Кто-то хотел откосить от армии, а кто-то перестал засыпать. Кого-то одолевали мысли об убийстве и самоубийстве, а кого-то к врачу отвела мама, чтобы провериться перед школой. Кто-то слишком долго чувствовал себя плохо после прививки от коронавируса, а кто-то понял, что у него начинается депрессия. Мы попросили наших читателей рассказать о том, как они впервые пошли к психиатру. Огромное спасибо всем, кто поделился с нами своими историями.
Я пошел к психиатру, потому что переехал в страну, где можно легально получать стимуляторы, которые я люблю. В конце концов жрать риталин каждый день мне не понравилось, а вот антидепрессанты я начал принимать. (Анонимно)
Я силюсь вспомнить, когда все началось, но лично мне сложно определить, было ли приступом то, что я волевым усилием заставляла себя преодолеть и мучилась. Вывозила, как говорится. Но я очень хорошо помню, когда волевые усилия перестали работать, как перестала это вывозить. Около двух лет назад у меня стали случаться двухнедельные приступы тяжелой депрессии, сначала раз в полгода, потом все чаще. В сентябре 2020 года я обнаружила себя рыдающей на полу, расцарапывающей тело ногтями в попытке вырваться из морока, а мозг подсказывал, в каком ящике лежат лезвия. Давай, говорил он, это сначала больно, а потом больно больше никогда не будет, вообще никогда, только представь. Ты просто подойди к ящику, говорил он. Мозг подсказывал мне это и раньше — вот КАМАЗ, сделай шаг на дорогу. Рельсы метро — это будет совсем быстро, чего такая нерешительная. Каждый раз я собирала последние силы и отходила от края, но когда лезвия были на расстоянии вытянутой руки, а я не видела конца этому безумию, надо было сделать один решающий выбор. Человеку в депрессии не получится объяснить, что есть ради чего жить. У него причин нет, его держит, может, только отсутствие сил фактически это сделать. Не может больше жить, и покончить с собой тоже не может — просто нет на это сил. Ни о какой радости от работы, еды, любви, себя речи нет — ни от чего ее нет. Если легкую грусть можно снять пеной для ванн из Lush, то эту чертовщину можно заглушить только заглушив себя совсем. Огромная могильная плита внутри человека вместо всего, что он когда-то любил. В тот сентябрьский вечер я сделала свой решительный выбор — последние силы я обменяла на сообщение психиатру с просьбой о помощи. Ее телефон у меня хранился к тому моменту уже восемь месяцев, мне его дал мой психотерапевт. Мне становилось понятно, что мы с ним вдвоем не справляемся, но я старалась оттянуть этот момент, голос в голове убеждал меня, что это жалость к себе, что я просто нытик и мне надо больше работать, а не заниматься глупостями. Я так привыкла находиться в этом состоянии, что была уже убеждена, что не бывает по-другому, что все люди так живут, просто они умеют это скрывать лучше меня. Этот шаг от края был ужасно сложным, но чуть ли не самым правильным, что я делала в жизни. Впереди еще долгий путь выздоровления, но у меня есть мотивация его осуществлять, мне наконец хочется это делать, мне по-настоящему чего-то хочется. (Юленька, 29 годиков, биполярное аффективное расстройство II типа)
У меня все довольно банально. Был затяжной ад на работе, и я потихоньку закрывала проекты и готовилась увольняться. Параллельно ходила по врачам в попытке понять, откуда взялись мощные головокружения и слабость. То, что может быть какая-то связь с обстановкой на работе, мне в голову почему-то не приходило. Когда неврологи, узисты и прочие очевидные врачи закончились, остался один — психиатр. Он-то и поставил мне депрессию почти с порога. Помню, как оскорбилась, когда спустя минут десять беседы мне объявили: «Вы знаете, даже, наверное, не легкая, а между легкой и средней», — но лечению она поддалась хорошо, поэтому я не в обиде. (Полина)
Я пришла к психотерапевту через полгода после моей попытки суицида, когда мир стал уже совершенно серый, а еда превратилась в вату. Я думала, что мы поговорим и все пройдет, но он сказал «ой» и тут же начал звонить и устраивать меня в больницу.
Больница была очень сложным местом, но я все равно благодарна: мир больше не серый. (Анонимно)
Я впервые попала к психиатрине после первой встречи с психотерапевткой. А к ней пошла после того, как впервые вызывала сама себе скорую после алкогольной интоксикации. В скорой мне, кроме прочего, дали барбитураты, я долго и замечательно (наконец) поспала и, проснувшись, поняла, что надо что-то с психикой делать. Этот период жизни оказался переходом из депрессивной в гипоманиакальную фазу, мне поставили БАР (второго типа), жизнь поменялась к лучшему, пить я бросила. С тех пор случилась попытка суицида, один диссоциативный день, пару недель гипоманий, много месяцев депрессий, я сменила двух психиатров и теперь на регулярной связи с третьей, живу сносно и временами не зря и радостно. Ходить к психиатрам не зазорно, пить рецептурные препараты менее вредно, чем глушить алкоголь и предаваться прочему деструктивному поведению. (К)
Я получала дополнительное образование по психологии (я психолог-практик), несколько лекций нам вела девушка-психиатр с опытом работы и своей частной практикой, Марина. Ее знали мои коллеги и друзья, отзывались о ней очень хорошо. После лекций она оставила свои контакты всем желающим. В это же время я проходила длительную психотерапию. Психолог предположила, что у меня развивается депрессия, и мы решили, что я обращусь к Марине как к доверенному специалисту. Марина вела меня несколько лет. Она заботилась обо мне — например, сохранила в тайне мою историю от моей матери, которая в тот момент пыталась получить информацию обо мне в обход меня. Марина поступила согласно этическому кодексу и постулатам о врачебной тайне. К сожалению, я не могу сказать то же о некоторых других врачах, с которыми я позже сотрудничала. Марина спасла мне жизнь, когда помогла с госпитализацией в клинику неврозов. У меня было критическое суицидальное состояние. Благодаря психологу, нескольким друзьям и Марине лично, суицида удалось избежать. Позже я направляла к Марине своих клиентов и несколько раз брала у нее супервизию про сложных клиентов относительно клинических вопросов и возможностей лечения. Как психолог-практик, я считаю помощь от компетентных психиатров бесценной и всегда стараюсь объяснять клиентам, почему вовремя обратиться к психиатру — безопасно и необходимо. (Анонимно)
Первый раз пошла к психиатру, когда начала грубить пациентам и орать на мужа. Это ковидное время — депрессия средней степени и профессиональное выгорание в 28 лет. Но я успешно лечусь и сейчас довольна своим состоянием. А муж в этом году поступил на психолога и хочет быть психотерапевтом. (Анонимно)
Я поняла, что не справлюсь сама, когда в очередной раз бежала от стресса 10 км по набережной и поймала себя на мысли — лучшим выходом было бы, если бы сейчас меня сбил автомобиль, и я просто исчезла, и не надо было бы проживать всю эту ситуацию. Пришла в терапию с запросом «как разрулить ситуацию с уходом от мужчины Икс к мужчине Игрек так, чтобы никому из них не было плохо». Ну, потом мы долго обсуждали, кому же должно быть хорошо (мне) и где мои приоритеты (мои приоритеты — это я), разобрались, в конце концов. Стало легче, и в моменте, и в целом жить. (Анонимно)
Впервые я пошла к психиатру с неопределенной жалобой «мне плохо, я не понимаю, что со мной», но в ПНД меня не приняли, потому что у меня не было прописки. Прошло два очень тяжелых, отвратительных, ломающих меня и моих близких людей года, прежде чем я обратилась к врачу снова и начала получать лечение. (Анонимно)
Long story short, я переехала к бойфренду в другую страну (предварительно попрощавшись со всем, уволившись с работы и т.д.), но что-то пошло не так, и я, поджав хвост, вернулась домой к родителям. Этот разрыв был не по моей инициативе, переживала ужасно сложно, не говорила родственникам о своем возвращении (стыдно) и просто хотела провалиться под землю, исчезнуть. Как назло — это были новогодние праздники, так что работу искать было невозможно. Я много спала и лепила свое резюме и пыталась искать, чем себя занять. За несколько лет до этого моя мама поймала папу на измене и отправилась в клинику лечения неврозов, где провела несколько недель (мы с папой ездили ей что-то привезти туда). Плюс я переводила для кризисного центра, так что была знакома с несколькими психологами и примерно понимала ценность их работы. Я понимала, что мне ужасно плохо и что я не справляюсь и, самое главное, не знаю, как справиться с этой ситуацией, как ее пережить. Я была суицидальна, но рациональная часть меня понимала, что это не решение. Надо было что-то делать, чтобы не утонуть во всей этой горечи, боли и прочей эмоциональной луже (как та мышка в ведре с молоком). И я решила пойти по протоптанной дорожке и нашла контакты той клиники лечения неврозов — просто потому, что знала, что там помогают. Не помню, как и почему (я вообще плохо помню тот период), я попала к заведующей другого отделения (психиатру) на первичный прием. Мне кажется, я хотела какой-то медикаментозной помощи, чтобы быстро помогло, но она сказала, что все не так плохо и стоит начать с терапии. Мы обсудили время, когда я могу приезжать, и она отправила меня к коллеге-психологу из ее отделения, с которой это расписание работало лучше. Эта терапия была одним из лучших решений, которые я принимала в жизни. Моя первая психолог вытянула меня из такого дна, где я даже не понимала, что там нахожусь (и если бы не она, то я наверняка бы застряла в том дурацком состоянии in between, затяжной депрессии, которую силой воли пытаешься контролировать). С этим бойфрендом мы все-таки поженились, и строим крепкие партнерские отношения, учимся общаться словом через рот, как говорит моя нынешняя терапевт. Я невероятно выросла за эту терапию и поняла, что как и cheesy it is, что ни делается — все к лучшему. С тех пор полежала в той самой клинике неврозов, воспользовалась медикаментозной помощью тоже (это не всегда про антидепрессанты — психиатр отправил на анализы крови, которые показали другие проблемы со здоровьем, которые усугубляли эмоциональное состояние), и все еще работаю с психологом (сейчас уже в качестве профилактики), и стала большим адвокатом терапии и ее ценности. (Анонимно)
Я пошла к врачу, когда поймала себя на том, что всерьез обдумываю вариант чем-нибудь твердым и острым проковырять дырку себе в затылке, чтобы вынуть оттуда шум, который не дает мне уснуть. Вот тут-то все станет хорошо и я заживу как раньше. Причем я пошла к неврологу, и уже он отправил меня к психиатру. Антидепрессанты усыпили меня за два дня, а за две недели шум прошел полностью. (Анонимно)
Написала в заметках на телефоне предсмертную записку с извинениями перед друзьями (лучшими на свете) и семьей (понимающей и заботливой) и, пока шла домой от метро, выбирала, с какого здания на следующий день спрыгнуть вместо того, чтобы идти на учебу (интересную и любимую). Когда пришла домой, мама мне сказала: “Завтра идешь к психиатру”. Оказалось, что можно просто попить таблетки, и прыгать со зданий расхочется. (Анонимно)
Мне было 25 лет, и я была изрезана надписями и просыпалась от кошмаров — и это было далеко, далеко не все. Меня убедили пойти к психиатру друзья, которым я буду благодарна всю жизнь. (К.)
Я пошел к психиатру только тогда, когда понял, что мое состояние разрушает не только мою жизнь, но и жизнь моих близких. (tt)
Я не стала ждать катастрофы, а просто поняла, что у меня явно начинается депрессия, и пошла. И хорошо, что пошла. (Элина)
Я не пошел, меня привезли. (А. Р.)
Пришла вообще изначально к неврологу после очень стремной ОЧМТ, рассказала все, что меня на тот момент беспокоило, та направила меня к психиатру. Психиатр супердама, быстренько выписала мне рецепты на колесики, и я снова стала нормально спать и есть и перестала думать, как бы мне так выйти в окно, чтобы родители не сильно расстроились. Короче, у меня позитивный первый опыт с мозговедом был. (Наталья Турбина)
Пришла в ПНД, а там живая очередь, когда везде уже была электронная запись, толпа народу, в основном очевидные психи в окружении родни. Сбежала. (Ия Белова)
Поняла, что сама не справляюсь. Мне нужна помощь специалиста, иначе я не выберусь. (Maria Dubova)
Сделала вторую прививку от коронавируса. А легче не стало. Неделю ревела от любого пустяка, потом подумала — может, это побочка от прививки. Пошла сдаваться семейной, она услышала мои рыдания и срочно прямо на тот же день назначила мне очередь у психиатра. Муж отвез, психиатр выслушала, сказала, что я очень хорошо зашла и ни фига это не побочка, а год такой тяжелый был просто, выписала мне таблеточки и дала домашку — нарисовать картину и встретиться с друзьями. С тех пор мне полегчало. (Саша Смоляк)
С середины августа, как стало уходить солнце, просыпаться стало тяжелее и тяжелее, не хотелось ничего, жить стало страшнее, чем умереть. Через силу ездила к частному врачу, но это не сильно помогало. В итоге в конце ноября после неудавшейся попытки оказалась в закрытом государственном отделении, где мне подобрали терапию. Затем еще один раз ложилась туда же, когда понимала, что не тяну. Очень благодарна заведующей. С тех пор уже много лет достаточно стабильна на фарме и после курса ДБТ. Не стесняюсь говорить об этом, т.к. любая стигма этой сферы убивает. И да, у меня БАР 2. (Rogozin Asia)
На права, когда медкомиссию проходишь, можно не считать, там все формально. А тут посерьезнее медкомиссия была какая-то. Психиатр всеми силами старалась вывести меня из себя, была откровенно агрессивна. Проверяла, проявлю ли я агрессию или стушуюсь. Но я был предельно вежлив. Не первый раз на понт пытались меня взять, тут я умею реагировать. Она поняла это, поправила очки, подписала справку и совершенно спокойным тоном попросила пригласить следующего. Что я и сделал. (Юрий Родыгин)
Меня бросил мужчина. Я перестала есть и почти перестала спать. Стало страшно за себя — боялась что-то с собой сделать от отчаяния. Поэтому обратилась к психиатру. Она долго расспрашивала меня о разных вещах, которые происходили со мной в жизни, а потом сказала, что у меня биполярное расстройство и сейчас — смешанная фаза с уклоном в тревожную депрессию. Потом она сказала: «Вы ни в чем не виноваты, это просто болезнь». И я расплакалась. Потому что всю жизнь считала себя ленивой, например, из-за невозможности ровно работать, без приступов трудоголизма и таких же приступов беспомощности. Тем не менее я не поверила врачу и пошла к другому. Диагноз подтвердился. Пошла к третьему, то же самое. Кажется, был еще четвертый. В итоге полтора года назад в мании я залетела в больницу. И только тогда решила лечиться и поняла, что у меня и правда болезнь. (Юлия Таболова)
Пошла к психиатру, чтобы получить справку для усыновления ребенка. Врач спросила: «Страдаете лунатизмом?» — а потом еще: «Страдаете снохождением?» Я попыталась выяснить, чем лунатизм отличается от снохождения, но психиатр не объяснила. Еще она попросила сказать, чем самолет отличается от вертолета. И напоследок советовала мне скрыть от ребенка факт усыновления и никогда-никогда ему не рассказывать, что я его не родила. (Ольга Волгина)
Однажды я перестал засыпать, ложился в 10 вечера и засыпал в три часа ночи, два дня в качестве решения использовал алкоголь, на третий позвонил и попросил помощи. (Юрий Терк)
Я не смогла встать с постели и тогда поняла, что мне нужна помощь специалиста. Со специалистом повезло с третьей попытки. Мне также повезло, что тогда активно постился #faceofdepression — я прочитала много историй и поняла, что пойти к психологу — не стыдно. Это спасло мне жизнь. (Дана Глазова)
Я ходил к психиатру один раз, когда хотел с кем-то поговорить об одолевавших меня тогда трудных мыслях, апатии и страхе. Психиатр спросил, не хочу ли я самоубиться, а узнав, что нет, не хочу, сказал мне, что все отлично и мне надо к психологу. Я понимаю, что это читается немного как «у нас в Будейовицах был барабанщик», но что поделать. Жизнь имитирует искусство. (Constantin Necrasov)
Мне было двадцать два, и меня бросил первый муж. Смской. Наши отношения вообще происходили в чудовищных декорациях и являли собой мелодраматический триллер с уклоном в хоррор, но смска меня добила. Неожиданно вернувшаяся домой бабушка вытащила меня из ванны с венами, вскрытыми вдоль. На две минуты позже — и меня бы не спасли (на что я и рассчитывала). По сути, это был психотический эпизод. Утром, более-менее придя в себя, позвонила своей психологине, с которой на тот момент прошла три сессии. Не буду углубляться в личность психолога, это отдельный треш на другую тему, но что она сделала хорошо — предложила мне поехать в отделение местной психбольницы, которое считается клиникой неврозов. Ее муж тогда был там зав.отделением. Собственно, он меня впоследствии и вытащил из той ямы, куда я стремительно летела. Вопросы к его методам у меня остались до сих пор, но тогда он мне объективно помог. (Алина Трубицина)
Сначала к психотерапевтке, которая помогла понять, что «периодическая лень», которая терзает меня с 10 лет, это рекуррентная депрессия. И во время очередного эпизода уже перенаправила меня к психиатру, который подобрал лекарства. Параллельно я пошла к специалисту по КПТ. Год лекарственной терапии, два года психотерапии, три года без рецидивов. И мне еще повезло — моя девушка безрезультатно лечит депрессию уже шесть лет. Недавно ее болезнь признали резистентной, то есть нечувствительной к лекарствам, нужна госпитализация, электрошок или другие нелекарственные методы. И сейчас нас одновременно накрыло, да так, что мы всерьез обсуждаем, как пристроить котов, перед тем как выпилиться. Очень надеюсь, что мои лекарства помогут и станет лучше хотя бы мне, появятся силы помочь близкому человеку. (Аля Петрова)
Моим первым психиатром была моя мама. Будучи к моменту моего рождения психиатром с двадцатилетним стажем, она считала, что все люди вокруг так или иначе психически больны и состояние всех нуждается в той или иной медикаментозной коррекции. Но все не были под рукой, а я — да. (Olga Fiks)
Впервые пришла к психиатру в тяжелой депрессии с суицидальными наклонностями после длительного самолечения, случайно устроившись на руководящую должность. Мне выписали таблеток, начали «работать» и «прорабатывать», но у меня кончились деньги. А потом и таблетки. Зато работа оказалась веселой, сотрудники очаровательными, а с руководящей должности меня быстро выперли. Со временем, правда, все это рассосалось — веселье, сотрудники и работа. Сейчас большой стаж хождения по врачам (разным) и коллекция высказываний идиотов и дебильных назначений в копилочке. (Соня Карамелькина)
Когда несколько дней не могла встать и почти не просыпалась. Говорить и думать тоже практически не могла. У меня был список врачей на «вдруг однажды пригодится», просто начала звонить по нему, ко второй записалась. (Katya Kapleva)
Второй курс, безумный роман. Понимала, что не то что-то, что меня ломают, подстраивают под себя. От бессилия рыдала одна дома, грызла подушку. Потом взяла бритву и стала резать ладонь — все норм, не вены же. Смотрела, как капает кровь, и это меня успокаивало — значит, что-то я могу сделать со своим телом. К университетскому психиатру пошла, потому что ни фига учиться не могла. Он, добрый человек, отправил меня в клинику неврозов и еще академку дал. А про шрамирование я узнала лет через двадцать пять (Вера Пророкова)
Я ездила много лет на автобусе по одному и тому же маршруту и знала уже всех постоянных пассажиров в лицо. Одной из них была неопределенного вида дама в выцветших одежках и надвинутой на глаза панаме, в любое время года. Очень, очень странная дама, неприкаянная какая-то. Ну вот, а однажды мне таки понадобилось к психиатру, захожу в кабинет — а это она!! Тогда мне смешно не было, а сейчас — ужасно. (Svetlana Vainbrand)
Меня отвели родители. Я шла, понимая, что мне конец — у меня были знакомые, попадавшие в лапы к тогдашним (1992 год) провинциальным психиатрам, и это была смерть. Мы пришли, в кабинете сидела молодая красивая женщина. Мама долго рассказывала, что со мной не так, и патетически вскрикнула в конце: «И еще она собирается на какие-то хоббитские игры!»
— О! — обрадовалась врач, — а можно я с ней передам письмо своему другу?
Я к ней еще ходила, и родители ходили к ней без меня, причем чаще, чем я. Потом мы с ней переписывались. А потом она оказалась одним из пассажиров того израильского самолета, который был сбит над Черным морем. Ей было всего 29 лет. (Ася Михеева)
На протяжении последних четырех с половиной лет почти каждую неделю я провожу час у психотерапевта. Весной четыре года назад мой терапевт первый раз мягко предложила мне сходить к психиатру. Это предложение я вежливо отвергла, сославшись на то, что у меня же тяжелая жизнь, я студент-музыкант. Понятное дело, я все время в стрессе. Надо просто отдохнуть. Так продолжалось следующую осень и весну. Терапевт мягко возвращала меня к идее, что надо бы сходить к психиатру, а я отнекивалась. Наконец я позвонила по телефону, который она мне дала, и пошла. К тому моменту я уже с трудом ела, почти не спала и передвигалась, как в тумане. Было ощущение, что я живу в телевизоре, в котором убрали звук, цветность и контраст. Я плохо помню то время, но в основном состояния было два. Такие боль и отчаянье, что казалось, они не кончатся никогда. И облегчение, когда щелкает тумблер и в голове становится пусто и вообще никак. Мне выписали рецепты и дальше на какое-то время моя жизнь стала подчинена разного рода таблеткам. Я начала пить курс, через какое-то время в жизнь вернулись краски. Потом снова захотелось есть, затем — что-то делать. Осенью я снова пропила курс таблеток и затем весной вернулась уже только к части из них. Сейчас все уже гораздо мажорнее, я научилась ловить депрессивные эпизоды в зачатке и быстро менять курс. Я хочу всем сказать: ходить к психиатру (и конечно же, к психотерапевту!) — не стыдно, не страшно и не показывает вашу слабость. Это помощь врачей, которая разворачивает жизнь в сторону, собственно, жизни. (Александра Маглеваная)
Я не пошла к психиатру, меня отнесли. Я уже не вставала три дня, а не ела не помню уже сколько. Психиатр был последним врачом, которого еще не мучили вопросом, что со мной не так. Оказалось, все просто — надорвалась. 26 лет, гиперактивный ребенок, работа, домашнее хозяйство — в итоге полное выгорание и глубочайшая депрессия. Лежала потом из следующего года полгода в общей сложности в неврозах. (Светлана Берд)
Я пошла, когда поняла, что месяц лежу в кровати и не встаю, и только дети тихонько приносят чай и прикрывают дверь. Да, сначала умерла мама, потом муж ушел к моей подруге, потом сломалась вся техника вокруг, которая могла сломаться, вплоть до верхнего света в четырех помещениях, но это не казалось причиной идти. Жалко стало детей — они что, мне всю жизнь так чай приносить будут? Полгода терапии и вуаля, нормальный человек. (Мария Борисенко)
Пять лет друзья уговаривали пойти к врачу. Когда две недели не могла есть, говорить и подняться с кровати, а потом чуть не залезла в петлю, все-таки поняла, что это не лень, попросила парня отвести меня к специалисту. С тех пор лезть в петлю хочется гораздо меньше. (Эйри Веретрагн)
Я пошла к врачу, когда начала просыпаться ночью от ощущения стиснутых челюстей, вздрагивать от телефонных звонков (будут плохие, очень плохие новости!) и в целом постоянно ощущать себя чудовищно уставшей. И одновременно ужасно виноватой перед всеми, что «отлыниваю» от работы/общения/дружеской поддержки. Причем я шла с четким ощущением самозванства — казалось, мне врач скажет, что я просто ленюсь и вообще пытаюсь привлечь к себе внимание. Оказалась тревожная депрессия (видимо, многолетняя), вероятно, ПТСР, ОКР под вопросом, которые, по счастью, хорошо купируются препаратами. Я по-прежнему тревожный сырочек, думаю, это навсегда со мной, но совсем не в прежних масштабах. Жизнь стала куда лучше, я даже осилила пойти на терапию, что очень круто и полезно. Моя терапевтка — золото. (Анастасия Никифорова)
Я ждала, что само пройдет, потом поняла, что уже пять лет терроризирую свою семью, а оно не проходит. Жалею, что не пошла раньше. (Huliya Plyas)
После того, как муж ушел, осталось трое детей, младшие — 5 и 3 лет. Трое суток лежала носом в стенку, ничего не ела, много курила, не отвела детей в садик, старшая дочь-школьница не знала, что делать и как помочь. Приехала подруга-психотерапевт — по делу, но посмотрела на меня, сразу позвонила психиатру, и меня прямо в пижаме, поверх которой накинула куртку, отвезла к легендарной Людмиле Мочкиной, светлая память ей. Два часа я там рыдала, вышла с рецептами, узнав, что такое клиническая депрессия не по книгам и статьям. Это когда «соберись, тряпка» — не работает, это химия, и ты над ней не властен, по щелчку не можешь поднять себя с одра. С тех пор — почти 10 лет — я на таблетках, они истребили тревожность и очень облегчили жизнь, особенно когда младшая дочь стала завсегдатаем детских психушек с шизотипическим расстройством, попытками суицида и тяжелейшими эпизодами. Так что вечно благодарна той подруге, которая оценила ситуацию и мгновенно за меня приняла решение. (Наталия Ким)
Когда год почти не спала и в конце концов в один день не смогла встать с постели. Дошла до терапевта, потом уже к психиатру. А до этого был месяца два-три психоаналитик за 80€ за сеанс, который за встречу задавал ровно три вопроса и молчал. И на мои просьбы про медикаментозное лечение (я уже понимала, что со мной что-то явно не то) выписал мне бром. Мудак чистейшей воды. И да, работала до этого за троих как минимум. После этого поняла, что здоровье не купишь, и нафиг все сумочки шанель, когда жить не хочется. (Alena Lavault)
Я пошла к психиатру в прошлом году. Сначала активно туда сына записывала, а он все не шел (в итоге в этом году его госпитализировали с депрессией). И подруга сказала — а ты сама сходи! Я и пошла. И не зря. Та мне прописала много препаратов. Стало понятно: что-то, что я считала нормой, на самом деле какое-то дно. И так жить нельзя. (Мария Раевская)
После нескольких месяцев сильнейшей тревоги и отсутствия сил, когда уже ходить стало реальной проблемой, пошла к психиатру. Мне поставили депрессию. Это было шесть лет назад. С тех пор сменила четырех психиатров и кучу лекарств. Иногда становилось немного легче, но ненадолго. Я либо совсем не реагирую на лекарства, либо реагирую слабо и побочки у меня редкие, нетипичные. Прошлый психиатр написал, что у меня очень сложный случай, и перестал отвечать на сообщения. Новый психиатр признал мою болезнь резистентной. Теперь есть шанс попробовать нелекарственные методы лечения типа электросудорожной терапии. Очень на них надеюсь. План самоубийства уже очень хорошо продуман и ждет своего часа, который, я почти уверена, наступит. (Kat Lee)
На второй неделе службы в армии меня направили в гражданскую психушку. Я провела там чуть меньше суток, которые по праву занимают место в списке худших дней моей жизни. У меня заняло больше двух лет обратиться к психиатру еще раз, и то только потому, что партнер физически взял за ручку и отвел, и ждал под дверью, пока я была на приеме. (Vera Margulis-Tarnavsky)
Привезли ночью, уговорив после травмпункта, где меня зашили, я была в психозе и пьяна. Причины имелись. Но мне хоть наконец диагноз поставили, а из психушки выставили на третий день. Хотели раньше, но тут уже я уперлась, мол, еще сутки полежу тут у вас. (Оксана Мосалова)
Шестилетнюю меня перед началом школьных занятий к психиатру отвела мама. Предварительно объяснив: психиатр — это врач, проверяющий умственное развитие детей. Чтобы понять, в норме я или у/о, врач будет задавать мне вопросы, я должна отвечать. Психиатр расспрашивала о кошках, собаках, давала задачи на счет, а потом поинтересовалась, где я живу. Я ответила и решила, что наше общение каким-то односторонним получается, и в свою очередь вежливо спросила, где живет психиатр. Но ответа не дождалась, хотя на прощание переспросила еще раз. Потом шли мы с мамой по улице.
— Ну, что, дура я или нормальная?
— Далеко не дура.
Мамин обтекаемый ответ меня устроил, а спрашивала я из чистого любопытства. Так-то мне было все равно. (Ирина Вакуленко)
Иррациональные страхи. Сначала они время от времени появлялись, а потом заполнили собой все пространство и захватили сознание. Я поняла, что не могу никак это контролировать, и попросила тетю (она врач-терапевт) порекомендовать психиатра. Так и случилось все. (Татьяна Кондрашова)
Попала к детскому психиатру с ребенком по направлению логопеда из садика. То, что у ребенка ADHD (СДВГ), уже понимала, про аутический спектр еще никто не догадывался. Встреча та и предложение срочно лечить пятилетнего ребенка нейролептиками произвели на меня настолько удручающее впечатление, что в итоге мы уехали из России. В Швеции видела по поводу ADHD и аутизма нескольких психиатров, нестрашные совсем. Детский психиатр в Швеции посоветовал мне и самой пройти обследование на ADHD, и это невероятно улучшило мою жизнь, если честно. (Дина Беркгаут)
Я пошла к психиатру, когда ревела три дня и не могла остановиться, подумала, что детям плохо смотреть, как мама плачет. (Женя Мусина)
Я пошла к врачу, когда со злости швырнула своего ребенка в бортик дивана. Были мысли и о самоубийстве, и об убийстве. Другие женщины из группы поддержки кормящих мам сказали, что это все очень похоже на послеродовую депрессию. И несколько человек, мнение которых я очень ценила, написали, что уже были у психиатра и принимают АД, совместимые с ГВ. Их пример подтолкнул меня к тому, чтобы обратиться к врачу. Когда шла — тряслась. На первой встрече — тряслась. Очень уж страшным показался тот дядька. Оказалось — тяжелая клиническая послеродовая депрессия, осложненная ПТСР и кПТСР (первые две недели после родов мы с сыном пережили все возможные ужасы детской больницы с совковым отношением и к детям, и к мамам, и это оставило очень сильные флешбеки). А через год, когда уже отменяли АД, мы с психиатром очень мило и интеллектуально общались. И он был совершенно не страшным. Просто так действовала на психику депрессия и ПТСР. (Ирина Рогозенко)
Совершенно неохота было идти в армию. В военкомате у психолога на столе под стеклом лежал вопросник. И на вопрос «Были ли мысли о самоубийстве?» радостно ответил положительно. Выписали направление в психушку. Перед госпитализацией прочел учебник по судебной психиатрии (особое впечатление произвели набранные петитом сноски о преступлениях на сексуальной почве из американской судебной практики) и старый учебник для советских медицинских вузов, после которого уверенно обнаружил у себя симптомы всех перечисленных в учебнике болезней. От тяжелой шизофрении до легкого маниакально депрессивного психоза. В психоневрологическом диспансере лежал две недели и демонстративно читал «Идиот» Достоевского. Местный психоневролог разговаривал со мной один раз, и я подтвердил, что мысли о самоубийстве есть и сплю плохо. Что было, естественно, стопроцентным враньем и симуляцией. В диспансере проводились политинформации, ветераны зачитывали газетные передовицы, а из зала им кричали, что Брежнев сам не написал «Малую землю», «Возрождение» и «Целину», так как он не только говорить, но и писать не умеет. Врачи в президиуме (все происходило в актовом зале диспансера) как по команде схватили газеты и закрылись, давясь от смеха. А лечившемуся от алкоголизма студенту-индусу кто-то горячо объяснял, что здесь психушка и поэтому свобода слова. Меня выписали через две недели с диагнозом «неврастения, умеренная форма с длительным болезненным процессом» и в армию не взяли. С тех пор к психиатрам как пациент никогда не обращался. Дружил, да. Выпивал, ходил в театр вместе, на выставки. Но к врачам — нет. (Евгений Липкович)
Я вдруг вспомнила о том, что со мной случалось в детстве. Эти события были вытеснены из памяти, но когда я стала читать феминистскую литературу, в особенности про принцип согласия, стала думать над этим, пришли эти воспоминания. До этого у меня было и рискованное поведение, селфхарм, попытка суицида, вспышки ярости и агрессии. И вот у меня начались флешбеки, я перестала спать ночью, следить за собой, сидела и только смотрела сериалы и рыдала всю ночь напролет, а днем спала. Вся боль этой планеты распирала мне голову изнутри и вытекала слезами. Я поняла, что не справляюсь и мне нужна помощь. Я попросила сестру, она прислала мне деньги на визит к психологу. Психолог сказал, что мне нужно медикаментозное лечение, и посоветовал обратиться к психиатру. С тех пор прошло шесть лет, мой диагноз — комплексное ПТСР, я принимаю АД и прохожу гештальт-терапию. Мне медленно-медленно помогает, становится все лучше. Я вылечусь. (Юлия Адельханова)
Я пошла, когда поняла, что начинаю прятать от парня алкоголь и пить в одиночку дома. Ну и когда не смогла перейти дорогу рядом с домом. В моей голове была картина, как меня сбивает машина. В терапии я несколько лет. Жалею, что так поздно поняла, что это не особенности характера, а расстройства, которые можно лечить. (Татьяна Манкевич)
Пытался поступить в МЮИ по блату (стал бы следаком или типа того). Отлично прошел тесты на интеллект, был спрошен офицером, смогу ли принимать приказы от вышестоящих офицеров, которые глупее меня. Сказал, что да. Получил пожелание удачи. Мило пообщался с психиатром через несколько дней… Максимально подробно ответил на вопросы. Получил медотвод и не прошел дальше. Потом еще напугал барышню в военкомате, которая проводила психологическое тестирование. Судя по всему, ответы были шикарные… (Kostya Kuz)
Мне было 24-25. Я очень много работала, была в постоянном стрессе, а потом меня вообще уволили. А еще через неделю или две меня бросил тогдашний мужчина. И я поломалась. Месяц провела вообще не помню как, кажется, просто лежала. В конце месяца мне написал бывший коллега и, когда узнал, насколько плохо у меня дела, рассказал про свою суицидальную попытку и докторшу в местном психоневрологическом диспансере, которая с ним после этого работала. Дал ее телефон, ну я к ней и пошла. Шла с настроением «иду сдаваться в дурку, а что делать». Мне сказали, что это я очень хорошо зашла, и отправили сразу в несколько групп (разговорная терапия, танцедвигательная, телесные практики — подозреваю, потому что тогда современного обилия фармы не было). Через месяц я нашла работу, через полгода пришла в условную норму и потопала на личную терапию. До сих пор благодарна тому начальнику и тому мужчине (хоть они, конечно, козлы и гореть им в аду), терапия — то, что кардинально изменило мою жизнь. (Валентина Бабкина)
Всю жизнь у меня были проблемы со сном. Всю жизнь я грустно шутила, что если не могу уснуть, то просто считаю до пяти, иногда до полшестого. Но после одного особо нервного проекта я перестала спать вообще. Я перепробовала все от тяжелых таблеток до легких наркотиков. Но помог только психиатр с комплексным подходом. (Лия О’Ди)
Меня к психиатру отвели. Сама я куда-то ехать по Москве и искать незнакомое место была уже не способна. До этого я полгода думала, что проблема в соматике, ходила по врачам — без толку. А потом моя подруга-психолог посмотрела на мои посты в ЖЖ и забила тревогу. Опросила кучу знакомых на предмет хорошего психиатра в Москве, нашла мне его. Друг меня туда отвез со списком жалоб. И потом меня к психиатру возили еще полгода, потому что только к лету я пришла в себя настолько, что смогла самостоятельно передвигаться по Москве дальше ближайших к дому магазинов.
Депрессия у меня «пожизненная» — первый манифест был в 10 лет, родители сдали меня в дурку на месяц. Послеродовая тоже была, недиагностированная и нелеченная. Ну а теперь мне, чтобы жить, а не мечтать о полете вниз с 17-го этажа, антидепрессанты надо пить постоянно. (Наташа Татаринова)
Первый раз я пошла к психиатру через месяц после того, как моя девочка, моя улыбчивая, красивая, здоровая 22-летняя доченька погибла в ДТП. Я пошла прежде всего ради моего сына, которому была по-прежнему нужна адекватная мама. И я не пожалела, что сделала этот шаг. После назначения препаратов я могу хоть как-то функционировать, заботиться о себе и своих родных, не думаю каждую минуту о том, каким способом лучше покинуть этот мир. И истерики стали реже и не такие страшные и продолжительные по времени. (Рина Нова)
Меня к психиатру привели. Причем позиционировали его как гипнотерапевта. И после сеанса гипнотерапии начался собственно сеанс психиатрии. До сих пор вспоминаю с содроганием. (Дмитрий Главацкий)
Я в какой-то момент натурально разучилась дышать, ну и деваться особо некуда было. (Саша Филатова)
Впервые пошла к психиатру, когда поняла (лучше поздно, чем никогда) что последние годы просыпаюсь, но не знаю зачем, кроме как на работу. Причем ходила я к психиатру так: записалась-пропустила, записалась-отменила, записалась-не поехала, дождь был. Тянула как могла, было страшно. Когда поняла, что по утрам я просыпаюсь, листаю телефон до полной разрядки и, не ставя на зарядку, засыпаю снова, я таки записалась и пришла. Пришла, произошел примерно такой диалог:
— Доктор, мне можно материться?
— Конечно.
— Так вот, меня все заебало, я не вывожу?
— А что именно не вывозите?
— Ничего не вывожу
Ну и все. Через день после начала приема таблеток вышла на улицу и поняла, что впервые за долгие годы не хочу, чтобы все сдохли. (Anna Astapova)
Мне было 17, у меня и так-то не все в порядке с психикой было с детства (СДВГ, такое), а тут еще очень тяжелый развод родителей, ну и гормональные все эти подростковые штуки добавили. Началась классическая истерия, ну то есть от перегрузки психики (большая компания там, много впечатлений) я в какой-то момент начинала неостановимо ржать, а потом это переходило в рыдания (ессно, с рационализацией в виде обвинений окружающих). Подруга встречалась со студентом-медиком, он почесал в затылке и договорился со своим преподавателем меня посмотреть в диспансере. Ну дальше, ессно, лечение. Вылечили. Вне поставленной задачи — крайний раз меня притащила к психиатру подруга, которая по Фейсбуку определила, что что-то сильно не так (у меня был сильный военный ПТСР в дивном сочетании с беременностью, я просто лежала тряпкой не в состоянии открыть глаза и немного плакала о судьбе незнакомых бездомных свинок в джунглях Амазонки, ну и прочих важных вещах). Она не стала вступать в дискуссии, просто сообщила, что вот твой билет в столицу на завтра, Убер сама вызвать сможешь или встретить, ты записана к врачу на 16.00, я отвезу. Я благодарна ей до соплей, и для меня это стало очень хорошим уроком, что в некоторых состояниях разговоры с больным «А не сходить ли тебе…» бессмысленны, у него банально нет ресурса на организацию всего вот этого, и единственное, что может сделать заинтересованный здоровый близкий — это решить все сам и докатить клиента по адресу пинками. Отдельно, конечно, во втором случае меня впечатлила психотерапевтка. Я изложила все подробности своей биографии, после этого расплакалась и извиняющимся голосом сказала — нет, ну я понимаю, это ж не п***ц, у людей вон п***ц как п***ц, а я просто слишком это все как-то воспринимаю. Она посмотрела на меня долгим взглядом и очень спокойно сказала: «Так. Ты только что мне рассказала, что ты два года провела в боевых действиях, по ночам бегаешь от обстрелов, плюс ты незапланированно беременна в 40 лет, у тебя нет работы и тебя особо некому содержать… Женя. Знаешь, это именно п***ц. Давай примем это как факт и будем выгребаться с этого места». И тут я поняла, что у нас есть шанс найти общий язык. Кстати, это было первое и последнее матерное слово, которое я услышала от нее в терапии. (Jane Dukhopelnykova)
Когда-то я поругалась с мужем и пошла к психиатру за антидепрессантами. Психиатр (выпускник Оксфорда) посмотрел на меня и сказал: «А что же ты хотела? Все мужчины свиньи. Запомни это хорошенько, и тебе станет намного легче жить». С этим словами он выписал лекарства. Потом я помирилась с мужем и больше мне психиатр не понадобился. Но с тех пор, когда меня просят порекомендовать психиатра, я рекомендую именно этого доктора. (Leah Borovoi)
Я пыталась «лечить» себя по принципу «загружусь фигней и будет некогда», в итоге в один момент просто слегла дома на месяц. С трудом вставая в туалет и постоянно размышляя о том, что в соседней комнате выход на крышу и надо, блин, уже все это кончать, ибо дальше ничего не будет. Спасибо семейному врачу, который дал направление в миюн. В итоге я месяц лежала в отделении, а теперь хожу в открытый стационар и восстанавливаюсь понемногу (хочется верить). Хотелось бы только, чтоб я все это сделала лет семь назад, а не когда уже прижало по самое горло. (Yuval OwlCat Root)
Когда уже не было сил терпеть, я, сидя в офисе, набрала в поисковике «частный психиатр», встала и поехала в дождь и вечер. Когда таблетки стали через неделю действовать, я не смогла себе ответить на вопрос, почему я откладывала этот визит десятилетия. Это было чудом. А младшую свою уговаривала год, она не хотела, отпиралась. Но мы опоздали, и ее уже повезли. И потом много раз увозили — но все равно всегда очень везло со всеми врачами, медсестрами, психотерапевтами. И везет до сих пор, болезнь навсегда, но с ней можно и нужно бороться. Первый визит к психиатру — очень важно, чтобы он случился вовремя. (Елена Генерозова)
Водила маму. За рецептами. Поздняя шизофрения, время от времени прекращала пить лекарства. С ними качество ее жизни куда лучше. (Лидия Мурыгина)
У меня началась бессонница, и за месяц она дошла до 40 минут сна за ночь. Пошла к психиатру, диагностировали циклотимию. Но не ту, которая у всех, а ту, которая недо-БАР. И это был мой первый в жизни манийный эпизод (депрессивных до этого уже было много). (Мария Кочакова)
Была в деперсонализации после экспериментов с галлюциногенными грибами. Но в итоге психиатр направил к психотерапевту. (Кристина Бойко)
Когда все наваливалось, наваливалось и навалилось совсем. И я перестала спать и есть. Сестра на меня посмотрела и сказала: «А завтра мы идем к психиатру». Я вяло попыталась отнекиваться типа «ромашкой пополощу (тм)». Я психолог, на минуточку. Но в том состоянии уже не смогла распознать, что со мной. Казалось, это просто нормальная реакция на «навалилось». (Анна Рымаренко)
С 23 лет периодически ходила к психотерапевтам, были причины. А после первого, тяжелого развода похудела на 11 кг за полтора месяца, ничего не ела, только курила и пила. Друзья буквально отнесли к психиатру в психдиспансер, потому что денег на платного не было. Но попался хороший специалист, через полгода я уже вернулась к довольно активной жизни. Но выяснилось, что депрессия со мной по жизни и навсегда. С тех пор по жизни и навсегда я с психиатрами и в терапии. Живу, и слава богу. (Яна Тиммерман)
В декабре я осознала, что перестала нормально спать, просыпалась от панических атак и думала выйти в окно. Так продолжалось довольно долго, почти месяц. Потом я уже поняла, что это был постковид, наложившийся на личный кризис. После нескольких врачей, которые сказали, что у меня все норм (и советовали мне срочно замуж и родить в стиле «болит палец, давайте отрежем ногу»), я дошла до психиатра. Та поговорила со мной полчаса про мои сложные отношения с мамой, поставила мне диагноз без каких бы то ни было тестов и прописала антидепрессанты. Я до сих пор не уверена, что это было правильное решение в долгосрочной перспективе, но очевидно, на тот момент оно было единственно возможное. ПА прошли, сон нормализовался, и я начала с этим пи3d6цом глобально разбираться своими методами. И уже с лета я не пью таблы. Но тогда вот произошел тот случай, когда медитации и психотерапии не достаточно. Это сильно изменило мое отношение к фарме и психиатрии в целом. (Полина Быховская)
Как-то раз голоса, сопровождавшие меня абсолютно всю жизнь, вместо того, чтобы читать вместе со мной стихи, начали на меня изнутри кричать и обзываться, втроем. Так обидно стало, что я пожаловалась подруге, мол, представляешь?! Зачем они так со мной, нормально ж сидели. И выяснилось, что ненормально, и нет, не у всех такое, и к психиатру она же меня за руку отвела, за что ей огромное спасибо. (Irina Piskareva)
Я в прошлом году была доведена до крайней степени сомнения в себе и своих способностях человеком, придерживавшимся в общении со мной очень саркастичного стиля коммуникации. Поскольку речь шла об общем проекте, передо мной встал выбор: или сказать — да, твоя оценка моих скиллов и физической выносливости верна, и если ты настаиваешь, что я не тяну, ну тогда давай — цивилизованно расстаемся. Или я могла проверить эти умозаключения где-то еще. Я выбрала второй путь — и начала с психиатра, потому что эти постоянные упреки довели меня до серьезного нервного расстройства уже (поверх не самого безоблачного личного бэкграунда). Врач меня расспросила, послушала, подумала и говорит: «Идите с богом, нет у вас никакого ПТСР, хотя это счастье при ваших раскладах, что нет. Вы хоть и холерик, но нейротипик — живите с этим, как жили до сих пор». Затем я получила пару консультаций психотерапевта, сходила к неврологу, подобрала терапию от полинейропатии и продолжаю фигачить свою жизнь дальше. Грань между физическим изнурением и психическим истощением бывает очень, очень тонка. Ходите вначале к психиатрам, а потом уже к психологам — сбережете себе кучу времени и денег, не говоря о душевных силах! (Ellen Avdeyev)
Когда расплакалась при просмотре передачи «Давай поженимся». Сразу же записалась ко врачу по ДМС. (Tatiana Zubova)
Однажды вечером вышла с мужем из магазина и стала медленно опускаться на асфальт. Встревоженному мужу ответила, что хочу остаться тут и пусть идет дальше.
Как оказалась у психиатра, не помню. Помню, что на его вопрос, что не так, ответила: «Да вроде все прекрасно», — и разрыдалась. (Валентина Шевлягина)
Меня подруга записала к психиатру, когда я воткнула себе нож в руку и заклеила это строительным скотчем. Она приехала, отвезла меня в миюн, меня зашили, и Катя меня записала к психиатру. И две недели, пока ждали приема, меня окутывала и берегла. (Эвелина Штурман)
Впервые меня к психиатру направила психотерапевт, заподозрив неладное. Я две недели как не хотела ничего, ни есть, ни пить, ни спать, ни просыпаться, не чувствовала эмоциональной реакции ни на что, как будто находилась под толщей льда. Всю первую консультацию проревела так, что через два месяца во время второй встречи психиатр меня не узнала. Признаки улучшения начались на пятый день приема антидепрессантов. И да, я понимаю, как мне в этом повезло, и да, впереди был еще год до выздоровления, год корректировок схемы лечения, год психотерапии и много чего еще, но за эти первые глотки ощущения себя собой я благодарна своему врачу в частности и психиатрии в целом. (Alexandra Romanenko)
Меня за руку привел мой невролог, к которому я попала на излете годичной травли. Я была настолько уже плоха, что без врачебной помощи умерла бы от истощения нескольких видов. Я похудела на 20 кг. Я перестала спать. Я не могла говорить. Не могла плакать. Я могла лежать и умирать. Спасибо врачам. (Марина Терехова-Торохова)
Два года назад уволился вникуда после того, как закрыли проект, на котором я работал, накопления были, так что сразу что-то новое искать было не надо. Через пару месяцев обнаружил, что все никак не могу дочитать интересную для себя статью, в конце каждого абзаца я уже думал о чем-то другом. Еще и уставал сильно от этого постоянного переключения мыслей, отдыхал только в компьютерных играх. Понял, что с этим что-то не то, и я сам с этим вряд ли разберусь, так что пошел к психиатру. За 15 минут получил свой диагноз СДВГ и рецепт на таблетки, и сразу же появилась способность продуктивно решать какие-то осмысленные задачи, жизнь стала сильно лучше. А ту статью я после этого осилил за два дня, и она стала основой, кажется, самого важного и интересного проекта в моей жизни. (Андрей Захаревич)
После одного странного периода в жизни (формально — лечения у остеопата, реально — сильного физического и психического вторжения) у меня начались странные боли. Болели бедра, ноги, спина, я хромала. Спустя полгода безуспешных обследований в одной из лучших московских клиник я попала к очередному неврологу, который понажимал на меня в нескольких местах и сказал, что это фибромиаглия. И без объяснений выписал антидепрессанты. На вопрос «почему» ответил: «Это поможет». Перебор трех препаратов, дикие побочки, отчаяние, непонимание, что же со мной происходит — и вот невролог говорит: «Сходите к психиатру, он вам лучше подберет лекарство». В общем, к психиатру я попала неожиданно для себя и просто по направлению (вроде как лечиться от неврологического заболевания). Психиатр (он же кбт-психотерапевт) сказал, что у меня тревожно-депрессивное расстройство и на его фоне соматоформный болевой синдром. То есть ту боль, которую я чувствую, генерит моя психика (на тот момент я не только хромала, я еще не могла спать, у меня сводило мышцы, я уже и лежать почти не могла). Расспросил, что предшествовало этим болям. И сказал, что у меня есть несколько вариантов действий (дичайше благодарна ему за выбор, хотя я даже тогда понимала, что он немного иллюзорный):
— выйти из кабинета, осознать, что боль от психики, переработать самостоятельно, вернуться к нормальной жизни;
— пройти курс психотерапии, переработать то, что привело к болям, при помощи психотерапевта (если проходить у него, то это будет кбт-терапия с гипнозом);
— пропить курс антидепрессантов и нейролептиков;
— соединить психотерапию и антидепрессанты.
Я, конечно, выбрала последний вариант. Я не могла даже спать, то есть без таблеток я не понимала, как жить прямо вот в ближайшие часы. А психотерапия виделась крайне полезным подспорьем в выздоровлении. Еще из забавного про первую встречу с врачом. После истории с остеопатом я боялась: 1) мужчин и оставаться с ними наедине; 2) врачей. Мой психиатр был врачом-мужчиной. И это был первый врач из череды обследовавших меня, кого я не боялась. Я чувствовала уважительную дистанцию и спокойствие. Спустя год я сменила психиатра и терапевта, пролечилась еще три года, вышла в ремиссию. И хочу сказать, что эти врачи и их лекарства вернули меня к жизни. Я сейчас гораздо здоровее, крепче, увереннее в себе, гармоничнее, чем была пять лет назад. Я и выгляжу лучше и моложе. Я считаю, что грамотная психиатрия — это большое благо, ее не нужно бояться. Это такая же область медицины, как и все остальные. Лечиться, заботиться о себе — важно и правильно. В знак признательности психофарме я ношу то значок, то серьгу в виде таблетки. Всем, кто спрашивает, что это, рассказываю вкратце свою историю. Надеюсь, что таким образом я немного нормализую эту тему. (Валерия Яковлева)
Когда я был маленьким, в нашей деревне нельзя было мерять детям давление. В детской поликлинике нечем было, а во взрослую не пускали. Единственным человеком, способным сотворить чудо измерения давления, был один хороший знакомый, главврач психиатрической больницы. Но он советовал никому об этом не рассказывать, чтобы не начали бегать за ним и от меня. Но теперь уже можно, наверное, все, кто мог бегать, уже. (Stanislav Kiselevski)
Я бросил институт (на пятом году), потому что бухучет вгонял меня в адовую тоску, и потерял отсрочку от армии. Родители решили попробовать разыграть карту депрессии, нашли врача, в те времена (1997) это была экзотика. И вот я прихожу к ней, самый счастливый человек на свете, она мне говорит: «Где депрессия?» А я такой: «Ничем не могу помочь». (Виктор Меламед)
В какой-то момент у меня порушился сон, и общее состояние было очень оживленное. Это происходило периодически, и в какой-то момент, когда посреди этого оживления произошло событие, которое, как мне показалось, может меня столкнуть в депрессию, я решила, что пора пойти проверить свои подозрения, что у меня БАР. Первый врач подтвердила циклотимию и прописала странное сочетание препаратов. Оно не помогало, я писала ей письма, потом она перестала отвечать. К счастью, в этот момент мне посоветовали другого врача. Я с ним счастливо сотрудничала четыре года, пока не переехала в Данию. Врач, как однажды выяснилось, сам живет с БАР, и мои жалобы, что «жизнь больше не кажется мне говном, но мне скучно» очень понимал. (Марина Костина)
Мама отправила. Вроде бы сперва приехали врачи домой, а потом уже меня определили в дневной стационар или вроде того. Это было очень давно, почти не помню. Потом, уже взрослая, пошла к врачу, когда перестала спать. Потом к другим врачам. Короче, поставили БАР. Это было несколько лет назад. Пью лекарства, нормально себя чувствую. Не без перепадов, но качество жизни выросло ощутимо. (Yula Demchenkova)
Продала кредитную машину, закрыла кредит, чтобы были деньги на психотерапевта. Наложилось многое, после развода похудела на 10 кг за неделю и потом на любой малюсенький стресс реагировала отсутствием сна. Изнуряющее состояние. Мама моя переживала, что я «к такому врачу!» хожу, но это было лучшее решение в жизни. Идите, пока есть силы, не доводите до кризиса. (Юлия Соколова)
Мама отвела, после того, как я в 21 год вены вскрыла. Это была советская поликлиника и советские психиатры. Единственное, что они могли сделать с таким анамнезом — запереть меня в спецбольнице. Но оказались умнее моей мамы и не стали делать ничего. Хреново мне было, мягко говоря, но больше вены не резала. (Tatiana Bonch)
Мама привела к психиатру в 11 лет. Думаю, напрасно, но познакомился с интересным человеком. (Андрей Пермяков)
Подруга отволокла за шкирку, когда я сама не могла уже ничего — только сидеть в кресле, вцепившись в подлокотники, и рыдать от ужаса. (Настасья Кузнецова)
Начав работать в США, с интересом ознакомился со списком бенефитов компании — и хотел воспользоваться как можно большим количеством. Смотрю — входит оплата counseling, выяснил, что это значит психиатр. Ну я и пошел, сходил сессий на пятнадцать. «Какие у вас проблемы?» — говорит. «Ну прокрастинация!» Но так и не избавился от нее. Обман один! (Eugene Zuser)
Когда мой бывший муж попал сначала в госпиталь, а потом в клинику для алкоголиков. При клинике была организована помощь и для членов семей, друзей, близких. Я сначала сопротивлялась, в ужасе думала, как же это стыдно. Потом все-таки пошла. Первое время даже слова не могла сказать, только рыдала. А это оказалось одним из самых важных событий в моей жизни. Перевернуло мое сознание. Я наконец-то стала понемногу понимать себя, кто я что я и зачем. Так началось и мое излечение. (Good Natasha)
Именно к психиатру впервые пошла в июле этого года, когда совершенно перестала справляться со своими эмоциональными состояниями. Поставили ПРЛ и ГТР к нему впридачу. Назначили лекарства. Пью. Вот, недавно они начали действовать. (Оль Сатановская)
На медкомиссии в военкомате. Там разных врачей проходишь, и психиатра тоже. Она меня спрашивает (это была женщина), есть ли жалобы. Я отвечаю: “Да, у меня депрессия». Без надежды говорю, просто от отчаяния, цепляюсь за соломинку, ибо завтра уже с вещами. К моему удивлению, она выписывает мне направление в психдиспансер. А потом я еду в дурку. Помимо этого опыта, больше я к психиатру не обращался. (Водимед Ашела)
Я пошла в районный ПНД, чтобы меня в больничку положили и я не самоубилась: я тогда очень хотела, но нельзя, тогда бы у дочки была мама-самоубийца. В ПНД сказали, что для больнички я еще очень даже ничего, выписали больничный на работу и велели приезжать каждый день. Там мне каждый день насыпали пакетик таблеток, разговаривали лично, а на групповой терапии я смотрела на других психов и понимала, что первый доктор прав: я еще очень даже ничего. (Евгения Савельева)
О, это был анекдот. Завязав с «винтом» (кустарный амфетамин, наркотик стимуляторного типа, эфедропроизводное), на котором проторчал довольно долго, я словил много спецэффектов. Включая обострение бронхиальной астмы. И вот лежу я в больнице в пульмонологии, а у меня ночами по потолку летает галлюцинация в виде плоской летучей мыши и спать не дает. Я задолбался и попросил пригласить ко мне психиатра. Психиатр пришла, советской школы тетка, и завела со мной беседу. Мол, как часто думаете о смерти? Ну, я отвечаю — стараюсь каждый час, не получается, ну пару раз в день. А о самоубийстве, спрашивает. Ну, раз в два дня примерно. Я японист, ушибленный с детства на голову, а у тетки-то получается депрессия и суицидальное поведение! Короче, она вызвала бригаду с вязками, мне чего-то вкололи и бегом на носилках унесли в психиатрическое отделение — под вязки же и галоперидол с аминазином. Это, кажется, была суббота. В общем, лекарства не очень сильно меня ушибли, поэтому я принял живое участие в жизни отделения. А в понедельник пришел завотделением, поговорил со мной часа полтора, послушал мои стихи, глянул в мою прозу и сказал, мол, вы адаптивны, социальны и незачем койку занимать. У вас шубообразная шизофрения, больничный закроем в пульмонологии, вот вам рецепт и мой телефон. Только много лет спустя удалось понять, что у меня не шубообразная шизофрения и не БАР, а ДРИ/ДРЛ. Смешно до сих пор. А в какой момент пропала летучая мышь, не знаю… (Кирилл Кулаков)
Я стала просыпаться по ночам от дикой душевной боли, меня просто разрывало на части. Чтобы не будить домашних, я ходила в ближайший парк рыдать и орать до утра. Я даже не знала, что в меня помещается столько голоса. Я пошла к психиатру, которого мне посоветовала подруга (спасибо ей за него), и он, во-первых, помог мне понять, что вызвало эту бешеную боль, а, во-вторых, с первого удара подобрал лекарство. По ходу в парке поставили камеры, а я стала брать уроки вокала. (Ольга Виниковецкая)
Мне снилось, что я выбираю белое платье для похорон своей дочери. Таблетки очень помогли. (Катя Бермант)
Я встретила парня, хотела для него быть лучшей версией себя и пошла в ПНД. Попила антидепрессантов, поняла, что парень мудак, бросила его. Лучшей версией себя вышла за идеального мужчину, который поддерживает меня во всем. (Irina Nikiforova)
Я поняла, что не могу смотреть сериал дольше трех минут подряд. И за одну серию «Доктора Хауса» ловлю 8-10 панических атак, и пока там Форман сходит с ума в запертом боксе от какой-то болезни, совершенно уверена, что у меня уже перитонит и я потеряю сознание, как только серия кончится, потому что в животе колет как-то странно. До этого я уже была у врачей, которые не нашли никаких причин для этой боли и дали мне направление на колоноскопию. Колоноскопию я боялась больше, чем умереть от перитонита, и не пошла. Но во время той серии я вдруг заподозрила, что дело не в животе. Искать ПНД с паническими атаками довольно сложное дело, я три раза промахнулась, лезла через высоченные сугробы и приползла туда на последнем издыхании. В регистратуре сказали: «Сейчас посмотрю, кажется, ваш участковый психиатр принимает по утрам». А я подумала — если так, выйду и сяду в этот чертов сугроб, и просижу до весны. Психиатр случайно поменялся сменами, я попала к нему через полчаса. Уже через неделю стало лучше. (Jana Wujkowska)
Когда полгода работала за двоих, а потом поняла, что вторую неделю не могу заставить себя сесть за компьютер или ответить на рабочий звонок. Стало страшно, что выгонят с работы, с квартиры и умру под забором. Пошла сдаваться врачу. (Ольга Батова)
Была адским трудоголиком, сублимирующим в работу вообще все потребности. Из-за стрессов сначала начались проблемы с давлением и сердцем, впервые вызывала себе скорую. Купировала таблеточками, а через пару месяцев получила дебют псориаза на пол-лица. Получила от дерматолога рецепт на атаракс, 50 минут рыдала в такси до офиса. Через неделю пришла к психиатру, через месяц АД, нейролептиков и других колес чуть-чуть ожила и поняла, в каком была аду. (Аля Халлер)
Я со своим советским воспитанием всегда думала, что депрессии не существует, что это выдумка слабаков. Сама при этом пахала, как лошадь, имея маленьких детей и домашнее хозяйство. То, что я постоянно жила в состоянии тревоги и страха, люто ненавидела свою престижную и высокооплачиваемую работу и плохо спала, я списывала на усталость. Думала — ну ладно, все не любят свою работу, все так живут, вот отдохну немного и все пройдет. Я бы и дальше так жила, если бы у меня не отказала правая рука. Все правое плечо и спину как будто сковал панцирь. Походы к ортопеду и физиотерапевту не принесли желаемых результатов. И только тогда до меня, наконец-то, дошло, что мне срочно нужно к врачу. Это был, кстати, сентябрь, я пришла на прием к психиатру, которая, выслушав меня, немедленно выписала мне больничный на месяц и потом постоянно его продлевала. Так я сама убедилась, что депрессия существует. (Maria Maier Koshel)
Я приехала с дочкой к детскому психиатру, потому что психологи и школа как-то не справлялись. Он сказал мне правду: она абсолютно здорова, разбирайтесь в себе и семье. В итоге оказалось, что застарелые семейные проблемы наложились на очень ранний пубертат, особенности характера и школьный буллинг. Постепенно разобрались — помогли рост, психолог для мамы и дочки и переход в другую школу. Ну и ковид, потому что пришлось сидеть дома вместе очень долго. И это, как ни странно, пошло только на пользу. (Светлана Бодрунова)
Когда моя любимая дочь оказалась не в состоянии не то что ходить в школу, а просто выйти из дома: ее начинала бить крупная дрожь, она рыдала, начались панические атаки; у нее постоянно болела голова, она все время хотела спать, но никак не могла выспаться, потому что сон был тревожный и прерывистый… Состояние ухудшалось стремительно, поэтому вскоре после невролога из районной поликлиники, которая прописала витаминки и глицин, я уже трясла коллег на предмет контактов проверенных психиатров. Первый, однако, до кого мы дошли, был районный подростковый психиатр — дядька весьма странноватый, но… Как бы это сказать: за всеми его странностями, шуточками, нелинейным ведением разговора было что-то такое, что вызывало доверие — даже у дочери, которая к тому моменту панически боялась вообще всех людей, тем более чужих, тем более взрослых… (Galina Chikova)
Шел 2010 год, Москва была охвачена смогом. Я умирал. Я не мог объяснить, от чего, но это было несомненно явлено в ежедневном ощущении. Терапевт, к которому я обратился, был очень встревожен моим видом. Базовые анализы не выявили ничего подозрительного, но мой внешний вид их перевесил, и я был отправлен по специалистам. Ни один не мог найти ничего страшного, но отправлял к следующему, благо ДМС позволяло. За несколько недель я прошел множество УЗИ, рентгенов и -скопий. К концу июля дошел по этой цепочке до психиатра и получил допотопный амитриптилин. Через два дня был совершенно здоров. С тех пор при любых недомоганиях сразу, минуя бронхо-гастро-колоноскопию, вприпрыжку бегу к психиатру. (Алексей Тиматков)
У меня был очередной виток депрессивно-тревожного состояния, становилось все хуже и больнее, но я продолжал убеждать себя, что, наверное, просто надо спортом заниматься чаще и вообще быть позитивнее. В один прекрасный момент на улице по пути на работу у меня в голове зазвучали натурально голоса, предложившие мне сходить под поезд, чтобы не занимать место в человечестве. Моей первой реакцией на это неординарное событие было большое удивление: голосов в голове со мной еще никогда не случалось. И следом пришло четкое понимание, что вот с этим-то уже точно идут к психиатру. И я пошел, и это было лучшее решение в жизни. (Arya Baskakova)
Мой любимый человек, папа грудного сынишки, лежал в коме, потом в почти-коме. Остановка сердца, мозговая аноксия. Я осталась с шестимесячным малышом и дочкой старшей одна на свете, без функционирующих родственников. Разрывалась полгода между больницей, работой, специалистами, малышом с простудами постоянными, пыталась спасти мужа, увы, чудес не бывает. Семья мужа с малышом не общалась. Через полгода я упала и больше встать не могла. Поняла, что сынишке путь в детдом, или куда там отдают младенцев? Большой семье мужа сказала, я спасаю детей. В больницу больше ходить не могла. Стала лечиться в псих. клинике, муж умер (отмучился) через пару месяцев. Сыну сейчас почти четыре. У него есть детство и мама и сестра. Это было самое тяжелое и самое правильное решение в моей жизни. Психиатр, кстати, оказался замечательным. Он в меня верил. Хоть сначала им самим поплохело, кажется, от моей истории. (Дина Школьник)
Принудительно госпитализировали по суициду. (андрей чемоданов)
Когда у меня была депрессия, я до последнего отказывалась от лекарств. Сейчас я понимаю, что по степени жестокости это было все равно что не давать человеку обезболивающее. В депрессии сужается сознание и кажется, что так и надо. Я была совершенно одна, и никто не мог мне помочь или понять меня. У меня ушло очень много времени, прежде чем я обратилась за помощью. (Люба Кицай)
Были различные соматические симптомы, ходила по разным врачам, обследовалась на все что можно — ничего не находили. Последний врач предложил к психиатру и не ошибся. (Angelina Ivanova)
Впервые пошла к психиатру в 35 лет, а стоило бы пойти раньше лет на десять. Первый серьезный эпизод был после вторых родов на фоне абсолютно удачной и счастливой жизни. Долго пришлось идти к выводу и принятию, что это не фигня какая-то, и уж мне-то чего жаловаться и грустить? Как-то справилась, как-то жила, оживала на новых увлечениях, на учебе, на хороших людях, вдохновлялась. Но после тридцати, помню, был длительный эпизод, когда я шуткой замечала, что, оказывается, чудовищно устала за всю свою жизнь есть и испражняться. Шутки шутками, но через некоторое время, похоже, я устала еще и дышать и двигаться. Но ответственность перла меня вперед до августа позапрошлого года, когда я внезапно поняла, что мне не стоит садиться за руль — потому что уж очень яркие и манящие картинки рисует воображение, как все будет быстро, если чуть повернуть не туда на скорости. Потом поняла, что есть и другие предложения моего подсознания — шаг с автобусной остановки или с перрона метро. А у меня трое детей. Пришлось пойти и лечиться, и жаль, что поздно, могла бы обойтись легче. Но я та еще кобыла, прочитала комментарии и поняла про себя, что дохера себя вытягивала из болота без селфхарма, алкоголизма или чего еще. Из интересных последствий запущенного тревожного депрессивного расстройства — напрочь стертая эмоциональная память: события своей жизни помню хорошо, но что я чувствовала — совсем нет. До сих пор не привыкну. Зато круто, что к разгару пандемии я уже немного выскочила и легко прошла это. Ну и дочку вовремя не проглядели, теперь вместе лечимся у одного врача. (Илария Гетьман)
Я лечила совсем другое, лечила годами. И полгода назад тонкий умный доктор посоветовала и направила к психиатру. Поставили, в числе прочего, депрессивное расстройство. Сейчас, с терапией, чувствую себя живой. Нет острого желания исчезнуть отсюда к едрене фене. (Екатерина Пилютина)
Я маялся депрессивными приступами всю жизнь, каждый год стандартно осенью и весной. Одной осенью в течение месяца ушла любимая женщина, потерял доступ к приемному сыну и умер дед. Успел вовремя понять, что один я не справлюсь. (Dmitriy Kropivnitskiy)
Мне было лет девять, то есть середина 80-х, в ведомственной поликлинике в диспансеризацию зачем-то добавили психиатра. Я была ответственным ребенком и решила, что это будет долгий серьезный разговор по душам. Так я себе представляла психиатра. Это оказалась мрачная старушенция, которая для начала спросила, как я учусь. Я очень честно принялась разглагольствовать, что «бывают тройки, но в основном и четверки, а учителя говорят, что могу лучше, но ленюсь…» Врач как рявкнет: «Оценку скажи, и все!» Дальше я просто лепетала что-то невпопад и ушла в полной уверенности, что меня запишут в сумасшедшие. Мама еле успокоила, что это формальность. (Яна Комарова)
До психиатра я не дошла. Но попытки были. Позвонила в центр «Психиатрия-Наркология» и сказала, что мне нужен психиатр, мол, не могу справиться с депрессией, совсем плохо себя чувствую, надоело. На другом конце телефона меня спросили: «Голоса в голове, галлюцинации, ощущение преследования есть?» У меня всего этого не было, и поэтому меня записали к психотерапевту. Жаль. (Алина Стецова)
Подруга отвела к психиатру по моей просьбе. (Yaroslava Bagriy)
По рекомендации эндокринолога. По-хорошему обладателям эндокринологических диагнозов имеет смысл заглядывать к психиатрам на «диспансеризацию». Знала бы, не провела бы почти шесть лет в «умеренно-тяжелой» депрессии. (Катя Шольц)
Мне было очень плохо. Так плохо и страшно, что я думала, как здорово было бы себя порезать или выйти в окно… Или что-то, не важно что, чтобы перестало быть плохо и страшно. Я поняла, что не отвечаю за себя и мне нужна помощь. Антидепрессанты вернули меня к нормальной жизни. (Nurit Bahir)
Переехала в другую страну по настоянию мужа, это была его мечта. Имела работу, построила отношения с новыми друзьями. Но поскольку эта страна была ЕГО мечта, а не моя, — не справилась с потерей всего, что имела. Подавленность не отпускала, начала лажать на работе, которую потом потеряла. Начала со слабых успокоительных, перешла на сильные, случился случайный передоз, было очень плохо. Поняла, что упала на самое дно. Нашла психиатра в своей стране, он подобрал препараты. Год на них, уже два без них, опять живой активный человек. (Nadia Matukhno)
Моего диагноза в нашей стране вообще очень долго не было, а для взрослых часто нет и сейчас. Ставили в худшем случае шизу, в лучшем — шизоидную психопатию. Хотя это, собственно, даже не психиатрия в узком смысле, но часто тянет за собой депрессию, эмоциональные вспышки, дереал и судорожную готовность. Несколько учителей очень хотели меня сдать психиатру, я виляла как могла, теперь понимаю, что это меня спасло. Потом это вообще могло стать орудием давления на родителей, у которых начались проблемы с властью, долгая история, в те годы это вообще бывало орудием давления, так что я держалась как партизан. При этом довольно часто и довольно длительными периодами жилось мне, в общем, хреновато. Лет в 25 дошла до частного психиатра, и я рассказала не все, и она мне тогда диагноз не поставила, но врач была умная и внимательная, сказала, что в общем и целом я здорова (то есть это не психотика, как я теперь понимаю), выписала ингибиторы МАО и заваривать валерьяну. В общем, несколько попустило, как от депрессии, так и от опасений, что я полный псих и кого-нибудь покусаю. Через много лет снова обращалась за антидепрессантами, надо бы раньше, но до известной степени помогло. (Marina Fridman)
11 лет назад у меня не стало работы и сил, и денег, соответственно. Поэтому я ходила к социальному психологу. Который для решения моих проблем советовал мне родить, например. Ну и он направил меня в соседний кабинет к психиатру, который, поговорив со мной пять минут, сказал: «Нет, вы не мой пациент». Спустя полтора года и один сломанный позвоночник выяснилось, что эти олухи проглядели циклотимию с длительными депрессивными эпизодами. С тех пор психиатры (нормальные) и таблетки всегда со мной. Но за последние несколько лет болезнь прогрессировала, и вот сейчас я снова жук-невывожук, и моя нынешняя психиаторка явно не справляется. У меня там сложный замес с добавившимся рассеянным склерозом, и нужен какой-то очень волшебный специалист. Пока не нашла. (Алена Кондюрина)
Косил от сессии. Сработало. Месяц в Кащенко. (Алексей Цветков)
У меня был очередной депрессивный эпизод. В целом похожий на все предыдущие, весь день я ничем не отличалась от других людей: ходила на работу, общалась с коллегами, шутила, иногда смеялась, а вечерами бесшумно рыдала в кровати, потому что все бессмысленно. Но было одно отличие, в 25 лет мне опять захотелось хорошенько себе врезать или порезать руки, как в подростковом возрасте, чтобы моральную боль хоть ненадолго заглушить физической. (Настя Дюжарден)
Настал день, когда все наладилось в жизни: работа, отношения, здоровье, а мне стало только хуже. Вставала с утра со слезами, потому что боль была почти физической, что угодно могло запустить шквал не воспоминаний даже, а ощущений, которые парализовывали и не давали функционировать. Когда на очередном сеансе с психологом я об этом рассказала, она сказала, что пора обратиться за помощью к психиатру. Я две недели свыкалась с мыслью, что мне нужна медикаментозная помощь. Потом пошла на прием. Полгода терапии дали настолько значительные результаты, что пока прекратила прием. Хотя бывают дни, когда задумываюсь, не пора ли пройти еще один курс. (ангелина алик)
Я поговорила с подругой, и она сказала, что мне нужно срочно к психиатру. Я несколько недель искала причины, почему нет. Мне та же подруга нашла специалиста на удаленке, который исправил мою жизнь. Полностью. (Наталья Иоч)
А я ошиблась кабинетом, но оказалось — очень кстати. (Ольга Кожевникова)
Мне было 20 лет, я уже почти год занималась аутоагрессией, но не понимала, что это серьезно. Потом у меня просто случился срыв, я не могла спать и есть, я чувствовала жуткую панику и отвращение к себе. Я поняла, что мне нужна помощь, мне повезло тогда, что я попала к прекрасному врачу, она спасла меня и постепенно вернула мне способность жить. (Luba Makarevskaya)
Впервые я пошел к психиатру в 9 классе, от военкомата. В КВД тогда же. (Тимур Деветьяров)
Меня повели на консультацию к психиатру в возрасте четырех с половиной лет, это отдельная история, совершенно довлатовская, но с элементами Хармса. Тут я ее, естественно, не расскажу, потому что она для книжки. В конце концов я таки провел в сумасшедшем доме 15 лет безвылазно, и время от времени продолжаю туда захаживать. (Vadim Levich)
Волшебным образом справилась с желанием закончить эту жизнь сама, но сильно позже дошла до психолога, она и направила к психиатру. Сначала к одному, потом к другому. И оказалось, что моей депрессии уже много-много лет. Жалею, что так поздно дошла. (Наталья Кадабнюк)
У меня перещелкнуло в голове на тему «нет, я не справлюсь с этим сама», когда мне, в мои 37 лет, стали уступать место в транспорте. Шла я целенаправленно за таблетками и спасибо моей специалистке, которая попала в яблочко с первого выстрела. На 4-й день приема я впервые за долгое время проснулась без ощущения «блять, опять новый день, нет, я не хочу, уберите». Несколько месяцев была на фарме, и это лучшее решение за последние лет десять. Об одном жалею, что не сделала этого раньше. (Maryana Sharnina)
Первый раз в армии. Меня к психиатру послали после того, как я на курсе молодого бойца каждый день плакала, иногда по несколько часов, дала сама себе пощечину и угрожала самоубийством. Он диагностировал тревожное расстройство и облегчил условия службы. (Талли Рахлина)
Осознала, что меня как-то ничего не радует, даже те вещи, которые радовали всю жизнь, не вызывают никакого эмоционального отклика. Нашла в интернете опросник про депрессию, по результатам пошла к психиатру и сказала — знаете, наверное, у меня депрессия. «Все бы так приходили», — обрадовалась психиатриня, подобрала мне таблеточки, и с тех пор мне живется заметно лучше. (Xenia Sanna Tarnavsky)
В 20 лет на меня вдруг обрушился шквал стресса: смерть родственника, несчастная влюбленность, постоянные скандалы дома, и все это на фоне прогрессирующего расстройства пищевого поведения, о котором я тогда не знала, я просто хотела похудеть и поэтому ела на 250 ккал в день. У меня вдруг стало сыпаться здоровье: скакало давление, я падала в обмороки, каждый день просыпалась от носового кровотечения, постоянные приступы тахикардии, короче, я стала походить на живой труп и могла только лежать, рыдать и блевать после каждой еды. Я решила пойти к неврологу и кардиологу, чтобы разобраться с давлением и тахикардией. Кардиолог ничего криминального не нашел, а вот невролог посмотрела на меня, позадавала вопросы, выписала рецепт на антидепрессанты и направление на обследование в клинику неврозов. Она сказала, что у меня тяжелая депрессия и мне срочно нужен психиатр. Я стала пить антидепрессанты, и каким-то чудом они сразу мне помогли, качество жизни значительно улучшилось, и до клиники неврозов я так и не дошла. Зато дошла до психиатра, несколько раз сменила таблетки, и сейчас живу с диагнозом генерализованное тревожное расстройство. Сейчас мне 26. Я до сих пор пью антидепрессанты и хожу к психиатру. Чувствую себя отлично и не представляю, что бы было, если бы невролог тогда в обычной государственной поликлинике не проявила такое участие. (Ася Вишнякова)
Я не пошла к психиатру. Давно хочу и надо бы, но все никак. В прошлом году обращалась в НПЦ Соловьева на Шаболовке, дежурный психиатр, составлявший анамнез, был очень мил и предложил дневной стационар. Только смутило, что когда рассказала про проблему с волосами, которые сильно испортились в последние пару лет, спросил: «Вы поэтому коротко подстриглись?» — а мне нравилась моя новая на тот момент стрижка, не думала, что ее можно трактовать в каком-то негативном ключе… А когда пришла в первый день, грубоватая регистратор отправила заполнять какой-то договор, стойка была неудобной, ручка не писала, я боялась опоздать к началу. Мероприятия должны были стартовать в 9, но в это время пришлось сидеть в какой-то непонятной очереди. Сколько сидеть, что будет? Вокруг мрачные люди с каменными лицами, противный свет, как в офисах окраинных бизнес-центров. В общем, свалила я минут через 15. Решающим аргументом стало нежелание ездить туда по утрам в переполненном вагоне метро (вообще, и тем более в ковид). А до районного ПНД все никак не дойду. Лишний раз выходить из дома по делам — это вообще стресс. Сложно себя заставить что-то такое делать. Иронично, что это одна из проблем, в которой мне не помешала бы помощь специалиста, но я все не могу взять себя за шкирку и отвести по нужному адресу. Ну а на онлайн-терапию нет денег. (Ira Filatova)
Была послеродовая депрессия, мысли о суициде и гигантское чувство вины за то, что я все это чувствую и думаю. Постоянно текли слезы, не плакала навзрыд, а именно как из крана, и было тяжело дышать. Стало страшно, хотелось хотеть жить, пришла сама. (Елена Ткаченко)
Это был консилиум. Все было нормально, но когда я вышла из кабинета, мне все это таким сюром казалось и настолько было смешно, что я заново открыла дверь и посмотрела, есть ли там все эти психиатры, есть ли комната, и, улыбнувшись, убедившись что они на месте и совещаются, захлопнула обратно. Пошутила так. Потому, наверное, меня отправили в палату номер один, где были самые тяжелые случаи. Впрочем, это была не психушка, просто клиника лечебная, потому даже в этой «тяжелой» палате не было Наполеонов. Психиатр мой был веселый молодой парень, я его смешила, за что на прогулки он иногда отпускал на час больше, чем остальных. (Наташа Малыш)
Я пошла к психиатру, когда поняла, что перепробовала все. Оказалось, что у меня депрессия и ПЛР, я почти год на препаратах, которые помогают брать силы, быть устойчивой и контролировать себя в моменты импульсивного отчаяния. Еще я поняла, что очень много лет была в депрессии, и качество жизни до и после — это как небо и земля. Привела к тому же врачу подругу, у которой тоже сейчас изменилась жизнь, и всячески поддерживаю тех, кто нашел в себе храбрость обратиться к врачу. (Екатерина Мусиченко)
Был очень тяжелый личный момент, поняла вдруг, что не равна себе. Странное для меня ощущение. Вроде ты, а вроде нет. Пошла к врачу. Хорошему очень. Дала таблетки, сказала: «Вовремя ты, детка, с ума не глупые и слабые сходят обычно, а сильные и умные». Три дня пила, спала как сурок, смотрела на себя как бы со стороны. Все решила, что нужно было, таблетки выкинула, больше опыта не было. (Мария Карельская)
Прошла пара месяцев после свадьбы, у меня все было хорошо, а мне все равно было плохо. До этого был опыт посещения психотерапевта, но в этот раз было так плохо, что стало понятно, что пора на следующий уровень. Врач первым делом посмотрел в мою карточку и сказал: «25 лет уже, детей-то когда собираетесь заводить?» Видимо, это было предложение выйти в окно не одной, а с младенцем, я на такое даже не нашлась, что ответить. Но после этого выслушал и даже назначил лекарства и психотерапию у себя же. Те два или три сеанса, которые мы провели, запомнились мне одинаковой структурой: я начинала говорить о своих переживаниях, а в итоге все сводилось к тому, что раз я не побираюсь под мостом, то и переживать мне не о чем. Совсем некрасиво получилось с лекарствами: он выписал их на приеме в госклинике, рецепт был на месяц, и его у меня забрали в первой же аптеке. Я попросила выписать новый, а врач сказал, что в госклинике он в отпуске (как психотерапевт он принимал в частном порядке), будет там два месяца и никто, кроме него, мне рецепт не выпишет. После этого я и сбежала к своей нынешней докторице, которая мне бесконечно помогла. А вообще очень грустно было искать помощи, а наткнуться на вот такое говно. (Валерия Кан)
Заболел в 23 года в один день. Кажется, это называется психотический переворот. Помимо депрессии были и другие расстройства психики и нервной системы. Ходил по врачам 15 лет, и ничего не работало. Заставлял себя социализироваться, как мог. В результате всю жизнь работал, даже какую-то небольшую карьеру сделал. Потом появились лекарства нового поколения и стало помогать. Уехал в другую страну. Стало гораздо легче. Вообще, в России лучше не болеть. А лучше и не жить вовсе. Там невроз и депрессия — норма для многих жителей больших городов. Болезнь не прошла, но я ее контролирую с помощью лекарств и внимательного отношения к своему состоянию. Жить хорошо. Думаю, это меня сильно отличало всегда от других больных тем же недугом — хотелось жить даже в самые беспросветные моменты. Наверное, дело еще и в том, что я — верующий, христианин. Христианство — учение веселое, по сути. Жить сложно, но зато при определенных условиях потом все будет хорошо. (Федор Сваровский)
13 лет назад тяжело болели родители и муж. После похорон мужа одна приятельница прислала мне номер телефона психиатра. Через неделю я почувствовала, что едет крыша, вспомнила об смске и пошла на прием. Сразу же получила таблетки. На следующий день поняла, что успела прийти вовремя, потому что уже с трудом встаю с кровати, а выйти из дома и вовсе не могу. Не сдохла только потому, что надеялась, что скоро таблетки подействуют. Как-то утром сын принес в кровать чашку кофе, и я поняла, что придется жить. (Ирина Лащивер)
Пошла к психиатру, потому что об меня сломались два психолога. Первая психологиня была беременна, и я ее предупреждала, что мои рассказы повредят плоду в ее чреве. Но она высокомерно заявила, что я, мол, ни в чем не виновата, и нет связи между моими словами и дитем, которое она носит. Когда ее отправили лежать на сохранение, я искала другого психолога, который меня бросил, и потом мы с мужем ходили еще к одной, которая нас бросила. И тогда я сказала: а ну вас всех нах. И пошла к психиатрессе, которая дала антидепрессант, и все окончилось сразу и быстро. Лечить депрессию словами — идиотизм. (Анна Файн)
Я пошел в военкомат на обследование и рассказал психиатру про то, что ад существует на земле и что мир подвержен тлению. Мне дико понравилось в дурке, я там со всеми подружился, и замечательная психиатриня задавала мне увлекательные вопросы, после чего, загадочно улыбнувшись, сказала, что не раскроет мне диагноз, но желает мне счастья и успехов, а в ответ я подарил ей картину, которую там же и нарисовал — неандертальских Адама и Еву. Когда я получил военник, в нем стояла категория Д (не годен ни при каких обстоятельствах), но никакого диагноза не было. С тех пор в каждом отделе кадров меня спрашивают, что это за ошибка — категория стоит Д, а причина не указана, и я не знаю, что отвечать в этих ситуациях, просто говорю, что ничего не знаю. (Ростислав Амелин)
Пошла к психиатру во время пандемии, когда начались панические атаки. Просто встала утром после третьей бессонной ночи, натянула одежду и пошла в ближайший диспансер. Все. Врач быстро и легко подобрал препарат, за что ему спасибо. (Елена Вохмина)
Рассказывала психологу, как меня все достало: работа бесит, родители бесят, мужа, наверное, разлюбила, сама себя тоже бешу, и зачем покупать новую одежду и мыть голову. А она такая: «У тебя депрессия, тебе таблеточки нужны, а не поговорить». Пару месяцев пребывала в шоке и отрицании. Размышляла, что, может, лучше поехать волонтерить в Латинской Америке, чем к психиатру. Но таки пошла. Любопытно, что за пять лет до этого я рассказывала все то же самое другому психологу. Но она продолжила со мной разговоры разговаривать. (Маша Пушкина)
У меня появились проблемы с кожей, и я записалась на прием к дерматологу. И когда врач задала мне вопрос: «Что вас беспокоит?» — у меня полились слезы. Я отвечала, пыталась успокоиться и не могла, плакала и плакала. Врач очень деликатно предложила мне проконсультироваться еще у одного специалиста, потому что ситуация с кожей может быть следствием проблем с психикой. Так я впервые в жизни отважилась прийти на прием к психиатру. Но честно скажу — не стала бояться меньше. Хотя дерматолог оказалась права. (Ольга Грудцына)
Пошла к психиатру, чтобы проверить — совсем ку-ку или еще буду жить. Оказалась депрессия, просто я ее представляла как лежать и смотреть в потолок, а с моим образом жизни, режимом и трудоголизмом я не осознавала, что так больше не получится. Депрессия, невроз, тревожность. Пропила АД. Медленно учусь беречь себя и даже отдыхать. (Мария Шуб)
Понесла к психотерапевту предполагаемую многолетнюю депрессию, он выписал антидепрессант. Мне быстро стало значительно лучше, я перестала плакать 24/7 и начала регулярно мыться. А потом начала бросаться на людей и крушить окружающее пространство. Одно дело, когда ненавидишь весь мир, рыдая в стеночку, другое — когда в руках материализуется сам по себе топор. Пришлось идти. Депрессия оказалась МДП. Месяц подбора лекарств в стационаре. Интересный опыт, отличный отпуск. Вышла оттуда — как будто из руин подняли и тряпочкой протерли. (Yolka Greengold)
Мой первый визит к психиатру был лет, кажется, в семь (это СССР, 1980-е). Я плакала по ночам, мама испугалась и повела к врачу. Плакала я, собственно, потому, что это был единственный способ получить какое-то внимание от родителей: они как-то считали, что если у ребенка все в порядке, он сыт и у него ничего не болит, то ему и внимания не надо. Психиатр, естественно, сказала маме, что ребенок здоров и типа нежная душевная организация. Второй был лет в 14 (1990-е), и там все было намного хуже. Тяжелейший переходный возраст с суицидальными попытками. Те же родители оттащили за шкирку к психиатру, тот назначил то лечение, которое тогда было, а никакого другого не было. Много лет спустя уже психиатры нового поколения приносили мне извинения: «Вы попали под тогдашнюю карательную психиатрию, сожалеем». После этого боялась до дрожи только двух врачей: стоматологов и психиатров. А лечить было что, и без лечения я осталась без молодости. Хотя в наше время можно было бы исправить одной таблеткой в день. Ну и в третий раз я сдалась уже когда, по счастью, существовали современные медикаменты — около десяти лет назад. Я очень боялась любых таблеток, требовала лечить психотерапией и добрым словом, кучу денег угрохала на это психотерапевтическое шарлатанство. С огромным трудом сломалась и согласилась на медикаменты. Оказалось, что именно они мне и нужны. С тех пор живу нормальной жизнью, к психиатру хожу только за очередным рецептом, и понимаю, что моя молодость и первые полжизни были спущены в унитаз только из-за того, что тогда не было адекватного лечения. (Anna Matveeva)
Давно это было, 21 год назад, целая жизнь прошла, но жила я ее относительно прилично, хотя… Заболела в одночасье, но тревожные звоночки, как я теперь понимаю, были. Вдруг безумно заболело все, вот прямо все тело, до крика. Почему-то поднялась температура, сердцебиение было 120 в мин. Сначала скиталась по обычным больницам, однако там ничего не находили, потом пошли больницы другие, но и там были отвратительные врачи, которые тоже не могли поставить диагноз — вроде все в норме, а почему болит, мы не знаем. Промучилась до ноября 2000-го. И наконец пришел ко мне нормальный врач и начал лечить, да, не бесплатно и даже довольно дорого, но стало можно жить! Жить без боли — это такое счастье. Ну и диагноз поставил. Не могу сказать, что сейчас живу без проблем. Тот первый врач через 16 лет, когда перестали работать препараты, от меня отказался, попросту не справился. Сегодня я бы сказала, что он отстал от медицины, не учился, не шел вперед, и в результате теперь работает у своего ученика и выглядит довольно жалко. Я подозреваю, что в психиатрию он пошел, чтобы решить свои проблемы. А в том, что они у него были, я не сомневаюсь. А мне опять пришлось искать врача. Нашла, вернее, мне помогли найти. Поменяли лечение. Конечно, не без прорывов боли, но живу. (Инна Кроль)
Впервые я пошла к психиатру в 19 лет. На тот момент у меня были многочисленные эпизоды селфхарма, истерические попытки суицида, алкоголизм, пограничные состояния. Психиатриня, пожилая женщина, врач старой советской школы, вероятно, пожалела юную деваааачку и — ура и спасибо — не стала ни ставить диагноза, ни ставить на учет. Это во многом облегчило всю мою последующую жизнь. Очень благодарна ей за это. Порекомендовала пойти к психологу. Слила моей маме все мои интимные секреты, которые я в порыве откровенности (этожврач) открыла. К психологу я пошла, и это стало началом моей собственной практики, я тогда на втором курсе психфака училась. Мы с тем психологом «поделили» клиентов. (Lyudmila Mityagina)
Сначала я долго ходила по психологам, искала того, с кем получится хороший резонанс. Казалось, нашла, но одна его фраза меня так расстроила, что сразу же перестала с ним встречаться без объяснений (наверное, зря). А уже через год после этого пришлось пойти к психиатру, из-за начавшихся панических атак и жуткой депрессии. С тех пор лечусь таблетками, так жить гораздо веселее, хотя не могу сказать, что все симптомы исчезли, некоторая склонность к депрессивности осталась, как и тревожность (вот это самое тяжелое). Но умереть больше не хочу! И моменты полного блаженного счастья случаются. А это очень много. Кстати, к психологу (другому, конечно) хожу уже несколько лет, и это невероятно помогает. (Olga Peredero)
Пошла сама после папиной смерти. До этого было уже тревожное расстройство и удаление щитовидки, и сверху наложился внезапный уход человека, который не болел ни одного дня. По пути домой в мозге у меня начались такие дела, что сама собой возникла идея пойти к психиатру. Пошла и выдохнула, потому что уже через пять дней приема таблеток стало заметно легче, через два месяца я уже вернулась к начальной точке, а через шесть перестала пить лекарства. Я поняла, что такое настоящая психиатрия и отличный специалист — поломанное лечится быстро и бережно, а не самодельным гипсом. (Tinatin Dias)
Я был подростком лет семнадцати, очень несчастным и довольно суицидальным. Помимо того, что я много думал о самоубийстве, я еще активно занимался самоповреждением — резал руки. Я ощущал, что мне нужна помощь, но мне не хватало знаний, чтобы понять, какая именно, — может быть, в конце концов, все это нормально? В попытках что-то сделать я и обратился к психиатру — это было по знакомству; бабушка человека, с которым я встречался, имела какое-то отношение к психиатрической клинике. На приеме я рассказал, что меня мучает, прошел какие-то тесты, которых уже подробно не помню, и получил вердикт: здоров. На мой вопрос, нормально ли, что я режу руки, психиатр сказала, что в целом такое бывает, хотя лучше бы, конечно, так не делать. В тот момент и в том состоянии сознания я воспринял это как некое подтверждение того, что все идет так, как должно быть, и сделать ничего нельзя. Так что я продолжил резать руки и делал так еще несколько лет, пока не перестарался, так что не смог сам остановить кровь, и не был отправлен вызванной скорой в психиатрическую больницу уже принудительно. Потом-то я ходил к психиатрам уже прицельно за антидепрессантами, но первый раз — он был вот такой. До сих пор не могу решить: я ли тогда не смог нормально попросить о помощи? или, может, я не смог нормально услышать, что мне говорил врач, и пропустил мимо ушей какие-то важные рекомендации? или врач сработал некомпетентно? Так или иначе, для меня это оказалась история про то, что помощь невозможна — вывози как-нибудь сам. Хотя, конечно, идти мне надо было скорее к психотерапевту, чем к психиатру. Не очень я тогда различал врачей. (Марк Кантуров)
Когда перестала вставать с кровати и заработала пролежни. Депрессивный эпизод больше двадцати лет назад. Друг нашел среди своих знакомых психиатра и привез ее домой, я уже не ходила. (Елизавета Рзаева)
В эпизоде острого психоза пошла ходить по городу, куда, как казалось, вело божественное провидение. На середине оживленной трассы подобрал добрый самаритянин и отвез в больницу. (Anna Glazova)
В 1998 году, когда мне было 18 лет, обратился сначала в молодежную поликлинику к психотерапевтессе за рецептом на антидепрессанты, а она послала в ПНД, поставив диагноз «субдепрессивный синдром». Не могла определить, эндогенная или экзогенная депрессия, хотя было совершенно очевидно, что экзогенная, возникшая из-за побоев в семье, тяжелой физической болезни в детстве, диких условий в общаге, гендерной дисфории и т.д. Врачихи в ПНД же сообщили, что я симулянт, по всем тестам у меня нет ни шизофрении, ни клинической депрессии, и я «просто хочу справку, чтобы оформить академ», поэтому должен идти отсюда лесом. (Леонид Георгиевский)
Мне очень повезло: когда у меня началась депрессия, я уже несколько лет была в регулярной психотерапии. И терапевт быстро это поймала и направила меня к хорошему психиатру. В итоге я сравнительно быстро выздоровела. Но все равно хорошо помню, как мне было тяжело. Если бы я долго думала «да ладно, пройдет», а потом искала бы психиатра сама, а потом первые два сказали бы мне, что мне надо просто завести себе мужика и чаще улыбаться… — не знаю, что бы со мной было. (Бэлла Волкова)
Я психолог и не перестаю говорить о том, что разделение, когда психиатр работает с психически больными людьми , а психолог со здоровыми, категорически неверно. К психологу может пойти любой человек и к психиатру тоже, разница в том, что психиатр — врач, который будет лечить нарушения и неполадки, которые могут возникнуть у любого здорового человека, а психолог — специалист, который будет работать с вашей личностью, развивая ее здоровую часть. Разные области работы, которые не исключают друг друга, а часто дополняют. И да, я сама тоже обращалась к психиатру и и обращаюсь, когда меня что-то беспокоит. Первый раз пошла, когда тревога на работе привела к паническим атакам: я стала задыхаться в метро, перестала спать ночью, появилось иррациональные страхи. У меня есть психолог, с которым я работаю, разумеется, но в тот момент мне было необходимо лечение. И я его получила, и оно мне помогло. (Надежда Карпова)
https://postpost.media/
https://postpost.media/