Существуют люди, которые, вспылив и оскорбив
других, требуют, во-первых, чтобы на них не
обижались и, во-вторых, чтобы к ним испытывали
сострадание за то, что они подвержены столь острым
пароксизмам; так далеко заходит человеческая наглость.[1]
Каких трагедий только ни происходит. А все только потому, что наш организм не умеет адекватно воспринимать происходящее, давать ему грамотную оценку и конструктивно разрешать возникающие проблемы. В современном мире набор этих качеств называется стрессоустойчивостью. Можно ли развить ее в себе как психический навык? Давайте поразмышляем вместе, и заранее просим прощения за констатацию довольно примитивных истин у тех, для кого это очевидные вещи.
Что такое навык? «Умение, приобретенное упражнениями, созданное привычкой», — не самое удачное определение Большого Толкового Словаря (БТС, 2000). Более удачное дано в Википедии: «навык – деятельность, сформированная путем повторения и доведения до автоматизма». Философский словарь: «навык – доведенное до автоматизма умение решать тот или иной вид задачи (чаще всего – двигательной)». Из психологических определений: «навык — сложившаяся в индивидуальном опыте субъекта система регуляторных процессов, обеспечивающая устойчивое и стандартное выполнение действия», или «действие, сформированное путем повторения, характеризующееся высокой степенью освоения и отсутствием поэлементной сознательной регуляции и контроля».
Обобщим: навык – сформированные путем сознательных/несознательных повторений (упражнений) и доведенные до автоматизма, т.е. не нуждающиеся в поэлементном контроле, действие, умение, процесс, способствующие оптимальному решению той или иной задачи.
Алгоритм выработки навыка таков:
- фиксация цели/задачи/проблемы, требующей того или иного действия, умения, процесса – навыка или их комплекса,
- определение необходимого навыка (действия, умения, процесса), который следует освоить,
- нахождение оптимальной методики выработки/тренировки,
- систематические упражнения.
Понятно, что на прохождение этапов и их протяженность будут оказывать влияние множество факторов: сложность задачи и самого навыка, индивидуальные способности и особенности, внешняя среда, мотивация и т.п. Но принципиально важна сама возможность подобной работы и то, что ее можно проделать осознанно и последовательно, задавшись целью, разработав план и подчинив себя дисциплине.
Теперь разберемся со стрессоустойчивостью, которая – устойчивость к стрессу — представляет из себя способность человека (физика, интеллект, психика в их симбиозе), как, впрочем, любого организма/организации, адекватно реагировать на сверхнормативные (заметьте, новое — это тоже сверхнормативное для привыкшего к давно известному организма) явления/события/изменения внешние и внутренние. Которые могут быть как негативными/отрицательными, так и позитивными/положительными.
Ведь душа сильнее фортуны: это она ведет все туда или сюда,
она делает свою жизнь блаженной или несчастной.
Душа дурная все оборачивает к худшему, даже то,
что приходит под видом наилучшего. Душа прямая
и чуждая порчи исправляет зловредность фортуны
и знанием смягчает с трудом переносимые тяготы;
все приятное она встречает скромно и с благодарностью,
все неприятное — мужественно и со стойкостью.[2]
Здесь дополнительного пояснения требует, пожалуй, лишь один аспект – адекватная реакция. С точки зрения нормативности, адекватной будет считаться такая реакция, которая не выводит за пределы условной нормы
- физические (вегетатика, соматика, двигательная активность и т.п.),
- интеллектуальные (способность к поиску информации, ее анализу/синтезу, планированию и т.п.),
- психические (личностные и поведенческие проявления, эмоции, речь, скорость протекания мыслительных процессов, коммуникативность и т.п.)
гомеостазные процессы организма и позволяет индивиду продолжать действовать согласно текущей необходимости. Проблематика же нормативности – это вопросы мировоззренческих, культурологических, физиологических и других особенностей как отдельной личности, так и общества в целом. Поэтому, как, впрочем, и любую другую, данную проблему необходимо рассматривать комплексно.
Предвидя очередные упреки в холодности и бесчеловечности, заметим, что адекватное восприятие отнюдь не значит отсутствие эмоций. Переживание радостных или печальных чувств по поводу происходящего совершенно естественно. Проблема в интенсивности их проявления и возможности сохранения контроля над ними: насколько они поглощают нашу личность, вызывая на поверхность весь подсознательный негатив, о котором мы даже и не подозревали? Насколько испытываемые нами эмоции разрушительны для нас самих и окружающих? Насколько они дестабилизируют нашу повседневную жизнедеятельность и наносят вред здоровью? Речь в данном случае исключительно о мере проявления эмоций, в которых она тоже хороша. Как и во всем.
От приветливости доктора Брида у нее в мозгу перегорели все пробки. Она уже ни за что не отвечала.[3]
Эвальду очень хотелось научиться немецкому, но он все время был слишком зол и возбужден.[4]
— Она меня избила, сэр! За что?.. Сначала она била меня вешалкой. Но вешалка сломалась. Потом она стала бить меня зонтиком. Но и зонтик тоже сломался. После этого она схватила теннисную ракетку. Но и ракетка через какое-то время сломалась. Тогда она укусила меня. Причем моими собственными зубами. Зубами, которые она вставила на мои деньги. Разве это справедливо?..
Рафа скорбно продолжал:
— Я обратился в госпиталь, пошел к хирургу. Хирург решил, что я был в лапах террористов. Я ответил: «Доктор! Террористы не кусаются! Я был у русской женщины…»[5]
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей![6]
Неумеренный гнев порождает безумие.[7]
Итак, другими словами, устойчивость к стрессу – реагирование организма в пределах условленной гомеостазной нормы. Но можно ли выработать подобный психический навык, как, к примеру, навык игры на музыкальном инструменте? Надо – сыграл. Возник стресс – организм среагировал на него нормально. Не пережил шок, не впал в ступор или истерику, не сломался от боли или разочарования, не впал в панику, а повел бы себя именно так, как было бы необходимо.
Добродетель состоит не в отсутствии
страстей, а в управлении ими.[8]
Рассмотрим, из каких этапов состоит реакция на то или иное явление/событие. Предпосылки события – само событие – информация о событии поступает в головной мозг через органы чувств – обработка информации аналитическим отделом – эмоциональная реакция – вегетативно-соматическая реакция – поведенческая реакция.
Далее нам придется опустить первые два пункта, т.к. если мы включим их в нашу программу, то речь уже пойдет о возможности влияния на события, т.е. о профилактике самого стресса. Что, естественно, тоже возможно и необходимо, но тогда о стрессоустойчивости как о навыке говорить уже не слишком корректно, ибо при условии нивелирования стрессовой ситуации как таковой, устойчивость к ней уже не требуется. Допустим, что событие уже произошло и произошло неожиданно – на него мы уже не в силах повлиять, тогда в нашем распоряжении этапы от поступления информации до поведенческого ответа на нее.
Итак, восприятие – реакция — анализ – синтез – действие – именно из них, как мы уже говорили, складывается стрессоустойчивость. Таким образом, определяются конкретные задачи по выработке навыка:
- Спокойное восприятие факта, фиксация на уровне «да, это произошло».
- Сведение к минимуму эмоциональной, а следовательно, вегетативно-соматической реакции организма.
- Максимально объемный, всесторонний анализ ситуации: что же именно произошло? почему? кто виноват? каковы возможные последствия? и т.д.
- Синтез и выработка плана действий: как должно поступить в сложившейся ситуации? что делать? и т.д.
- Собственно реализация поведенческой программы.
Перечисленные пункты будут иметь различные характеристики (длительность, характер, интенсивность и др.) в зависимости от особенностей ситуации и личности. Но в целом, об оптимальной стрессоустойчивости мы можем говорить тогда, когда эти этапы будут стремиться к минимизации проявлений и максимальной эффективности. Мы также знаем и говорили, что некоторых людей с хорошей стрессоустойчивостью иногда судят, как холодных и рассудочных эгоистов, негативно оценивая подобные их реакции. Возможно, что в каких-то случаях данная оценка и справедлива, но далеко не во всех, многие из них просто сознательно добились неких результатов в саморазвитии и самодисциплине. Это следует понимать. Согласитесь, в спокойной, взвешенной, рассудительной, конструктивной реакции нет ничего плохого, а плюсов великое множество.
Преимущества и плюсы, которые дает стрессоустойчивость:
- спокойствие,
- отсутствие истерики/паники/шока/ступора,
- предупреждение эмоциональных срывов и трагедий,
- способность к анализу и выработке плана действий,
- конструктивное достойное поведение,
- сохранение способности к продолжению жизни и деятельности в определенном русле,
- способствует сохранению отношений, семьи, работы и др.
Этому стоит научиться, не правда ли? «Не хочу спокойно реагировать и развивать стрессоустойчивость» — так могут говорить только те, кто не переживал настоящих шока, паники, ужаса, истерики, сердечно-мозговых приступов, агрессии, буйного помешательства, депрессии, приведших к необратимым трагическим последствиям, те, чьи эмоционально-соматические реакции остаются в пределах нормы.
Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя,
а в том, чтобы владеть собой.[9]
Приняв за точку отсчета теорию рождения наших эмоций и поступков из мировоззрения, уровня общей культуры, истории личности (физиологические процессы в большинстве своем тоже их производная), мы при скрупулезном размышлении придем к незамысловатому выводу, что вся стрессоустойчивость базируется лишь на одном аспекте – способны ли мы сохранить контроль и подчинить свои эмоции и поведение сознательному управлению при восприятии той или иной шокирующей информации. То есть на первоначальном принятии – «Да, это произошло. Что дальше?». Все остальные пункты будут лишь следствиями первого.
Потенциальная готовность к принятию любых событий – краеугольный камень стрессоустойчивости (а также начала профилактики). Случиться в нашей жизни может все. Вот буквально все что угодно. И главное – мы это прекрасно знаем, потому что наблюдаем происходящее с другими, читаем газеты и книги, смотрим фильмы и телевизор. Не одно случится, так другое, не другое – третье. Каждый из нас живой человек, участник всех происходящих процессов, следовательно, не застрахован ни от чего. И думать, что со мной-то уж точно этого не произойдет, — одно из ярких проявлений человеческой гордыни. С чего это вы так решили? Кто вам сказал, что не произойдет? Как только вы родились на этот свет, вы по определению должны быть готовы к любому повороту событий – как к счастливому, так и трагическому. Мечта и стремление к вечному счастью или раю – не предлог для избежания. И если еще сегодня вы участник мелодрамы или комедии, это не значит, что завтра не станете трагическим героем. И наоборот. Человеку не дано предугадать, где именно упадет его кирпич. Но ему дана возможность не только быть к этому потенциально готовым, но заранее продумать возможные варианты дальнейшего развития событий, т.е. попытаться сохранить контроль и управление собой и своей жизнью.
Если мы исходим из потенциальной готовности к любым событиям, то 1) они не окажутся для нас таким уж громом среди ясного неба, 2) мы будем стараться их предвидеть, следовательно, будем достаточно аккуратными (опять профилактическая проблематика), 3) будем время от времени проводить так называемые мысленные эксперименты «А что, если…», представляя себя в той или иной ситуации и пытаясь продумать наилучшие исходы и линии поведения (книги и фильмы, кстати, — наилучшие пособия по моделированию).
Первый пункт – о нем мы говорили уже достаточно много – знание того, что случиться может все. Это знание относится к сфере личностного мировоззрения – отношения к себе, окружающим, миру. Способствующие формированию стрессоустойчивости базовые положения (ментальные предпосылки), которые необходимо всесторонне обдумать и освоить, превратив в составляющую своего мировоззрения, следующие:
А. Я – равновеликая с остальными часть этого мира.
Б. На мою нынешнюю жизнь оказывают влияние не только я как личность в целом, мои мысли и поступки, но и мои прошлые жизни (теория реинкарнации), среда обитания и социум в целом. Влияющих факторов столь много, что поиск конкретных причин того или иного события вне системного анализа чреват множественными ошибками, поэтому не спешите ни с какими выводами.
Когда мы рассматриваем какой-нибудь отдельный поступок, тогда мы обыкновенно, по человеческой слабости вдаемся в лиризм и, смотря по свойствам данного поступка, чувствуем приливы негодования или благоговения, ужаса или восторга, огорчения или удовольствия. Все эти чувства в значительной степени ослабевают, когда мы начинаем принимать в соображение, кроме голого факта, ту ближайшую причину, из которой развился этот факт. Если от ближайших причин мы станем переходить к причинам более отдаленным, то лирические порывы наши постоянно будут остывать боле и более, так что наконец взволновавший нас факт будет интересовать нас только как предмет изучения.
Человек А в известном случае поступил хорошо или дурно. Спрашивается, почему он поступил так, а не иначе? Потому, конечно, что ему иначе нельзя было поступить. Во-первых, случай был именно тот, а не другой, а во-вторых, действующим лицом был именно А, а не Б и не С. Следовательно, чтобы объяснить себе поступок, надо рассмотреть, во-первых, обстоятельства данного случая, а во-вторых, характер действующего лица. Видя, что наши лирические излияния неуместны в отношении к отдельному поступку, мы обыкновенно переносим их на характер самого человека. Но и в этом случае мы действуем неосмотрительно. Если известный поступок есть неизвестный результат известного характера, поставленного в известное положение, то характер, в свою очередь, есть такой же неизвестный результат многих физиологических, климатических, исторических и разных других данных. Если бы мы могли проследить жизнь человека с минуты его рождения до того времени, когда характер оказался совершенно сформированным, то мы увидели бы перед собою непрерывную цепь причин и следствий. Спрашивается, на какое же звено этой цепи мы имеем разумное основание изливать наш гнев или наше благоговение? Нам приходится или воздерживаться от лирических увлечений, или обращать их на первое звено цепи, то есть на новорожденного младенца. Но если даже мы способны дойти в своем лиризме до такой нелепости, то нам все-таки и здесь предстоит разочарование. Новорожденный ребенок совсем не первое звено; он, в свою очередь, следствие бесчисленного множества причин. Первого звена мы никогда не найдем. Метафизики были терпеливее нас, однако ничего не нашли и принуждены были кое-что выдумать. Следовательно, лиризму нашему окончательно приходится улетучиваться в пространство. В житейской практике не всегда удобно и часто бесполезно бывает прогонять лиризм серьезным размышлением и основательным изучением причин. Во-первых, на это занятие пришлось бы тратить очень много времени, а во-вторых, биографии окружающих нас людей очень редко представляют собой что-либо интересное. Но когда мы беремся за изучение исторических явлений, тогда всякий лиризм должен быть устранен с неумолимою строгостью. Присутствие лиризма всегда, как в практической жизни, так и в теоретическом размышлении, служит вернейшим признаком недостаточного знакомства с предметом. Когда мы понимаем вполне какое-нибудь явление, тогда мы не можем ни негодовать против него, ни благоговеть перед ним.[10]
В. Поскольку до совершенства человеку, как бы конкретный индивид ни старался, еще очень далеко, то в нашей жизни могут происходить как радостные, так и не очень события. Стремление к всеобщему счастью и благополучию на данном этапе эволюции человечества остаются пока лишь мечтаниями и отдельными попытками, а мы по-прежнему творим войны, насилие, болезни, катастрофы, которые поджидают нас, ну, буквально на каждом углу. И все взаимосвязаны со всеми, как и в ответе за всех. И мы радуемся, если горести обходят нас стороной, но, по идее, должны ожидать их в любой момент.
Г. Любая стрессовая реакция, будь то чрезмерное страдание или чрезмерная радость, вредна для организма как с физиологической точки зрения (дисбаланс всех систем), так и с деятельностно-психологической (депрессия, агрессия, апатия, паника и т.п.). Слезами горю, как говорится, не поможешь, а жить продолжать надо, тем более если вы отвечаете еще за кого-то или что-то. Впасть в истерику или агрессию, конечно, можно, но чем собраннее и конструктивнее мы реагируем на происходящее, тем, можно думать, оптимальнее будет исход всех событий.
Д. Каким бы безысходным все ни казалось сейчас, выход есть из ЛЮБОЙ сложной ситуации, нужно только найти его самому или тех людей, которые тебе помогут, а для этого нужны время и усилия, усилия и время. Не будешь предпринимать усилия сам, никто не будет. Любую задачу можно решить, если хорошенько подумать. Спасение утопающего – дело рук самого утопающего. Тривиально.
Размышлять, размышлять, размышлять. Находить доводы ЗА и ПРОТИВ, и опять ЗА. Такая последовательная работа над своими мировоззренческими установками постепенно приведет к принципиальной смене стереотипов психофизиологических реакций, и, возможно, вы сами с удивлением будете наблюдать за изменением своего поведения в стрессовых ситуациях. Основная сложность здесь в том, что подобные трансформационные процессы могут быть относительно протяженны во времени, т.е. не ждите особо быстрых результатов.
Но что может помочь вот прямо завтра? Допустим, случилось нечто. Оставим в стороне совершенно неадекватную реакцию, когда вы одномоментно полностью теряете контроль, становясь абсолютно невменяемым, по сути, на какое-то время вы теряете сознание, хоть и сохраняется способность для каких-то действий (для подобных состояний есть даже специальная юридическая формулировка). Мы представим, что вы вдруг, в какую-то долю секунды после происшествия, зафиксировали мгновение выбора возможной реакции: что делать? И можно либо впасть в глубочайшую истерику с дальнейшей потерей ориентации, либо все-таки собрать волю в кулак и удержать контроль как над проявлением эмоций, пусть и самых печальных, так и над необходимыми действиями. Это всего лишь ментальный выбор: я буду реагировать так-то. Более всего в самых тяжелых ситуациях помогает методика отстранения – будто все, что происходит, происходит не с вами, а с кем-то другим, а вы наблюдаете происходящее со стороны. Вам необходимо лишь время пережить первые моменты, чтобы перевести мышление в конструктивное русло. И даже самые так называемые гипервозбудимые или маниакальные типы нервной системы могут добиться неплохих результатов.
И вот опять слышится хор скептиков: легко вам говорить, это ведь все прописные истины, а сами вы пытались? Да, пытались, иначе бы не говорили. Это верно, говорить всегда легче, чем делать. Но если не пытаться сделать по-новому, по-другому, то так и останется все сложным. Мы предлагаем вам изменить стереотипные подход к проблеме и ставшим давно рефлекторным поведение – может, стоит все-таки попробовать? Ну, хотя бы в виде эксперимента.
Когда люди говорят, что они в припадке бешенства не помнят того, что они делают, — это вздор, неправда. Я все помнил и ни на секунду не переставал помнить. Чем сильнее я разводил сам в себе пары своего бешенства, тем ярче разгорался во мне свет сознания, при котором я не мог не видеть всего того, что я делал. Всякую секунду я знал, что я делаю. Не могу сказать, чтобы я знал вперед, что я буду делать, но в ту секунду, как я делал, даже, кажется, несколько вперед, я знал, что я делаю, как будто для того, чтоб возможно было раскаяться, чтоб я мог себе сказать, что я мог остановиться. Я знал, что я ударяю ниже ребер и что кинжал войдет. В ту минуту, как я делал это, я знал, что я делаю нечто ужасное, такое, какого я никогда не делал и которое будет иметь ужасные последствия. Но сознание это мелькнуло как молния, и за сознанием тотчас же следовал поступок. И поступок сознавался с необычайной ясностью.[11]
Если ты разгневан, сосчитай до десяти,
прежде чем говорить; если сильно
разгневан, сосчитай до ста.[12]
Второй пункт. Предвидение событий и тем более профилактика требуют специальных знаний и умений, которые выходят за рамки данной статьи, поэтому мы оставим этот материал на будущее. Тем более, что, как мы уже сказали, к самой стрессоустойчивости это не имеет прямого отношения. Если мы умеем предупреждать возникновение стрессовой ситуации, стрессоустойчивость нам не нужна.
Третий пункт. Мысленные эксперименты, которые позволяют представить себя в той или иной сложной ситуации и смоделировать возможные оптимальные реакции и поведение. Теоретически мы можем представить что угодно – от потери паспорта до глобальной катастрофы. Проанализируйте, какие бы чувства, реакции, действия вызвало то или иное событие в вас сейчас, а какие бы вы хотели видеть, будь вы сильным и благородным рыцарем, способным найти достойный выход из любой ситуации. Руководители проектов так просто обязаны это делать с целью просчета форс-мажорных ситуаций. Добивайтесь построения законченной картины, которая принесет вам удовлетворение. Додумывайте до конца. И когда, тьфу-тьфу-тьфу, что-нибудь вдруг случится из ряда вон выходящее, вы сами удивитесь своей выверенной реакции, будто уже тысячи раз проделывали это.
Размышления о дурных делах порождают дурные поступки.
Размышления о добрых делах порождают добродетельные поступки.[13]
Кто-то и здесь скажет: и не думай! будешь моделировать – притянешь неприятности! Что ж, тоже уважаемая точка зрения. Но тогда нельзя слушать, читать, смотреть никакую негативную информацию, начиная со сказки про Колобка и заканчивая биржевыми сводками. Предлагаемую методику можно сравнить с написанием возможного сценария, а уж снимут ли по нему фильм – не нам решать. Еще такая работа очень напоминает подготовку профессионала по той или иной специальности, который в идеале должен преодолевать в своей работе любые сложности и форс-мажоры. И если навык отработан в достаточной степени на тренажерах, то даже в шоковой ситуации тело поведет себя, как следует, чисто в автоматическом режиме, без специального дополнительного контроля с вашей стороны.
Приведем реальную историю, рассказанную одной операционной медсестрой. «В один погожий день я ехала по скоростной трассе и увидела, как идущая передо мной машина теряет управление и перелетает за ограждение. Я, естественно, останавливаюсь, чтобы оказать необходимую помощь пострадавшим. Но когда я выходила из своей машины, стоявшей на обочине, меня сбивает другая, проходившая мимо. Очнувшись, я увидела стоявшего над собой, совершенно белого и трясущегося человека, который был сбившим меня водителем. Он даже не мог ничего сказать, так он был испуган. И чисто автоматически, на полном автопилоте, еще не соображая, что же именно произошло, я начала давать инструкции, что нужно делать: сбегать за телефоном, вызвать скорую, наложить мне жгут, пойти посмотреть, что там с той другой машиной… И он начал выполнять мои указания. Потом оказалось, что у меня были сломаны обе ноги, сильное кровотечение и другие мелкие травмы, которых я, находясь в шоке, даже не чувствовала, и все обошлось благодаря быстрым и четким действиям, а главное, моим инструкциям. Я потом только поняла, что это мой многолетний навык говорил за меня, как автомат».
Другая история. Молодая семья ужинает. Годовалый ребенок крутится вокруг стола, играет, залезает на колени то к матери, то к отцу, забирается на стулья, стоящие вокруг стола. И вдруг, вскарабкавшись на один из них, встав во весь рост и потянувшись к маме, он теряет равновесие и падает прямо навзничь на пол. Крик, плач, слезы ручьем. У обоих родителей естественный ужас. Мать, преодолевая шок, поднимает ребенка, пытаясь успокоить и выяснить, насколько тяжело он ушибся. Что делает отец? Вместо того чтобы нейтрализовать общий испуг и помочь жене и ребенку, исполняя обязанности любящего мужа и отца, он вырывает малыша, начинает бешено носиться по кухне и поливает вконец растерявшуюся женщину последними словами, которых она раньше ни от кого не слышала, вспоминая все свои обиды на нее и ее родителей в придачу. Каждое его слово пощечина для нее. До этого момента она, бедная, искренне любя его, и не подозревала, что он может о ней думать. Теперь уже рыдает она от пережитого испуга, обиды и осознания того, что же в действительности произошло. Эмоции? Он просто испугался за сына? Но что прикажете делать, когда, тем более, выяснится, что ребенок никак не пострадал, для детей ведь нормально падать и вставать, и все успокоится? Да, возможно, она и постарается простить его, понимая ситуативную причину его вспышки, но забудет ли? А он даже не заметил, как сильно обидел ее. Разбившуюся чашку склеить трудно. Множество таких моментов в нашей жизни дает свое диалектическое качество. А мы потом удивляемся, куда из наших семей исчезает первоначальная любовь.
Наша относительно уравновешенная ментально-эмоциональная реакция будет способствовать тому, что физические параметры организма такие, как деятельность кровеносной, вегетативной, нервной и других систем, также останутся в пределах биологической нормы. В стрессовых ситуациях психосоматические связи проявляются в полной мере. Ну а находясь в эмоционально-соматической норме мы можем сосредоточить свое внимание на анализе происшедшего и его причин, а также на попытках разрешить возникшие проблемы.
Без страстей и противоречий нет жизни, нет поэзии.
Лишь бы только в этих страстях и противоречиях
была бы разумность и человечность,
и их результаты вели бы человека к его цели.[14]
Понятное дело, что выработка описанной линии реакций и поведения дело достаточно трудоемкое и длительное, но результаты работы не заставят себя ждать долго. Вы заметите, что даже малейшие повседневные конфликтные ситуации и заботы будут разрешаться по-другому, не так, как раньше. В высшем своем проявлении психический навык будет носить уже характер неотъемлемого свойства личности, которое может характеризоваться как спокойствие, выдержка, терпение, стойкость, дисциплина — стрессоустойчивость.
Нравственности предшествует принуждение, и даже
она сама еще некоторое время есть принуждение,
которому подчиняются во избежание страданий.
Позднее она становится обычаем, еще позднее —
свободным повиновением и, наконец, почти инстинктом;
тогда она, как все издавна привычное и естественное,
связана с удовольствием — и называется добродетелью.[15]
Эту же цепочку рассуждений, в принципе, можно экстраполировать на любое качество характера или психики. Любое качество характера — это психический навык. Следовательно, поддается либо развитию, либо нивелированию. Честность, уважительность, искренность, милосердие, вежливость, ответственность, эмпатия — это всего лишь развитые в той или иной степени навыки. Степень их проявления — вот это крутизна.
Эмпирический характер не есть нечто данное нам свыше;
всякое я само создает свой характер, постепенно
вырабатывает его. И не только характер, но отчасти
и тело свое мы формируем, приобретая привычку
действовать по определенному шаблону.[16]
Вы должны быть тем изменением, которое вы хотели бы
видеть в мире. Наше будущее зависит от того, что мы
делаем сейчас. Ваши убеждения станут вашими мыслями.
Ваши мысли станут вашими словам. Ваши слова станут
вашими действиями. Ваши действия станут вашими
привычками. Ваши привычки станут вашими ценностями.
Ваши ценности станут вашей судьбой.[17]
P.S. Преодоление стресса, возникающего на фоне хронических усталости и перегрузок, т.е. не вызванного тем или иным конкретным событием, также относится в большей мере к сфере профилактики проблем. Подобная стрессоустойчивость – это всего лишь способность к нормализации сбалансированной жизнедеятельности и дозирования нагрузок и отдыха.
Ольга Юнтунен
***
И таким образом мы также будем обладать той же ровностью ума и души по отношению ко всем событиям, болезненным или приносящим удовольствие, поражению и успеху, чести и бесчестью, хорошей репутации и плохой репутации, удаче и невзгодам. Ибо во всём случающемся мы должны видеть волю Господина всех трудов и результатов, и новый шаг в развивающемся проявлении Божества. Он проявляет себя тем, кто имеет видящий внутренний глаз, в силах, их игре и результатах так же, как в вещах и в созданиях. Все вещи движутся к божественному событию; каждый опыт, страдание и необходимость не менее, чем радость и удовлетворение, являются необходимым связующим звеном в осуществлении вселенского движения, которое мы должны понять и поддержать. Восставать, осуждать, плакать — это импульсы наших несдержанных и невежественных инстинктов. Бунт как и всё другое имеет своё приложение в игре и даже необходим, полезен, предписан для божественного развития в своё время и на своей стадии; но движение невежественного восстания принадлежит к периоду детства души или к [её] неопытной юности. Зрелая душа не осуждает, но ищет понимания и господства, не рыдает, но принимает или усиленно трудится чтобы улучшать и совершенствовать, не восстает внутри, но старается подчиняться, выполнять и преобразовывать. Таким образом с ровной душой мы получим все вещи из рук Владыки. Неудачу мы примем так же спокойно, как и удачу,— в качестве продолжения движения в направлении того часа, когда придет божественная победа. Наши души, умы и тела останутся непотревоженными острой скорбью, страданиями и болью, если в божественном произволении они придут к нам, и не будут пересилены сильнейшей радостью и удовольствием. Таким образом высочайше сбалансированные, мы стабильно продолжим на нашем пути встречать все вещи с одинаковым спокойствием, пока мы не подготовимся к более высокому состоянию и сможем войти в верховную и вселенскую Ананду.
Шри Ауробиндо. Синтез йоги. – Москва: Никос, 1993. С.214-215.
***
Детальное изучение электрических потенциалов в отдельных зонах человеческого мозга выявило способность продолжительных отрицательных эмоций, таких как боязнь приближающегося несчастья, разбалансировать нормальное состояние мозга. Несбалансированность «заставляет» уровни электрических процессов становиться слишком высокими или слишком низками, в свою очередь далее влияя на баланс эмоций. Когда это случается, человек может стать либо крайне возбужденным, близким к психическому срыву, либо эмоционально подавленным (эмоциональная тупость, или «психическое отупение»). При этом человек лишается возможности полноценно реагировать на жизненные ситуации, а общество теряет его творческий потенциал как раз в то время, когда он необходим, чтобы противостоять разрушению. Лучшим средством лечения мозга отдельного человека оказывается именно то, что нужно и всему обществу в целом, — активное объединение с другими людьми для решения сложной ситуации.
…Эмоции являются важнейшим фактором, определяющим уровень СМФП (сверхмедленные физиологические процессы) и, следовательно, информационную емкость мозга до состояния расстройства. Эмоции поглощают человека, завладевая все большим и большим числом зон его мозга. В первую очередь при этом теряется способность мозга мыслить, особенно творчески.
Каждый знает, как трудно думать, когда человек эмоционально расстроен или давление крови резко поднялось или упало. Можно раз за разом читать и перечитывать слова текста, пытаясь понять: «О чем это?», «Что со мной случилось?» Но мы обычно не замечаем уменьшения возможностей мозга, если оно происходит в результате постепенного изменения постоянного потенциала под влиянием непрерывно действующих отрицательных эмоциогенных факторов. Такими факторами могут быть личные неприятности, ситуация продолжающейся гонки вооружений, неудачные переговоры великих держав о разоружении и многое другое. В этих условиях постоянных потенциал меняется в большей части мозговых зон, что неизбежно приводит к снижению уровня функционирования мозга, начиная с менее выносливых второстепенных зон и кончая всем мозгом в целом.
…«Эмоционализированный мозг» становится больше, что буквально блокирует его возможности выполнять обычные интегративные мыслительные задачи, позволяющие человеку действовать нормально. Обычные мелочи жизни, такие как задержка прибытия самолета или ссора с сотрудником, становятся важной «атакующей силой». Интегративно уравновешенное состояние мозга теряется, а с ним и способность творчески мыслить. Возникает постепенное подавление всех сложных процессов, связанных с мышлением. Творческие способности мозга катастрофически уменьшаются.
…Патологическая реакция мозга человека на продолжительный стресс может развиваться в двух направлениях. Мозг может перейти в перевозбужденное состояние, крайним случаем которого будет нервный срыв. Он может меняться и в противоположном направлении – к психическому отупению вследствие чрезмерной активности собственных защитных механизмов. Каждое из этих двух патологических состояний с физиологической точки зрения является результатом выхода постоянного потенциала за пределы оптимального диапазона. Если он сдвинется в одну сторону, создадутся предпосылки для перевозбуждения, сдвиг постоянного потенциала в другую сторону способствует эмоциональной тупости.
Н.П.Бехтерева. Магия мозга и лабиринты жизни. – М.: изд-во «Сова», 2007. С.184-187.
***
Ты тяжело переживаешь кончину твоего друга Флакка; но я не хотел бы, чтобы ты горевал сверх меры. Чтобы ты совсем не горевал, я навряд ли решусь потребовать, хоть и знаю, что это лучше. Но разве досталась в удел такая твердость духа кому-нибудь, кроме тех, кто уже стал много выше фортуны? И его такая вещь затронула бы, но только затронула. А нам можно простить и невольные слезы, если они были не слишком обильны, если мы сами их подавили. Пусть при утрате друга глаза не будут сухими и не струят потоков: можно прослезиться — плакать нельзя. Суровый, по-твоему, закон налагаю я на тебя? Но ведь и величайший из греческих поэтов дал право лить слезы всего один день, ведь он сказал: «Даже Ниоба думала о пище».
Ты спросишь, откуда берутся стенанья, откуда безудержный плач? Мы ищем в слезах доказательства нашей тоски и не подчиняемся скорби, а выставляем ее напоказ. Никто не печалится сам для себя. Злосчастная глупость! И в скорби есть доля тщеславия! — «Так что же, — спросишь ты, — неужели я забуду друга?» — Недолгую память обещаешь ты ему, если она минет вместе со скорбью! Скоро любой повод разгладит морщины у тебя на лбу и вызовет смех — я не говорю уже о более долгом времени, которое смягчает всякую тоску, утишает самое жгучее горе. Едва ты перестанешь следить за собой, как личина скорби спадет; ты сам сторожишь свое горе, но оно ускользает из-под стражи и иссякает тем раньше, чем было острее. Постараемся же, чтобы память об утраченных была нам отрадна. Никто по доброй воле не возвращается мыслью к тому, о чем нельзя подумать без муки. Но пусть это неизбежно, пусть, встретив имя тех, кого мы любили и потеряли, мы чувствуем укол боли — в самой этой боли есть некая радость. Ведь недаром наш Аттал повторял: «Воспоминанье об умерших друзьях приятно нам так же, как терпкость в некоторых плодах, как очень старое вино, которое тем и вкусно, что горчит: ведь за отдаленностью времени гаснет все, что нас мучило, и доходит до нас лишь чистая радость». Если верить ему, то «думать о живых друзьях — все равно что есть мед и печенье, воспоминание о тех, что были, приятно не без горечи. Кто, однако, станет отрицать, что и горькое и, и не лишенное остроты возбуждает желудок?» Я, впрочем, чувствую иное, для меня думать об умерших друзьях отрадно и сладко. Когда они был со мной, я знал, что их утрачу, когда я их утратил, я знаю, что они были со мной.
Ничто не становится ненавистно так быстро, как горе; недавнее находит утешителя и некоторых привлекает к себе, застарелое вызывает насмешки. И не зря: ведь оно или притворно, или глупо. И это пишу тебе я — я, так безудержно плакавший по дорогом мне Аннее Серене, что меня (вот уж чего я не хотел!) можно привести в пример как человека, побежденного горем. Теперь я осуждаю себя за это и понимаю, что было главной причиной такого горя: я никогда не думал, что он может умереть раньше меня. Только одно было у меня перед глазами: он младше меня, и младше намного, — как будто судьба соблюдает черед! Нам надо постоянно думать о том, что смертны и мы, и любимые нами. И мне следовало тогда сказать себе: «Мой Серен младше, — но при чем тут это? Он должен умереть позже меня, но может и раньше». Я этого не сделал, и удар фортуны застиг меня врасплох. Теперь я думаю так: все смертны, и для смерти нет закона. Что может случиться всякий день, может случиться и сегодня. Так будем, мой Луцилий, помнить о том, что скоро сами отправимся туда, куда отправились оплаканные нами. И быть может, — если правдивы разговоры мудрецов и нас ждет некое общее для всех место, — те, кого мним мы исчезнувшими, только уши вперед.
Не будем ничего прибавлять к нашей скорби и преувеличивать ее по чужому примеру. Горе напоказ требует больше, чем просто горе: много ли есть горюющих для самих себя? Люди стонут более внятно, когда их слышат, и, спокойные и молчаливые в одиночестве, снова разражаются слезами, едва завидят кого-нибудь. Тут-то они и тянутся рвать на себе волосы, хотя свободнее могли бы сделать это, когда никто не мешает, тут-то и зовут смерть, тут-то и скатываются с постели. Без зрителя горе затихает. И здесь, как и во всем, не покидает нас один порок: прилаживаться к примеру большинства, смотреть не что должно, а что принято.
Сенека. Нравственные письма к Луцилию. — М.: Худ.лит., 1986, стр.118-213.
