Часть 1. Конец и начало
— Когда я вас снова увижу?
— Надеюсь, что никогда! — ответил самый симпатичный на свете психиатр Илья Андреич, поржав над тем, как мне дали в баре коньяка не по паспорту, а по рецепту на антидепрессанты. — Я очень рад.
Полгода назад я впервые встретилась с психиатром и сделала запись в дневнике: «Последние несколько лет мне страшно и стыдно. Мне кажется, что со мной сложно иметь дело и я веду себя как ребенок. Я отрастила волосы, перестала грызть ногти и приставать к людям, работала и снимала жилье. Но мне все равно было стыдно и я бросала все, что люблю и чем интересуюсь. А сейчас у меня в голове как будто аппарат Илизарова. Самое странное, что в очередной раз все только начинается. Но я не сошла с ума и не замкнулась в себе. Это не мой скверный характер, лень или эгоизм. Это депрессия, теперь официально, и от этого как будто полегчало. Значит, что так будет не всегда, что однажды меня перестанет скрючивать от стыда и страха, появятся желания и воля, и я снова стану снимать и писать, брать интервью и летать на параплане. Вспомню то, что умею, а тому, чего не умею, научусь, ведь вокруг все интересно. Но мне почему-то все равно стыдно».
К тому времени я уже больше года посещала психоаналитика. Я с детства чувствовала, что какая-то не такая. «Хореография, астрономия, музыка, журналистика, фотография, видеоарт, парапланы, йога и кино. Это краткий список моих интересов и неудач с 5 лет и до сегодняшнего дня. Свой 28 день рожденья я собиралась встретить в Стамбуле, но отменила отпуск и бронь в гостинице, чтобы уберечь себя от приступов паники. В моей жизни бывают периоды без друзей, без общения, а главное, без энергии и удовольствия. Я неглупая, любопытная, у меня есть эмпатия, чувство юмора и два диплома, но нет важных навыков. В чем же тут дело?»
С детства я жила как на качелях: то вниз, то вверх. Время от времени ныряла куда-то внутрь себя, где пустота и одиночество, где невозможно заставить себя чем-то заняться, откуда очень хочется убежать. И я убегала: к людям, к пятеркам в школе, к Толкиену.
Я даже не задумывалась, что со мной что-то не так. Когда я обзванивала всех друзей и знакомых, и оставшись одна, рыдала. Когда боялась и не могла уснуть даже при свете по два часа. Когда не могла подолгу выйти из дома, опаздывала и месяцами пропускала занятия в школе искусств. Когда в 13 лет впервые захотела умереть. Когда вдруг стало сложно учиться (учительница по математике поставила мне ультиматум: либо 5, либо 3. И вот первые четверки в четверти — золотой медали не бывать. И я больше не молодец.) Когда не поступила ни в один из пяти журфаков на дневное, а мама рассказала всем моим друзьям, что я поступила — ей казалось, что мне, гордой отличнице, так будет лучше. И я взяла кредит, пошла учиться на платное вечернее и больше не общалась с друзьями. Когда мама чуть не покончила с собой, а папа попал в реанимацию и чуть не умер, мне не хотелось просыпаться и общаться с окружающим миром, но мне казалось, что все в порядке, просто я интроверт, а, может, аутист.
«У меня недостаточно развиты социальные навыки, и меня это очень сильно пугает. Я не понимаю, что делать с людьми, даже если преодолею свои страхи».
Кода я начала противопоставлять себя другим людям и почему?
Я была любознательным и инициативным ребенком. Говорила незнакомым «Куку!», находила ответы на собственные вопросы, заводила дружбу с новыми соседями. Писала стихи про друзей и шар земной, училась читать, придумывала танцы. Я пошла в первый класс и неприятно удивилась: мне было не о чем поговорить с одноклассницами. Их интересовали одноклассники, а меня — строение солнечной системы. Обычно я общалась со всеми, но заводила одну близкую подружку, и мне хотелось, чтобы она была только моей.
Однажды мама будила меня утром первого января, а я сделала вид, что сплю. Мама попробовала еще несколько раз и ушла, оставив меня одну. Я продолжала притворяться, что сплю, но мне вдруг стало жутко одиноко. В 9 лет я впервые не смогла радоваться вместе со всеми на школьном празднике и просидела весь вечер на стуле. Потом сделала вид, что меня нет, когда друг позвал меня гулять, и прокачалась весь вечер на качелях.
Почти два года назад мне стало невыносимо плохо, и я пошла к психоаналитику. Мы договорились, что существуем в речевом поле. Я прихожу раз в неделю и рассказываю о том, что думаю и что чувствую. Я много говорила и поняла, что я совсем не интроверт: «Я очень люблю общаться. Если мне выпадает возможность общаться, я «накидываюсь» на людей. Порой я начинаю общаться с ними так, как будто мы близки. Я как будто что-то преодолеваю, перепрыгиваю. Это неудобно ни мне, ни им. Порой мне невыносима близость другого человека — как будто я не смогу выдержать дистанцию и мы станем еще ближе. Я не знаю, что такое комфортные отношения между людьми». Я поняла, что люблю выходить во внешний мир, но за время депрессии я утратила навыки. Пришлось учиться заново.
В детстве, чтобы не оставаться дома одной, я шла в гости к знакомым и малознакомым соседям, смотрела у них в доме мультики и ела угощение. Обескураженная мама извинялась перед взрослым занятым человеком и забирала меня домой. Кажется, с тех пор я так и не поняла, где заканчиваются мои границы и начинаются границы другого человека. Я чувствовала себя вампиром, который отчаянно стучится в чужую дверь и ждет, чтобы его впустили.
«Это как будто ты вторгаешься к другому человеку, в его пространство. Как же общаться не вторгаясь в пространство другого и не сбегая, не закрывая себя стеной? Это не понятно, не понятно, как быть, поэтому хочется сбежать. Тревожно и непонятно, куда себя деть. Я как будто маленький ребенок, который уже должен бегать, но до сих пор ползает».
Мне предстояло заново учиться общаться и выстраивать границы между собой и другими людьми, но об этом в другой раз.
snob.ru
