Когда-то эту болезнь называли маниакально-депрессивным психозом, а соответствующий диагноз ставили только тем, у кого имелись психотические проявления, например бред или галлюцинации. Со временем, правда, выяснилось, что биполярное аффективное расстройство (БАР) далеко не всегда сопровождается грубым нарушением связи с реальностью. «Просто» не было сил, «просто» появилась куча новых увлечений, «просто» стало очень грустно и скучно, «просто» всё наладилось и даже более того — жизнь с биполярным расстройством здорово напоминает качели. Остаётся только научиться на них раскачиваться и не падать.
Марина К.:
— Однажды я заметила, что очень плохо сплю. Я не могла «затормозить», мне было слишком интересно, я засыпала, только падая лицом в клавиатуру или в какое-нибудь ещё слабо предназначенное для этого место, в 5 утра. Я задумалась и поняла, что подобное состояние у меня уже не в первый раз. А было мне на тот момент лет 28.
К тому времени я уже немного поизучала вопрос психического здоровья, что-то почитала на эту тему и самостоятельно пришла к выводу, что проблема с «затормозить» может быть признаком гипомании. Но, конечно, началось всё раньше.
Первый депрессивный эпизод у меня, как я сейчас понимаю, был в районе 21—22 лет. У меня было много вполне объективных неприятных обстоятельств: я разводилась с мужем, было сложно с деньгами, и какие-то особенности психического состояния я списывала на вот это всё. Тогда обращаться к врачу с депрессией было как-то не принято, а вокруг меня не было людей, которые сказали бы, что это нормально — пойти к психиатру за вкусными таблеточками. Да и вообще у меня не возникало мысли, что со мной что-то не так.
Сразу после развода депрессивный эпизод закончился сам собой, никаких таблеток я не принимала и ничего специально не делала. Из следующей депрессии мне удалось самостоятельно «вытащить себя за волосы», когда я пошла учиться танцевать. Мне было «как-то никак», я решила сходить на занятие «просто попробовать», и мне так понравилось, что я втянулась и, подозреваю, именно этим и спаслась. Но тогда я тоже не называла это «депрессивным эпизодом» или там «симптомом БАР». Просто у меня был завал на работе, а по вечерам я сидела дома, смотрела сериалы, никуда не ходила и ничего не хотела, хотя в принципе мне такое не свойственно.
А вот задумалась обо всём этом я уже в очередном гипоманиакальном эпизоде и обнаружила определённую закономерность. Наверное, до полноценного БАР не хватало «разлёта», амплитуды от «очень плохо» до «очень хорошо», но циклотимия из всего этого вырисовывалась вполне определённо, правда, довольно необычная — гипомания явно преобладала, а каждый эпизод длился очень долго, по 3—4 года.
И тут ко мне, уже как-то осознавшей, что происходит, начал подкрадываться очередной депрессивный эпизод. Я это заметила, потому что мне перестало быть интересно что бы то ни было вообще. «Скучно» стало главным словом того периода, увлечься в таком состоянии было практически ничем невозможно.
Для меня это было довольно мучительно, потому что большую часть времени я проводила именно в гипомании, когда проблем с «увлечься» нет, могут быть проблемы со временем или с количеством планов, но в целом в гипомании для меня нормальное состояние — это «задыхаясь от восторга, заниматься ерундой». Можно воткнуться во что угодно и радостно этим жить. Но недолго, потому что через пять минут наверняка обнаружится что-нибудь новое и интересное. А в депрессии всё это ломается. Скажем, в том же, самом тяжёлом, депрессивном эпизоде я по привычке продолжала путешествовать. Но особой радости мне это не принесло, хотя путешествия — это моё самое любимое.
Короче, у меня как раз закончился очередной роман, мне было как-то не очень Ok, и я подумала, что вот сейчас, пока меня совсем не накрыло, надо, наверное, всё-таки сходить к доктору. Сходила. И тут начался увлекательнейший период подбора схемы лечения. Мы их перепробовали, кажется, восемь — совершенно разных, и эффект от таблеточек тоже был очень разным. Например, какое-то время я спала. Ну просто спала, всё время. Приходила на работу и сидела там, совершая нечеловеческое усилие, чтобы держать глаза открытыми. У меня то появлялось, то исчезало либидо, что, конечно, сказывалось на личной жизни. Я набирала вес, плохо спала, хорошо спала, тревожилась, постепенно мне перестало быть непрерывно тошно, но всё ещё было скучно. Я приходила к врачу и говорила: «Кажется, мне нормально, но я так не хочу, мне скучно».
При этом на работоспособность депрессивные эпизоды у меня практически не влияют. Это тот кусок жизни, который меня, в определённом смысле, держит. В разгар вот самого тяжёлого депрессивного эпизода мне было очень сложно загнать себя в душ или заставить почистить зубы. Но когда эти процедуры оказывались встроены в ежедневный ритуал — ты встал, помылся, поел, собрался, пошёл в офис — всё становилось более или менее выносимым. Кроме того, в гипомании у меня усиливаются проблемы с концентрацией внимания — мне очень сложно не перескакивать с одной задачи на другую, я всё время отвлекаюсь. В депрессии же эти сложности как-то минимизируются, поэтому — в определённом смысле — в депрессивные периоды работоспособность у меня даже выше, чем в гипоманиакальные.
Ещё в депрессии у меня отваливается большой кусок социальной жизни, потому что я неожиданно начинаю уставать от людей, хотя обычно, наоборот, подзаряжаюсь от них. Конечно, теряются, прежде всего, связи с внешним кругом общения. Близкие люди остаются, но общения становится меньше, потому что не хватает сил его организовывать. Важно, конечно, что мои друзья, в целом, недалеко ушли в плане психического здоровья. У кого большое депрессивное расстройство, у кого синдром дефицита внимания, у кого тоже БАР или ещё что-нибудь. Поэтому они люди понимающие, с ними можно всё это обсудить или честно сказать, что вот сейчас меня трогать, сейчас не трогать, сейчас развлекать, сейчас уйти.
В целом же, с появлением диагноза у меня появилась надежда, что следующий депрессивный эпизод не затянется на 3—4 года. Во-первых, мне понятны признаки, на которые нужно обращать внимание. Во-вторых, препараты уже не нужно будет подбирать с нуля. Не факт, конечно, что последняя удачная схема будет работать так же хорошо, но хотя бы понятно, с чего начинать. При этом я не могу сказать, что как-то специально «готовлюсь» к очередному депрессивному эпизоду или «ожидаю» его. Во-первых, совершенно неизвестно, когда в следующий раз накроет. А во-вторых, когда накроет, тогда и будем разбираться.
Если бы можно было навсегда избавиться от БАР, оставив некое «среднее арифметическое» моего эмоционального состояния… не знаю, многое зависит от того, в какой точке это «среднее» бы оказалось. Вот сейчас у меня нет депрессии и, вроде бы, нет гипомании. Меня это вполне устраивает. Я могу чем-то заниматься, могу встречаться с людьми, мне хочется их видеть. В принципе, это можно было бы и оставить. С другой стороны, бывают такие моменты острого счастья, которые периодически накатывают только в гипомании — они, конечно, очень ценны. Ощущение, что весь мир твой и для тебя. Мне бы этого не хватало.
В американской литературе принято выделять БАР II типа — без развёрнутых маниакальных фаз с их психотическими симптомами и нарушением социального функционирования. При этом типе БАР вместо маний регистрируются гипоманиакальные эпизоды — периоды приподнятого настроения и повышенной социальной активности. Иногда на фоне гипомании даже улучшается работоспособность, возможно, именно поэтому такое течение БАР долго считалось рекуррентной депрессией, а гипоманиакальные эпизоды психиатрами просто игнорировались как нормальное состояние, не предполагающее каких-либо вмешательств.
22century.ru
Владельцы и топ-менеджеры «подрабатывают» личными психоаналитиками для своих сотрудников. Зачем глава «Битрикс-24» нанял специалиста в штат и какие результаты принес этот социальный эксперимент?
Vuonna 2020 masennus on maailman toiseksi yleisin työkyvyttömyyden aiheuttaja, ennustaa Maailman terveysjärjestö. Onko masennus vain yksilön sairaus vai onko yhteiskunnassamme asioita, jotka tuottavat masennusta?
