«Алиса, обязательно напишите про это! Это тайна почище домашнего насилия: мало кто отваживается говорить об этом вслух», — посоветовал мне знакомый редактор, когда я честно ответила, почему на полгода исчезла с радаров и что всё это время со мной происходило. Знаю, многих моих знакомых мое признание удивит, многие могут решить, что я преувеличиваю. Но факт остается фактом: чуть меньше года я болела депрессией с американскими горками внезапных просветлений и новых ступеней отчаяния. Я пишу этот текст от первого лица и не скрываю имени, потому что российский интернет переполнен отвлеченными обсуждениями депрессии про героев в третьем лице. «Бывает с кем-то, но не со мной». Это формирует ложную картину анонимной болезни, которой подвержены будто бы только слабаки и неудачники, безликая толпа без имен, фамилий и профессий.
В любом неудобном разговоре начать всегда нужно сначала, откуда-то издалека. В подростковом возрасте я, как и многие дети, проверяла пределы собственной выносливости. Тело мое было спортивным и сильным и потому выдавало невероятные результаты. Например, два года я жила двойной жизнью, днем готовясь к поступлению в университет, а ночью читая Гари и Элиаде. После трех дней без сна кряду я могла отлично сдать экзамен и выступить на публике. Чтобы быстро сделать сложное и непривычное задание, мне достаточно было выпить чашку кофе, а разговорный иностранный язык на слух я учила за 4 месяца.
Причинами депрессии или факторами затяжной болезни действительно чаще всего являются проблемы в личной жизни и на работе, болезни и смерти близких, жизнь в некомфортной среде или нереализованность, злоупотребление алкоголем и наркотиками. Но существует также десяток дополнительных факторов, которые, накладываясь на тип личности, могут запустить механизм депрессии без каких бы то ни было внешних триггеров. Низкая самооценка, давно не проговоренные противоречия с близкими, гормональные сбои, режим дня — с предрасположенностями к резким переменам настроения любой из этих факторов может стать мощнейшим якорем для депрессии.
Так оказалось, что в моем собственном случае не случилось ровным счетом ничего, чтобы моя жизнь превратилась в ад. На момент моего сильнейшего нервного срыва прошлым летом я была замужем за любимым человеком, жила в центре любимого города, окруженная любимыми друзьями и понимающей семьей. У меня была приятная работа на фрилансе и много знакомых. Я очень любила всё: читать, смотреть кино, ходить в музеи, учиться, общаться. И в какой-то момент я несколько дней не спала, не ела и поняла, что всё это от всей души ненавижу. Живу неправильно, притворяюсь кем-то другим, занимаю чужое место. И никому не станет хуже, если я исчезну. Немножко галлюцинаций, чуть-чуть романа «Тошнота» и фильма «Прерванная жизнь» — первое время депрессия притворялась очередным экзистенциальным кризисом и этапом, который просто надо пройти.
Нервный срыв длился всего несколько дней, когда я буквально ходила по стенке, молчала или однозначно отвечала на вопросы, пропускала звонки и плакала несколько раз в день. Приближался мой день рождения с ежегодными итоговыми вопросами о том, чего я добилась, что получилось, почему я там, где я есть сейчас, живу ли я как полагается и как этого от меня ждут. Этими вопросами, если читать психологические форумы, мучаются многие взрослые люди прямо перед праздником. Все упущенные возможности встают в ряд, как экспонаты в музее, чтобы их было удобнее рассмотреть. Мои ответы меня не утешали. Знаю, что многие ищут радости в веселом угаре, авантюрах, на дне бутылки или в конце косяка, но все эти способы для меня никогда не работали. Такая привычная картина мира, где я живу в мире с самой собой, рассыпалась — и я стала себя ненавидеть: за лень и слабость, за узкий кругозор и особенности внешности, за каждое неловко вставленное слово и пропущенный звонок, за любую допущенную ошибку.
Первое время я очень много делилась переживаниями со своим мужем — человеком, который лучше всех меня понимает и, пожалуй, тем, кто сам переживает похожие состояния. Он и все адекватные друзья подтверждали мои ощущения: сомневаться — правильно, бояться ошибиться — нормально, делать несмотря ни на что — обязательно, быть открытым и принимающим — самая большая роскошь. Всё, чем я делилась с ними, я слышала в ответ. Нам страшно, мы сомневаемся, мы не понимаем, что делаем, но не можем не делать, на нас лежит огромная ответственность за родителей и детей, надо стараться и заставлять себя, если ты на правильном пути.
На форумах о депрессиях действительно большинство женщин, но попадаются и мужчины. Еще удивительнее видеть мужчин на форумах женских сайтов, где они пытаются понять, что делать со своими вечно плачущими женами, как им помочь, что они сделали не так.
Большинство говорят ровно то, что чувствовала я, — перечисляют симптомы банальных, но от этого ничуть не менее острых страданий: невозможно встать с утра с кровати, еда через силу, сон прерывистый и беспокойный, постоянно чувствуешь себя не в своей тарелке, неуверенность в каждом слове, легкие визуальные и слуховые галлюцинации, чувство вины, плохо работаешь, шарахаешься от каждой мелочи — будь то пролетающая птица или заговоривший на улице человек.
Многие на форумах жалуются на многолетнюю подавленность: работу через силу, жизнь ради семьи в ущерб себе, нелюбимые занятия, жизнь в кредит, бытовую бедность, отсутствие друзей. Им в комментариях вторят сотни сочувствующих и делятся самодельными дозировками седативов и сайтами, где любые таблетки можно купить без рецепта. Иногда в комментарии приходят люди с готовыми диагнозами или вердиктами: «Зажрались вы там в больших городах. Затопите печь в деревне — и вашу депрессию как рукой снимет», «Я ходила к неврологу — прописала мне новопассит. Сказала, надо жить не для себя, а для мужа и детей. Живете для других — сразу лучше становится. Всё от эгоизма».
В качестве аргументов регулярно упоминаются голодающие дети в Африке, рабы на китайских фабриках, жертвы войн и зачисток — и пока они существуют, значит, всё у нас не так уж плохо на сегодняшний день. Реальных и потенциальных самоубийц осуждают с прытью раннего христианства: «У вас не хватает моральных сил разобраться с собой, не надо быть тряпкой!» Суицидальные мысли для многих находятся в пространстве греха, а не заболевания, и даже после смерти всеми любимого Робина Уильямса звучало слишком много яда в отношении талантливого человека, у которого вроде бы было всё.
Депрессия, тем более у публичных людей, чаще всего невидима, пока не становится слишком поздно, а признания людей, болеющих ею, почти всегда подписаны ненастоящими именами или опубликованы анонимно. Запретных слов не так много, и «депрессия» — из их числа. Нам нельзя говорить о том, что мы страдаем — как будто бы от этого другие бросят свои счастливые семьи и любимые дела и начнут страдать. «Депрессия — от свободного времени. Займи себя на 16 часов — и ноги отваливаться будут, уже не до депрессии». Можно сколько угодно вздыхать над бокалом вина с приятелями, но именно произнесенное вслух «депрессия» почти всегда становится стоп-словом в любом светском разговоре. Я говорила это слово несколько раз почти посторонним людям, они начинали хлопать глазами и просто не знали, что мне ответить.
Долгое время о моем состоянии знал только муж. Мне было стыдно и странно говорить о себе в этом качестве кому бы то ни было — ни один человек не видел меня плачущей «просто так» за все 28 лет моей жизни. Однако несколько раз в слезах без причины меня заставали близкие друзья и тут уже приходилось говорить всё по-честному. Отвратительно признаваться, что ощущаешь себя никчемной и лишней, но надо было как-то аргументировать внезапные уходы из гостей, исчезновения без прощания, неотвеченные сообщения. Потом я припоздала с парой рабочих заданий, чего со мной никогда не случалось. Потом несколько дней не выходила из комнаты в надежде всё-таки выспаться. Шел четвертый месяц моей бессонницы, и я наконец поняла, что еще одна такая неделя — и я устрою собственный бойцовский клуб. Пытка отсутствием сна не зря считается одной из самых сильных.
Надо сказать, что суицидальные мысли — срочная красная кнопка и сигнал, что к психиатру нужно обращаться прямо завтра, не ожидая, что «само пройдет». Выбор врача — отдельная хитрость, и о ней стоит рассказать подробнее. К сожалению, состояние психиатрии и психологической помощи в России плачевно и обращаться к специалисту страшно — кажется, тебя за все твои мысли упрячут в стационар и прикуют к кровати. Поэтому растерянные пациенты чаще всего обращаются за консультациями к психологам и психоаналитикам, которые не имеют медицинского образования, а следовательно, не обладают квалификацией и правом лечить суицидальных больных. Их советы и тренинги могут быть очень полезны в обычной ситуации для личностного роста, преодоления кризисных ситуаций, но не в случае, когда вам хочется покончить собой и вы обдумываете конкретный способ. Врач-психиатр же — человек с многолетним медицинским образованием, который помимо медицинского института может иметь дополнительное образование и опыт стажировок, умеет работать с медикаментами, участвует в исследованиях и экспериментах.
На дне рождения подруги накануне Нового года я распустилась, выпила рекордное количество алкоголя, оттанцевала себе все ноги и улетела на каникулы. Билет на самолет выручал меня в самых трудных ситуациях. Выручил и теперь. Без всяких таблеток на солнце среди пальм я мгновенно почувствовала себя лучше, начала нормально есть и спала как сурок. Но за три дня до возвращения в Москву мне снова стало ужасно тяжело спать и дышать. Я не могла думать ни о чём, кроме того, что все предстоящие дела провалятся, я опозорю себя, у меня ничего не получится и друзья с родными общаются со мной просто по привычке. В середине января меня догнала очередная фаза дисфории.
При заметных ухудшениях я поменяла врача и решила снова попробовать лечение — без таблеток и гипнотерапии. Внимательный, умный и очень неравнодушный, мой врач был несильно старше меня и болел ДЦП. Первые несколько минут я пыталась скрыть то удивление, с каким я наблюдала за его походкой. В отличие от первого врача он задавал много личных вопросов, отлично запоминал, что я говорю, и изо всех сил пытался помочь мне зацепиться за всё хорошее, что было во мне и вокруг меня. Между делом он рассказал мне, как два года учился ходить без всякой надежды, что в принципе пойдет — день за днем он методично пытался встать на ноги, хотя врачи предрекали ему быть прикованным к креслу. Сейчас он качается в спортзале и ходит самостоятельно. Мне стало стыдно за две моих целых ноги и за припадки хандры и ярости поблизости с этим человеком. «Поэтому я и рассказываю вам свою историю. Даже из моей ситуации был выход. Из вашей он гораздо проще».
Все психотерапевты предупреждают, что процесс излечения — мучительная и долгая работа. На этом этапе я буквально слышала, как крутятся шестеренки у меня в голове, каким трудом мне дается любая непривычная мысль или нетипичное действие. Мы делали упражнения на приобретение полезных привычек, я рассказывала ему о давнем конфликте с собственным внутренним голосом, о том, что боюсь старости и болезней близких. Приходилось учить себя возвращаться домой не той же дорогой, что и обычно, читать необычные книги, делать нестандартные поступки, десять раз на дню превозмогать собственную стеснительность.
Чем дольше я болела, тем сильнее я осознавала, что пора говорить честно о том, что происходит. Мне было мучительно признаться в своей болезни родителям. Но когда я поделилась своим беспокойством, мама рассказала о том, как пила антидепрессанты длительным курсом в три года, когда перегорела на своей работе. Мне было 11 или 12, мама не говорила об этом никогда. Я смутно вспоминала, как видела маму лежащей на одном месте весь день с блуждающим взглядом, полным слёз. Как она просыпалась среди ночи и заходила меня навестить, как взрывалась и плакала на ровном месте, а я злилась, обзывалась и не понимала, что с ней. Мы действительно сильно похожи, но как страшно услышать собственные сожаления и опасения в устах своей мамы, которой 53. Как неприятно понимать, что наследуешь чужие страхи и проблемы. Оказывается, склонность к депрессиям часто наследуется нами у родителей, даже если мы сами этого не осознаём, так же как и в жизни мы часто повторяем жизненный сценарий родителей, не отдавая себе в этом отчета.
Когда моя бессонница перевалила за полгода, очередной нервной ночью я спросила у когда-то болевшей депрессией подруги контакты еще одного врача. Для начала мне нужно было хорошее снотворное, чтобы просто выспаться за полгода моей опасной жизни. Мой третий психиатр встретился со мной в общественном месте, когда я в очередной раз оказалась на дне. Я устала считать эти разы и смирно приехала на встречу в 9 утра, не выспавшись ночью. Гипнотерапия и пятичасовой разговор закончились страшным видением и очень неприятным открытием: что несмотря на то, что я вроде бы разрешила себе быть собой, я всю жизнь не могу полюбить себя по-настоящему. Принять недостатки и начать работать над плюсами, вкладывать все силы в любимое и не бояться провала. Эти фобии есть у большинства, но если они мешают тебе проснуться и встать с кровати — в любом случае без специалиста тут не обойтись.
После первого посещения я испытала колоссальный прилив сил, которого не ощущала вообще никогда в жизни. Ну то есть вообще никогда. Есть пошлые метафоры про выросшие крылья, но я бы скорее сказала, что моя мощность физически и морально увеличилась втрое. Я была в курсе синдрома первого визита к психотерапевту, но такого облегчения я даже не могла себе вообразить. Полугодичный ком в груди исчез, я начала нормально спать и перестала волноваться, за пять дней сделала дела, которые не могла сделать два месяца. Но пришел очередной острый момент опасной неуверенности в себе, связанный с работой. В моей жизни опять появилась бессонница и расстройства аппетита, и впервые я решилась на таблетки. Это были самые простые и известные антидепрессанты под присмотром психиатра с 30-летним опытом, который работает в реабилитации самоубийц и пачками за одну смену вытаскивает людей с того света.
С моим врачом мы особенно обсуждали прокрастинацию и бытовую лень. Когда нужно лениться? А когда лень — это страх? И что делать, если присутствует одно и другое? В моем случае выяснилось, что лениться и отдыхать — противоположные занятия. И в сутках гораздо больше времени, чем кажется на первый взгляд. Если честно посмотреть на мой обычный день, в нем есть очень много места для работы и любимых занятий, для книг и прогулок, для общения и одиночества, а также внезапных дел, которые я откладывала всю жизнь. Я сто лет хотела петь и танцевать и учить испанский язык, но откладывала это с отмазками, что у меня много работы и я не успею провести время с мужем и друзьями. По совету врача я сразу же записалась на все занятия, которые давно откладывала, и расписание сдвинулось, освободив много внезапного времени на то, что снимает стресс, тренирует мозги и укрепляет тело. Ушли дурацкие сериалы и прокрастинация в сети, появилось время на спорт и встречи с друзьями. Откладывание простых и нужных для себя дел, как выяснилось, подтачивало мое самочувствие не меньше регулярных коктейлей и сидячего образа жизни.
Несколько недель назад я выздоровела окончательно, хотя с начала марта я стабильно шла на поправку и с легкостью делала то, что раньше делать не могла. За этот окаянный год я написала довольно много текстов, проводила лекции и открыла две выставки, ходила на интервью, встречалась с друзьями и даже устроила несколько шумных вечеринок. Я познакомилась с сотней новых людей, никто из которых, скорее всего, не знал, что со мной происходит и чего мне стоило просто поздороваться с ними и назвать свое имя. За это время мой муж из просто лучшего друга превратился в моего телохранителя в прямом смысле этого слова, а те близкие друзья, кому я доверилась, сидели со мной по очереди, когда я была на краю, и стали практически членами семьи.
Несколько лет назад я тоже думала, что депрессия — это «горе от ума» и что достаточно верить в хорошее и быть хорошим, чтобы эта болезнь, как и многие другие, обходила тебя стороной. Мне было легко представить, что мы сами, за редким исключением, несем ответственность за наши болезни. Но депрессия не лечится только добрыми помыслами и билетом в теплую страну, бутылкой вина с пятницы по воскресенье или случайным сексом. Как любая долгая и гадкая болезнь, она сидит очень глубоко и выходит наружу во всём своем уродстве, когда ты по-настоящему решил покончить с вечным беспокойством раз и навсегда. Если пришло время с ней разобраться, мало не покажется, это я точно говорю. И никто не гарантирует, что депрессия не вернется снова на другом витке и в другой ситуации. С другой стороны, победив ее один раз, ты уже точно знаешь, что это в принципе тебе по силам. Что это не часть твоей личности, без которой не прожить, а привязчивый недуг, от которого надо избавляться всеми силами и с посторонней помощью. И если рядом есть человек, который скажет: «Я знаю, что ты чувствуешь, я болел депрессией и, кажется, ты тоже болеешь. Давай покажем тебя врачу?» — стоит прислушаться. Возможно, он знает, о чём говорит, и протягивает вам руку, когда вы еще даже не понимаете, что она вам нужна.
Источник — wonderzine.com
