Я пролежала там 10 дней, мне стало не очень комфортно, потому что наши государственные больницы не супер идеальные и там все очень угнетает. Я попросила, чтобы меня выписали. Собрали консилиум, где было около 10 врачей, мне начали задавать вопросы. Первый из них был: «А ты знаешь, почему мы тебя сюда позвали?» Я ответила, что да, у меня биполярное расстройство. Они сказали, что теперь мне нужно смириться с этим диагнозом. Это было 6 лет назад.
Сначала было неприятие. Какое-то время я думала, что этого не может быть, со мной все ок, у меня нет никаких проблем. Потом ты сидишь и думаешь: а, была вот такая ситуация, я не знаю, почему так сделала, а еще были суицидальные мысли, и ты понимаешь, что у нормальных людей таких мыслей быть не должно. До диагноза я наблюдала за собой перепады настроения. Я могла проснуться в идеальном состоянии с кучей сил, эмоций, выбирала кучу всяких дел, а в итоге у тебя упадок сил, и ты не делаешь вообще ничего, все забрасываешь. Так было часто. После диагноза я уже больше начала об этом читать и узнавать. Мне стало понятно, почему у меня такое было. Оказывается, для меня это норма. Какое-то время я думала, что это очень страшно и вроде никак не лечится. А потом просто приняла и научилась с этим жить.
О лечении, приеме психотропных препаратов и выборе специалиста
Мой врач-невролог с пониманием отнеслась к тому, что у меня биполярное расстройство. Она сказала: «Давай ты придешь ко мне после отпуска, и мы с тобой все обсудим, возможно, найдем пути решения». Не знаю, будет ли от этого толк, потому что за 6 лет мне ни разу не подобрали того лечения, с которого мне было бы хорошо.
Врачи-психотерапевты в государственных больницах относятся к тебе никак. В декабре я пошла в бесплатную больницу, пришла и сказала, что я долго не лечусь, хотела бы начать что-то пить, чтобы нормализовать свое настроение. Врач спросила меня, с кем я сейчас живу. Я ответила, что с парнем. И она: «Пфф, ну так это вообще хорошо, вот пусть тебя любовь и лечит!» Что-что вы сказали? Она все-таки выписала мне рецепт. Я вышла оттуда, совершенно не понимая, к чему тут мой парень. Но подумала, раз она мне выписала лекарства, возможно, мне действительно стоит их пить. У меня тогда настроение было ближе к депрессивному. Я начала пить эти таблетки, и на пятый день не смогла встать с кровати. У меня было состояние, будто я в космосе. Я не могла стоять, пол уходил из-под ног, я ничего не слышала, был шум в ушах. Я могла либо просто лежать, либо спать, даже не могла взять в руки телефон, потому что глаза резало от света. Я спросила об этом препарате в группе для людей с биполярным расстройством. Мне ответили, что, во-первых, здесь очень большая дозировка, поэтому у тебя такие резкие побочки. А во-вторых, у тебя ведь сейчас депрессивный эпизод, а этот препарат для маниакальных, тебе может стать хуже. Действительно, через какое-то время мне стало очень плохо. Настолько сильной депрессии за все 6 лет у меня еще не было. Я выглядела просто как труп невесты.
Сейчас я не принимаю лечение, но иногда пытаюсь себя успокоить и хоть как-то поддерживать свое настроение травами или седативными безрецептурными препаратами. Тяжеловато, когда тебе тревожно, а ты не понимаешь почему, вроде ничего не должно произойти. Накапаешь себе травок, немного успокоишься, но проблемы со сном остаются.
О мифах и стереотипах, с которыми сталкивалась
Чаще всего, когда говоришь людям, что у тебя биполярное расстройство, это вызывает у них скорее улыбку. Тут три типа людей: либо они говорят, что окей, я понимаю, я знаю, что это такое; либо говорят, что ты сейчас веселая, значит, скоро можешь заплакать. Пытаешься им объяснить, что это не так работает, что в данную секунду мое настроение резко не поменяется. А третьи говорят:
«Ой, в 21 веке все больные, это нормально, каждый сам себе что хочет, то и придумывает».
Тут начинаешь объяснять людям, что не я сама себе диагноз поставила. С негативом, типа «о боже, ты больная, мы не будем с тобой разговаривать, мы тебя уволим», я не сталкивалась.
Об алкоголе и наркотиках
В маниакальных эпизодах, когда они только начинаются, чувствуешь прилив сил, максимально себя обожаешь и понимаешь, что ты лучше всех. На фоне этого хочется делать какие-то вещи, веселиться. Думаешь: куплю-ка я пива, вина. Начинаешь пить, а когда пьешь, хочется еще взять что-то запрещенное, куда-то пойти затусить. Ты не можешь себя остановить и контролировать.
О маниакальных и депрессивных фазах
В мании ты ощущаешь себя максимально комфортно. Я в принципе люблю быть непохожей на всех и выделяться, но именно мания подталкивает меня делать какие-то странные вещи. Условно, у тебя висит платье в блестках, но тебе не удается выйти в нем. В мании ты можешь его надеть и чувствовать себя комфортно. Я, например, нашла силы набить себе татуировку. Был толчок, мне необходимо было это сделать именно сейчас. Хотя до этого я все обдумывала, потому что это была достаточно большая работа. Еще на грани тяжелой мании я становлюсь токсичной. Из-за того, что мало спишь, появляются какие-то психозы. Время час ночи, и никто вокруг не понимает, что тебе хочется куда-то пойти, и это нужно сделать именно сейчас, не потом. Ты можешь быть токсичным настолько, что хочется шутить, говорить какие-то вещи людям, чтобы они давали тебе больше эмоций и ты ими подпитывался.
Серьезных маний за последние полтора-два года у меня нет, а если есть, то не сильные. У меня была тяжелая мания в 2017 году, она длилась два месяца, и я не помню половины того, что происходило. Я вообще не находилась дома: днем была на работе, а ночью уходила куда-нибудь тусить. Даже в будние дни я находила людей, чтобы куда-то вылезти, ведь обычно все работают и только в выходные куда-то ходят. Настолько много энергии, что просто не можешь усидеть на месте. Потом все пошло на спад, и в один день я не смогла встать с дивана.
Депрессии бывают либо тяжелыми, либо относительно тяжелыми. Чаще всего ты бываешь в таком состоянии, когда особо не понимаешь, что тебя начинает крыть. Ничего плохого не произошло, что могло бы вызвать такую боль. И все же кажется, что все лучшее, что у тебя было, просто умерло, и ты остался один.
Этот месяц у меня и не мания, и не депрессия, а какое-то состояние для меня непонятное. Происходили события, которые могли вызвать у меня депрессию, слезы и все остальное, но я себя сдерживала. Для меня это очень интересный опыт: я в первый раз наблюдаю за собой, что могу сдерживать свои эмоции.
О плюсах расстройства
Плюсы в биполярном расстройстве есть. Когда у меня подъем настроения, я много занимаюсь собой, больше делаю упор на изучение материала по своей работе. Обычно то лень, то апатия, то депрессия. Мне очень нравится, когда я много чего знаю и чувствую себя профессионалом. Раньше мне казалось странным приходить на работу и что-то знать, быть специалистом. Потом я думала, как же работать с биполярным расстройством, если постоянно меняешь место работы, иногда вообще нет желания работать. Это пугало. А сейчас я понимаю, что с этим можно жить, если все делать в те периоды, когда есть на это силы.
О работе
Я работала в Москве, моя смена длилась 12 часов в день с частым графиком. Я понимала, что скоро начнется период, когда я не смогу выйти на работу. Нужно об этом как-то сообщить. Я просто пришла к начальству и сказала, что у меня биполярное расстройство и я хочу, чтобы вы меня поняли. Если вы об этом ничего не знаете, то я вас просвещу. А если знаете, то я бы хотела, чтобы вы отнеслись с пониманием. Они сказали, что все хорошо. Было даже такое, когда я приходила на работу и шла к менеджерам, говорила, что сегодня вообще не хочу работать с людьми, выходить к ним. Они относились ко мне с пониманием, в такие моменты один из них говорил: «Ой, а пойдем мы с тобой накрасимся, ты сегодня такая грустненькая. Сейчас мы попьем чай, потом пойдем на склад и найдем, чем тебе заняться, чтобы ты сегодня ни с кем не разговаривала». Это было очень мило.
Сейчас я работаю уже в другом месте, но там я пока только месяц, и начальство еще не знает, что у меня биполярное расстройство. Одной из девочек я сказала, она отнеслась с пониманием: «Вау, бывает, наверное, очень сложно!» Я думаю, когда у меня начнется смена настроения, когда я почувствую, что вот уже пора, то придется все рассказать. Пытаешься объяснить людям, что не можешь взять больничный, потому что у тебя депрессия и ты физически не можешь выйти, как с простудой и температурой 38. Они стараются подстраиваться под тебя, потому что как по-другому. В принципе, я неплохой специалист.
Об отношениях с родственниками, друзьями и партнером
Я живу с парнем почти два года. Когда мы только познакомились, он не принял мою болезнь, сказал, что сейчас все больные. Спустя две недели у меня случилась депрессия, и он немножко понял, в чем смысл, потому что я уснула одним человеком, а проснулась другим. За время этих отношений было столько всего, что я вообще не понимаю, как человек до сих пор встречается со мной и все это терпит. Он живет-живет, все хорошо у нас, а тут я резко начинаю плакать и превращаюсь в овощ. Это откладывает отпечаток на партнере. Ему тяжело видеть меня такой и находиться со мной в таких состояниях. Бывало так, что на фоне этого банальная ссора перерастала в такой цирк и театр абсурда, что мой парень начинал плакать. Ты не понимаешь, что делаешь, потому что тебя начинает крыть. Осознание приходит только тогда, когда видишь, что сделал человеку плохо и он плачет. Сколько раз мы пытались разговаривать, выстроить какую-то схему для того, чтобы не доходило до такого, но пока это очень сложно дается. Спасибо моему молодому человеку за то, что он рядом и помогает.
Близкие друзья знают о том, что у меня биполярное расстройство. Они воспринимают это нормально. Родители тоже знают. Папа пытается понять, что у меня бывает депрессия, болит голова и выкручивает кости. Сестра тоже понимает, она знает, что такое биполярное расстройство. А вот мама не до конца принимает. Я даже боюсь ей озвучивать, что иногда в депрессиях у меня возникают суицидальные мысли, потому что она будет переживать и надумает себе что-нибудь.
Никита, 27 лет, работает в офисе, а в свободное время занимается музыкой
Никита, фото из личного архива
О своем диагнозе
То, что со мной что-то необычное происходит, я заподозрил еще в школьные годы. Я обратил внимание, что я какой-то другой. Было очень сложно взаимодействовать со сверстниками. Когда я был уже старше, в институте, начались мои первые любовные похождения, первые нервные срывы, были довольно глубокие затяжные депрессии по поводу всего происходящего. Была и попытка суицида, не совсем осознанная. Это были таблетки с определенными пропорциями, но ничего не получилось, организм дал обратную реакцию. Я тогда задумался, видимо, это все не зря, раз я остался живой.
К психологам я обращался на протяжение всей жизни в разные сложные периоды, но именно о диагнозе я узнал в сентябре прошлого года. Я принял решение лечь в больницу, потому что уже было просто невыносимо. У меня была очень затяжная депрессия, я почти год не работал. Тогда у меня еще начались приступы ежедневных панических атак, и я уже был не в состоянии все это терпеть. Сейчас я ни о чем не жалею. Я считаю, что сделал правильное решение, что обратился за помощью. После того, как я получил ответ, все стало гораздо проще. Во многих моих состояниях у меня есть четкий ответ: это все не зависит от меня, это сбой в организме, и по факту ничего сделать нельзя, просто нужно переждать и больше заботиться о себе. Например, мне раньше очень помогала йога.
Когда я только узнал о диагнозе, я постоянно говорил, что чуть что, состояние у меня меняется из-за моей биполярки. Но идти на поводу у болезни тоже не совсем правильно, поэтому лучше всего научиться жить и дружить с ней, уметь вовремя обращать внимание на смену настроения, чтобы потом не оказаться в плачевном положении.
О лечении, приеме психотропных препаратов и психологах
У меня был очень неудачный опыт с психологами. В школе я постоянно ходил к нему, это особо не давало мне результата, но была возможность выговориться. При этом, со стороны школьного психолога никогда не возникало мыслей о том, что может быть что-то не так. В 2017 году у меня была довольно затяжная депрессия, были трудности на работе и в личной жизни. У меня не стало отца, и на тот момент я просто уже не вывозил. Я обратился к бесплатному психологу, но не получил абсолютно никакой помощи. Мне было неприятно, что меня просто слушали, а какой-то обратной связи я не получал. Потом я уже обращался к специалисту по рекомендации. Я походил к нему месяца полтора и вышло так, что я уехал в отпуск в Питер, там мне стало плохо. Я обратился к своему врачу и все, что она мне сказала, было: «Мне очень жаль, что тебе стало хуже». В тот момент это меня сильно сбило. Появилась мысль, что из меня просто выкачивают деньги и помощи я не получу.
В 2019 я уже обратился в государственную больницу, потому что состояние мое было критическое. Там я пил психотропные препараты впервые. Мой опыт приема таблеток небольшой, но могу сказать, что без них мне нравится больше. Было много побочек от стабилизатора настроения, например, безумный зуд. Я по два-три часа не мог заснуть, потому что у меня чесалось все. Если говорить прямо, то это еще и нулевое либидо, то есть про интимную жизнь можно забыть сразу. От транквилизаторов (против панических атак) у меня были безумные головокружения. Когда мне только начали их давать, я не мог стоять на ногах, сильно шатало, меня по коридором ребята просто таскали. С антидепрессантами мне повезло: организм принял их хорошо, и они довольно быстро начали действовать. После больницы я еще три месяца пил курс таблеток, периодически приезжал за рецептами, мне немного корректировали лечение. После нового года я перестал ездить. На тот момент я уже устроился на работу, и в целом у меня было довольно хорошее состояние, я вышел в норму, начал заниматься йогой. Сейчас я не лечусь и никакой врач меня не ведет. Надеюсь к осени найти частного специалиста, с которым буду дальше работать.
О мифах и стереотипах, с которыми сталкивался
Мне кажется, в наше время каждый второй, у кого бывают резкие смены настроения, сразу считает, что это биполярка. Многие воспринимают это не как болезнь, а как лишний повод создать возле себя атмосферу, чтобы тебя просто пожалели. Самый распространенный стереотип – «ты ничего не хочешь делать, не хочешь работать, ты лентяй, возьми себя в руки». Вообще, выражение «взять себя в руки» для биполярника ужасно. Диагноз работает так, что просто нет никаких сил. Человеку, который не страдает ничем подобным, сложно это понять. Чаще всего это действительно воспринимается как отсутствие мотивации или лень.
О маниакальных и депрессивных фазах
У меня БАР 2 типа, то есть у меня не бывает маниакальных фаз, только гипомании и, соответственно, депрессии. Странно прозвучит, но к сожалению, гипомания у меня бывает довольно редко. Может быть раза два в год, и длится она не больше двух-четырех дней. В эти моменты обычно стараюсь сделать как можно больше дел, которые всегда откладывал, потому что у меня есть на это энергия и силы. Но при этом все равно стараюсь за собой следить, чтобы не перейти грань, когда можно сорваться и уйти в депрессию.
Один из плюсов того, что я узнал о биполярке, в том, что я перестал себя «жрать». Раньше всегда, когда мне было плохо и не было никаких сил, я начинал съедать себя изнутри, говорить, что я какой-то неправильный, что все люди нормальные, а я тюфяк, зачем вообще так жить. Сейчас в такие моменты стараюсь больше о себе заботиться, больше прислушиваюсь к своим внутренним желаниям. Я пытаюсь, чтобы у меня все-таки просыпались какие-то желания и потребности, потому что таким образом получается себя быстрее реанимировать, привести в чувство.
Последний раз у меня была депрессия на карантине (во время пандемии коронавируса – Прим.ред.), в мае. Это длилось три недели, довольно жестко. В первую очередь я страдаю от опустошенности, потому часто стараюсь свою боль заглушить чужой. Наверное, это из-за того, что у меня развита эмпатия. Я очень люблю людей, своих друзей, окружение, и всегда переживаю чужие переживания как свои. Для меня это то, с чем жить довольно сложно, особенно в те моменты, когда понимаю, что ничем не могу помочь. Это меня сильно опустошает. Безумно трудно, когда вообще не остается физических сил. Ты встал с кровати, и тебе банально на ногах стоять трудно, а нужно еще собраться и поехать на работу, отработать весь день, потом домой приехать. В некоторые моменты бывает желание просто упасть и начать выть, орать, кричать от этой невыносимой боли. В последние несколько лет, после всего происходящего в жизни, я как-то притупился эмоционально, и супер безумную боль я больше не испытывал. Я чуть проще воспринимаю ее, мне банально помогает понимание того, что рано или поздно она уйдет.
Сейчас я себя ощущаю в состоянии умеренной депрессии. Мне и не плохо, и не могу сказать, что прям хорошо. Состояние, когда энергия очень быстро уходит и стараешься расходовать ее чуть бережнее и внимательнее.
О плюсах расстройства
Помимо своей работы я занимаюсь музыкой. У меня это работает так: когда мне плохо, я творю, когда мне хорошо, я практически не пишу музыку. В каком-то смысле я боюсь уйти в ремиссию, потому что опасаюсь потерять творческую жилку. Для меня это работает как исцеление. Вот я что-то пишу и понимаю, насколько это прекрасно, и с этим ощущением начинает уходить боль. Это одно из больших преимуществ. Отчасти я думаю, что уровень моей эмпатии тоже как-то связан с расстройством. Когда у меня хорошее состояние, со стороны я нравлюсь себе меньше, именно в плане эмпатии, доброты к людям. В моменты, когда хуже, я и к другим стараюсь относиться добрее, и к себе. Появляется возможность хорошо подумать, о том, что ты делаешь в жизни, о том, кто ты, зачем и почему.
О работе
С момента, как я узнал о диагнозе, у меня было две работы. Сначала я работал в кофейне управляющим с функцией обслуживания. Там я никому не рассказывал, потому что понимал, что прихожу ненадолго и нужно просто переждать, пока буду искать что-то подходящее для себя. Сейчас работаю в офисе у друзей, они знают. А начальнику напрямую я не говорил, насколько знаю, ребята ему тоже не рассказывали. Я боюсь, что со мной просто попрощаются. Будем честными: невыгодно держать сотрудника, который периодически может становиться недееспособным, у которого будет падать продуктивность несколько раз. Я сам, будучи руководителем, не особо видел бы в этом смысл, потому что работа – это бизнес. Но в последнее время многие коллеги стали замечать, что я становлюсь другим. Самое сильное, что мне как-то сказали, было: «Никит, у тебя что-то случилось? Ты вот улыбаешься и смеешься, а все равно выглядит так, будто это не по-настоящему».
Я начал работать в феврале, февраль-март мы отработали, с апреля мы ушли на карантин. Если в апреле я еще как-то работал из дома, то в мае я практически ничего не делал. Начало прилетать от начальства. С конца мая нас вывели с карантина, и я очень боялся ехать в офис. У меня было ощущение, что мне сейчас скажут оставлять ноутбук и ехать домой. Я приехал, у меня спрашивают, что мы с тобой будем делать. Я уже был готов сказать, в чем истинная причина моей непродуктивности, но в последний момент себя остановил и сказал, что если мы выходим в офис, то я быстро все задачи сделаю и наверстаю упущенное. Сказал, что согласен, чтобы за карантин мне срезали часть зарплаты, потому что я просто не работал на полную ставку. В тот месяц я очень ударно потрудился, и эти проблемы закончились. Потом начались другие мелкие неприятности, приходится работать в очень экстренном режиме. Меня это все сильно угнетает, и последние недели три состояние мое сильно ухудшается. Я терплю из последних сил, потому что скоро у меня будет отпуск, нужно чуть-чуть дожать. Не сообщать работодателю о своей особенности, наверное, было бы правильно.
Об отношениях с родственниками, друзьями и партнершей
Когда я узнал о диагнозе, рассказал родным. Моя мама категорически не хотела это принимать и до сих пор не особо верит. А бабушка с дедушкой (по сути они для меня родители, они меня воспитали) довольно аккуратно стараются разговаривать со мной на эту тему, принимают мою болезнь. Для меня это было очень важно.
Среди моих друзей по-разному. Вышло очень забавно: в моем окружении очень много людей, которые страдают разными психическими расстройствами: ОКР, тревожно-депрессивным расстройством. Очень много близких друзей с БАР и 1, и 2 типов. Сейчас психические заболевания – это бич нашего времени, они есть у очень большого количества людей, просто многие о них даже не знают.
Отношения – самое сложное, что может быть в жизни с биполяркой. После того, как я узнал о диагнозе, я долго не решался что-либо попробовать и не ходил на свидания. Перед карантином я начал общаться с девушкой. О биполярке я не стал говорить сразу, рассказал через месяц где-то. У меня был очень большой страх, я не знал, когда об этом лучше всего рассказывать. Я пробовал говорить об этом сразу, на первом свидании, чаще всего у человека сразу менялось отношение. Я пробовал вообще об этом не говорить, но понимал, что это нечестно. Эта та вещь, которую скрывать нельзя.
Сейчас это не совсем стандартные отношения, потому что они на расстоянии. Довольно сложно судить, как бы это работало, если бы мы постоянно находились рядом. Я очень благодарен тому, что моя партнерша старается ко мне прислушиваться, разговаривает со мной о моих внутренних ощущениях, когда мне становиться хуже. Она пытается понять природу самого заболевания, читает книги, которые я читаю о расстройстве. Это бесценно и очень дорогого для меня стоит. Я понимаю, что вступать в отношения с человеком не только с биполяркой, но и в принципе с психическим расстройством – это не просто вторая работа, а, наверное, первая работа, потому что это постоянный труд. Мне порой очень тяжело: я могу обречь человека на постоянную жизнь с тревогой, что в какой-то момент может стать хуже. А если говорить более серьезно о семье и детях, тут тоже много страхов. Напрямую это научно не доказано, но есть вероятность того, что болезнь передается генетически. Я читал довольно тяжелые истории о родителях и их детях, у которых есть биполярка. Я просто не хочу обрекать маленького человечка на эту боль. Это меня останавливает.
Советы тем, кто подозревает БАР у себя или кому недавно поставили этот диагноз
Julia Green / ravishly.com
Маша: Не надо смотреть на диагноз как на приговор. Это скорее объяснение, инструкция, которая поможет понять, что делать и не делать дальше. Нужно потихоньку искать свой личный баланс жизни, собственно, у меня об этом написана целая книга. Это «Гид по выживанию с биполярным расстройством» издательства АСТ. Она основана в большей мере на исследованиях о биполярном расстройстве и их практическом применении, то есть каким должен быть образ жизни, какой должна быть психотерапия, как проходит лечение. Если бы 5 лет назад мне попалась эта книга, я бы быстрее пришла к равновесию. Несмотря на кажущуюся попсовость темы, толковой литературы на русском про БАР очень мало. Я всеми силами восполняю этот пробел. У меня такой подход к жизни: если чего-то важного и нужного нет, то есть повод это создать.
Я начала свое примирение с ограничениям с того, что создала онлайн-группу поддержки «Биполярники». Там со временем собралось несколько тысяч человек. Я поняла, что нас много и мы все ходим по одним и тем же граблям. При биполярном расстройстве от самого человека, его понимании жизни, зависит очень многое. Можно довести себя до состояния овоща, а можно преуспеть во многом. В какой-то мере это личный выбор.
Алсу: Если у людей возникают мысли, что их куда-то несет, ими управляет не их мозг, а эмоции и импульсы, есть признаки депрессии, то не стоит затягивать, а сразу идти к хорошему специалисту и не жалеть на это денег. Иначе все может обрести такой оборот, что ты вдруг суициднишься и тебя никто не спасет. А что дальше? Все-таки, в жизни больше смысла, чем в смерти.
Чем раньше попадете к специалисту, тем меньше вероятность того, что длительное время придется пить жесткие таблетки. А так просто будете поддерживать себя на легких препаратах и при помощи психотерапии. Не отчаивайтесь! Диагноз не разрушает личность или мозги, с ним можно жить и жить легко. К тому же, расстройство не ставит крест на карьере, на работе, не дает статус инвалидности.
Если ваш врач – отвратительный мудак, который вас не слушает или же навязывает свою точку зрения, пытается панибратничать или склоняет в романтические отношения, то бегите, меняйте врача и не бойтесь. Специалистов много и по большей части они компетентные, просто нужно искать своего. Если нет возможности пойти в частную, то лучше поискать хорошего врача в государственной поликлинике, потому что о них есть отзывы и их можно выбирать.
Я считаю, что в дальнейшем стигма с психических расстройств спадет и можно будет говорить об этом легче, быть более открытыми.
Вика: Нужно точно узнать диагноз. Его поставить сложно, потому что есть отсылки к пограничному расстройству личности. Еще биполярное расстройство часто путают с депрессией. Если это все-таки БАР, то просто нужно принять, что ты не такой как все, и никогда не извиняться за то, что ты делаешь. Все люди разные.
Я бы обратила внимание на смену настроения. Не тогда, когда просто тебе стало грустно непонятно с чего, а потом сразу стало весело, а именно когда понимаешь, что эти перепады не дают тебе жить. Если ты думаешь о смерти, то это уже звоночек, нужно сразу идти к врачу. Еще могут быть физические симптомы: болит голова, выкручивает кости и т.д. Нужно обратить внимание, когда во время подъема настроения делаешь такие вещи, которые раньше не мог сделать. Еще понаблюдать за сном. Когда ты лежишь и не можешь заснуть – это одно. Другое дело, когда ты лежишь, не можешь заснуть и у тебя как будто воздуха не хватает, в горле ком стоит и ты понимаешь, что теряешь время, энергию. Также стоит следить за своим настроением за какой-то длительный период, и со своими наблюдениями пойти к врачу, который выслушает от и до. Обязательно нужно идти к платному, бесплатный слушать не будет.
Никита: Не бойтесь обращаться за помощью. В том, что могут обнаружить, нет ничего постыдного, нет ничьей вины. Просто так бывает. Сейчас, конечно, к психическим заболеваниям относятся гораздо проще. Это не лечится, но это можно поддерживать в адекватном состоянии.
У людей может быть диабет, какие-то хронические заболевания, тот же рак. Таких обычно жалеют, мол, они столкнулись с серьезным заболеванием, им нелегко живется. Но ведь психические расстройства ничем не отличаются. Это тоже болезни, которые убивают. Я надеюсь, бо́льшая часть нашей планеты будет лояльнее относиться к таким расстройствам и воспринимать их серьезнее.
Разбираемся, откуда берётся депрессия у мужчин, как протекает болезнь и чем могут помочь близкие.
Joonatan Tola peri kassikaupalla sukunsa kirjeitä. Niistä syntyi kaksi kipeän hervotonta romaania. Esikoisteos perkasi taiteilijaisän vaiheita, nyt julkaistu Hullut ihanat linnut ruotii äidin ja pojan suhdetta.
Как живут люди с биполярным расстройством
Алсу, фото из личного архива
Вика, фото из личного архива
Никита, фото из личного архива