Счастье скорее безрассудно, чем рассудительно, скорее открыто миру, чем закрыто, счастьем хочется поделиться. Счастливый человек близок к «сильно развитой личности» Достоевского и готов отдать себя всего всем, чтобы и другие были такими же счастливыми людьми; я приводил примеры счастливых людей, готовых на жертву. Я сам был на нее готов. та готовность никак не мешает счастью, скорее завершает его. Без открытости бездне (смерти, несчастья, добровольной жертвы) счастье – карточный домик, готовый рухнуть от одного страха беды. И где поселился страх, там нет счастья.
Враг счастья – не жестокость мира и не готовность на жертву (пока час жертвы не пришел), а разбросанность. Счастье требует сосредоточенности, как молитва. В любви мы открываем, что человек действительно образ и подобие Бога, и служим Богу в этом образе А это значит, что по дороге в свой храм, на богослужение нельзя забывать, куда идешь и отдаваться первому порыву…
Враг счастья – разбросанность. В том числе и в сострадании, в жалости. Человек, погруженный в молитву, иной раз проходит мимо возможности добрых дел. Счастье жизни – как и блаженство веря – рождается из собранности, сосредоточенности на глубине. Можно всего только видеть дерево и быть счастливым. Если очень собранно видеть дерево. Если досмотреть его до корней в вечности. Это уменье быть самому счастливым – школа творческого счастья, т.е. умения сделать счастливым другого. Так же как нельзя научить плавать, если сам не плаваешь. А жизнь вечная? Но она не где-то и не когда-то, она здесь и теперь. Это собранная и сосредоточенная на глубине жизнь, а этом месте, в этот миг. Очень трудно сосредоточиться по-настоящему, но если удастся, то можно быть счастливым где угодно. Даниил Андреев бывал счастлив во Владимирской тюрьме. Хотя обстановка в камере мешала счастью. И легче быть счастливым в лесу, в горах, у моря… Но поглядите на людей, играющих в карты на пляже. Они совсем не счастливы. Им скучно.
Так помогает счастью близость любимого. Помогает счастью, которое уже есть, когда в глаза и уши вошла красота бытия; помогает вместе с деревом, вместе с корой, с морем, или с музыкой и стихами. Лишь бы оставить все заботы, остаться одним…
Я думаю, что человек, не способный к счастью, будет обманут влюбленностью и быстро заскучает в браке.
…Радость без глубины, счастье без открытости бездне опошлились, упали в грязь.
***
И вот пьяны весенним духом…
Хоть знаю я, что я старуха,
А ты — старик. Жизнь пролетела.
Да только нам какое дело?
Какое дело листьям этим
До всех тревог и мук на свете,
До всех болезней, слез и бед,
До будущих и прошлых лет?
Какое дело нашим душам
До этой несусветной чуши,
Когда до края, через край,
Нас переполнил этот май?
А ведь душа, она, быть может,
С весною каждой все моложе…
Как через дали, — через годы.
Разбег и — в вечность, словно в воду!
З.М.
Зина несколько раз рассказывала мне о потрясающем впечатлении, которое она испытала, лет сорок тому назад, увидев, что ее подруга Лима счастлива просто так, ничего не имея; счастлива, потому что солнце светит, потому что деревья летом зеленые, а зимой белый снег. Она этому выучилась, а потом уже я учился у нее. Так же можно выучиться счастью любви. Сколько людей находит это счастье – и через месяц, через год его теряют. Отчего же не сказать, как я жил и не терял?
Старость, болезнь, смерть идут за нами следом. Но пока мы живы, воля к счастью может восстанавливать его – из пепла, из горя, из страдания, из смерти. И не в какое-то особое время, а в наше; и не на планете Смешного человека, а здесь – я был счастлив. И счастлив – сегодня. Хотя каждый день сталкиваюсь со страданием и страхом, и каждый день готов к смерти. И этот вечный поединок – не помеха счастью.
Очень редко церковные люди учат, как уподобиться Отцу нашему небесному и творить счастье. Эти записки для тех, кто хочет не только утешения в несчаастье, кто готов до смертной черты бороться за счастье, быть ангелом счастья.
В каждом из нас заложена воля сделать кого-то счастливым. Научившись прежде самому, как быть счастливым Счастье не сводится к талантливому браку. В нем бесконечно много возможностей. Но без нашей воли, без нашего упорства, без нашего мужества и готовности пройти через страдание и смерть невозможно никакое счастье; с природой, с книгой или с любимой. Без нас радость на Земле не воскреснет. И зрелая душа знает это и ликует, не отворачиваясь от тьмы, и Вий опускает перед ней свои глаза.
Я счастлива сквозь боль. Я счастлива сквозь муку.
В прорывах ада — рай, в прорывах бездны — свет.
И к вечной жизни путь — сквозь вечную разлуку.
Тот, кто прошел сквозь смерть, тот свел ее на нет.
Тот, кто прошел сквозь смерть… — Ну, а нельзя иначе?
Быть может, как-нибудь полегче, стороной?..
Не сквозь, а мимо, так, чтоб эти волны плача
Не разрывали грудь, а — рядышком со мной…
Пусть духу моему судьба предел очертит:
От сих, мол, и до сих, как тварям суждено.
— Да разве можно жить, соседствуя со смертью?
Когда — ни жив, ни мертв? — Нет, что-нибудь одно!
Единый небосвод, в котором нету края,
Единый океан, в котором нету дна…
Когда приходит смерть, я с каждым умираю.
Когда ликует Дух, — вся смерть побеждена.
О, Господи, прости за малодушье наше.
За этот вечный страх у роковой черты…
Да, всё еще звучит моление о Чаше.
Но не как я хочу, а так, как хочешь Ты.
З.М.
Померанц Г. Записки гадкого утенка. М.-Спб, Центр гуманитарных инициатив, 2017. С. 213-220.
