Чтобы разобраться в проблемной ситуации, прежде всего необходимо перестать во всем обвинять других и набраться мужества признать свою долю ответственности. Хотя сделать это нелегко – роль пассивной жертвы иногда оказывается слишком удобной…
«Кто первый начал?» – этот грозный вопрос оглашает детские площадки и школьные дворы с незапамятных времен. И нарушители спокойствия из века в век бубнят: «Это не я, это все он!» Что ж, дети здраво оценивают ситуацию. Они отлично знают, что виноватый будет наказан, – так пусть хоть накажут обоих! К тому же даже отпетому драчуну не хочется признавать себя тем самым «плохим мальчиком», о которым с таким ужасом говорит мама.
Этот страшный «другой»
Но и став взрослыми, мы с удивительным упорством продолжаем разыгрывать все тот же сценарий. Конечно, нам давно уже никто не задает сакраментальных вопросов – но мы-то продолжаем отвечать! Прислушайтесь. Родители: «Вы слишком редко нас навещаете», – взрослые дети: «Вы слишком требовательны». Она: «Ты думаешь только о себе», – он: «Ты меня все время в чем-то упрекаешь». Коллеги: «Он постоянно критикует все, что я делаю, он мне не доверяет». – «Она такая обидчивая, ей слова нельзя сказать». Соседи: «Эта молодежь наверху все время шумит, они ужасно воспитаны». – «Старики cнизу вечно чем-то недовольны и ищут, к чему придраться»… В любой ситуации виноват кто-то другой, не я.
Специальность психолога Шарля Ройзмана (Charles Rojzman) – как раз разрешение конфликтов: «Нежелание брать на себя ответственность – важнейшая проблема в человеческих отношениях». Он объясняет: во время любого конфликта в нашем сознании неизбежно возникает чрезмерно негативный, демонизированный образ «другого», и мы сразу невольно оказываемся в положении жертвы, которая просто не может отвечать за происходящее. Этот механизм, не допуская ни малейших сбоев, срабатывает в каждом конфликте. И свидетельствует о застарелых ранах в душе каждого из нас, продолжает психолог: «Всем в тот или иной момент жизни случалось оказаться в положении униженных или брошенных, в положении человека, с которым грубо или жестоко обошлись, на которого взвалили вину. Иначе говоря, в роли жертвы одной из форм насилия. И конфликт, который случается в настоящем, всякий раз пробуждает в нас эту прошлую боль». Охваченные своими фантазиями и бессознательными страхами, мы утрачиваем контакт с реальностью. И «другой» вдруг становится в наших глазах чудовищем – без всякой объективной причины.
Изображая жертву
Наши отношения с людьми складываются по сценарию, который мы бессознательно разыгрываем снова и снова, замечает психоаналитик Валери Бланко (Valerie Blanco)*. «Никто из нас, не прибегая к глубокой работе над собой, не в силах понять, что служит лишь игрушкой неосознанных закономерностей. И постоянно воспроизводит одни и те же болезненные ситуации». Например, человек, который терзается из-за того, что его унизили, не подозревает, что каждый конфликт он теперь будет интерпретировать с точки зрения собственной униженности. Более того, не отдавая себе отчета, он будет и сам провоцировать ситуации унижения и при этом искренне полагать себя «жертвой», упрямо не замечая своей доли ответственности. И, в сущности, такой человек даже прав. Вот только он совершенно неверно оценивает, чьей именно жертвой оказался. Он-то считает себя жертвой «другого», а страдает в первую очередь от собственных бессознательных установок.
Все мы – жертвы своих личных историй, жестоких слов (сказанных когда-то родителями, учителями, друзьями), неудачных знакомств… Это прошлое тлеет в нас, как угли, подернутые пеплом, чтобы снова и снова вспыхивать в моменты конфликтов. И больно обжигать. «Именно поэтому мы не умеем правильно вести себя в конфликтной ситуации», – поясняет Шарль Ройзман. Разумеется, это нелегко: любой конфликт прежде всего апеллирует к инстинктам – самой импульсивной стороне личности. Но когда каждый из участников противостояния еще и замыкается в роли жертвы, никакое разрешение ситуации вообще невозможно. Остается лишь насилие: иногда подспудное и только угрожающее опасностью, а иногда, наоборот, – грубое и несоразмерное поводу. И погасить это вечно тлеющее напряжение не проще, чем горящий торфяник: новая вспышка почти неизбежна.
«Чтобы этого избежать, необходимо вернуться к реальности, – продолжает Шарль Ройзман. – Отбросить свои фантазии и понять, что тот другой, которого я вижу перед собой, не чудовище, а человек. Личность, которую можно уважать и слушать, даже совершенно c ней не соглашаясь. И о своем несогласии я тоже могу заявить – спокойно и открыто». Создатель социальной терапии уверен, что только осознанная ответственность каждого делает возможным переход от бессмысленного насилия к конфликту, который можно урегулировать разумно. Принять свою долю ответственности – значит не разрешить конфликт, а только вступить в него. Но и это уже шаг на рациональную территорию, где может быть найден выход. Отказываясь вступать в конфликт, мы забываем о том, что он не только неизбежен, но и полезен. «Он дает нам возможность высказать свои обиды, – уверяет Шарль Ройзман, – и изменить отношения в соответствии с нашими потребностями».
Стражи порядка в Сети
Интернет предлагает тысячи площадок, где свободное общение легко может перейти в конфликтное. Попробуйте зайти на какую-нибудь спортивную страницу. Сообщение об успехе той или иной команды сопровождается множеством комментариев, более половины из которых недоступны для просмотра. Это оскорбительные замечания фанатов других команд, заблокированные модераторами. Именно модераторы поддерживают порядок в сетевых дискуссиях: следят за тем, чтобы участники не нарушали этических норм. Нередко модераторами становятся активные и ответственные пользователи. Вот как описывает один из них опыт своей работы: «Большую часть времени я трачу на то, что блокирую нарушителей. Основные причины – оскорбления, нецензурная брань, расистские замечания. В зависимости от тяжести нарушения бан (запрет оставлять комментарии. – Прим. ред.) может длиться от одного дня до нескольких недель. В исключительных случаях предусмотрен и пожизненный бан, но я с такими ситуациями пока не сталкивался. И в правоохранительные органы тоже обращаться не приходилось, хотя такое право у меня есть – если комментарий содержит реальные угрозы и его автор может представлять опасность».
Георгий Зайцев
Худой мир и добрая ссора
«Агрессивность, которую мы можем ощутить в себе и вполне обоснованно предполагать в других, и есть тот фактор, который нарушает наши отношения с ближними», – утверждал Зигмунд Фрейд**. Нас подталкивают к конфликту не столько различия, сколько сходство: чем ближе мы между собой, тем более сходны наши желания и тем сильнее мы начинаем соперничать. Этот принцип «подражательного механизма» прекрасно описан философом Рене Жираром, создателем теории «козла отпущения»: «Если я живу в той же среде, что и мой образец для подражания, если он действительно мой «сосед», то, значит, его вещи доступны и для меня. Вследствие этого возникает соперничество»***. А немецкий социолог и философ Георг Зиммель констатировал, что сила конфликта прямо пропорциональна общности оппонентов. При этом из всех причин противостояния «есть две, лежащие в основе особенно сильного антагонизма: общие качества и принадлежность к единой социальной среде»****. Кажется, теперь становится понятнее, отчего семейные встречи редко проходят в совсем уж идиллической атмосфере…
Впрочем, возможно, это не так плохо? Иммануил Кант видел в спорах источник прогресса и способ выйти за рамки привычных возможностей*****. Природная способность человека к конфликту – это наш шанс, она открывает путь к переменам, освобождению, а иногда и к рождению нового общества. Конфликт может не только спасти нас, но и парадоксальным образом сблизить. Георг Зиммель считал его «моделью социализации», поводом для установления связи. Причины наших разногласий могут быть самыми разными. Но когда конфликт уже разразился, именно он служит тем путем, которым мы и способны прийти к единству – каким бы оно ни было. Прямо выразить свои желания или мнения, обсудить расхождения и, наконец, достичь согласия – вот верная (и обнадеживающая) диалектика конфликта. А если выражаться проще, то странность любого спора в том и состоит, что друзья выходят из него, сдружившись еще сильнее, а влюбленные – еще крепче любя друг друга.
* V. Blanco «Dits de divan» (L’Harmattan, 2010).
** З. Фрейд «Неудовлетворенность культурой», в сборнике «Я» и «Оно» (Азбука-классика, 2007).
*** Р. Жирар «Козел отпущения» (Издательство Ивана Лимбаха, 2010).
**** Г. Зиммель «Конфликт современной культуры», в сборнике «Георг Зиммель. Избранные работы» (Ника-Центр, 2006).
***** И. Кант «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» (Директ-Медиа, 2007).
Ариан Билеран, философ и психолог: «Притеснения и домогательства возникают из-за отсутствия внятной иерархии»
Травля, притеснение, харасcмент – увы, в рабочих коллективах это распространено, но конфликтом такую ситуацию назвать нельзя, уверена консультант по кадрам Ариан Билеран (Arianе Bilheran).
В чем разница между конфликтом и травлей?
А. Б.: Конфликт – это симметричное отношение, даже если мы не ладим, в отношениях мы сохраняем определенное равноправие, и каждая из сторон хочет добиться понимания и уважения своей позиции. А вот когда власть есть лишь у одной стороны, когда отношения построены на неравенстве или один хочет уничтожить другого, тогда речь идет о харасcменте.
Как проявляется это различие?
А. Б.: Конфликт обычно бывает открытым и громким, а притеснение происходит тихо и незаметно, это фактически отказ от конфликта. Притеснять – значит, делать изгоем, унижать, вызывать чувство вины, и все это часто происходит с молчаливого согласия окружающих. Вплоть до того, что, когда жертва преследования восстает, ей никто не хочет верить…
Почему сегодня так много говорят о психологическом насилии на работе? Его стало больше?
А. Б.: Думаю, да. По разным причинам, связанным с воспитанием и отсутствием подготовки у управленцев, мы сегодня видим в обществе проблему авторитета. Харасcмент присутствует в тех коллективах, где либо царит злоупотребление властью, либо руководство не обладает достаточным авторитетом; в обоих случаях не хватает внятных правил и установок. И тогда тот, кто чувствует свое бессилие, имеет полную возможность стать тираном и преследовать других, чтобы показать свою власть.
Записал Г. З.
Ася, 45 лет, учитель литературы: «Я предлагаю им вести себя по-взрослому»
«Часто поведение подростков бывает провокационным. Но я с самого начала была к этому готова. Более того, пришла в школу с осознанным желанием работать именно с подростками. Их конфликтность – это норма. Я, наоборот, тревожусь, когда ко мне попадают покладистые ученики: значит, у ребенка в жизни была ситуация, когда он был вынужден улавливать желания взрослых, быть для них удобным. Если же ребенок вдруг начинает вести себя не так, как обычно, это может быть не провокация, а сигнал тревоги. У меня есть 15-летний ученик, у которого очень больна мама. Когда он узнал об этом (и о том, чем это может закончиться), он стал вести себя как маленький: получал плохие отметки, дурачился… Ведь раз он маленький, значит, мама не сможет его бросить… Подросток очень нуждается в заботе и очень болезненно относится к предательству. Если вы вызываете его на откровенность, то не имеете права разгласить его тайну. Или же вам придется вместе придумать, как рассказать родителям то, о чем нельзя промолчать. Бесконфликтных отношений не бывает. Конфликты могут разрушать отношения, а могут их укреплять. Я, например, всегда обозначаю свою позицию: «Мне неприятно, что ты так делаешь, давай подумаем, как можно изменить ситуацию». И дети, в свою очередь, говорят мне, что им не нравится. Все по-взрослому. При этом я никогда не сдерживаю своих реакций в общении с ними. Нельзя все время контролировать себя, это неискренне. Но мой ученик не может меня обидеть: я большая, а он маленький».
Записала Юлия Варшавская
https://www.psychologies.ru/
https://www.psychologies.ru/
