Можем ли мы научиться ценить время своей жизни и осмысленно проживать каждый ее миг? Интервью с доктором психологических наук Дмитрием Леонтьевым.
Psychologies: Есть ли в России какие-то особенности наших национальных отношений с временем?
Дмитрий Леонтьев: Боюсь, что да. Философ Петр Чаадаев лет двести назад заметил, что в России нет истории: ее заменяет география. И он был прав – пространство для нас играло и продолжает играть куда более важную роль, чем время. При этом крохотный Сингапур опережает нас в развитии на десятилетия. Но мы продолжаем жить в пространстве, не замечая этого, не обращая на это внимания. Наша культура не учит нас заботиться о времени. Задумываться о нем, чувствовать динамику происходящих процессов, перспективу. Зато мы очень любим размышлять о вечности – свидетельство того, что каждый конкретный момент времени ничего для нас не стоит. А ведь ценность времени напрямую связана и с ценностью нашей жизни. Но в России не ценится жизнь – ни своя, ни чужая. Это и суициды, и пренебрежение элементарной техникой безопасности, и лихачество на дорогах, и просто образ жизни, который сокращает дни многих наших сограждан.
Похоже, мы не только не ценим время своей жизни, но еще и не поспеваем за ходом событий, подтверждая, что «крепки задним умом».
Д. Л.: Да, такая особенность у нас до последнего времени была, и она прекрасно описывалась словами «слишком поздно». Философ Мераб Мамардашвили приводил в этой связи отличный пример из советской эпохи. Наши артисты отправляются на гастроли за рубеж, собирают полные залы, срывают овации, а потом идут в посольство и расписываются в получении гонорара, большую часть которого даже не видят: их деньги присваивает себе советское государство. Почему же они не протестуют, ведь налицо явная несправедливость? Возможно, они боятся? Нет, дело в другом. Дело в том, что уже поздно, потому что они сами поставили себя в такие условия. Их взаимоотношения с властью изначально основаны на привилегированном выделении из общей массы людей. Власть тебя выделила, и это выделение не является законным в гражданском смысле слова. А значит, ты уже штрейкбрехер и не можешь протестовать: не потому, что труслив или психологически слаб, а потому что никто никогда не видел, чтобы штрейкбрехеры бастовали. Есть закон, который говорит: уже поздно и действие неуместно. В этом случае человек имеет лишь одну свободу: свободу знать законы и не ставить себя в ситуации, когда уже поздно. «Мы, живущие на территории, называемой Россией, – подчеркивал Мамардашвили, – обладаем фантастическим талантом загонять себя в ситуации, когда уже поздно»*.
Сегодня что-то изменилось?
Д. Л.: Надеюсь, что это так. Сейчас на сцену выходит новое поколение. И бурные события в общественной жизни говорят о том, что у него другое отношение ко многим вещам – и ко времени в том числе. Хочется верить, что представители этого поколения больше думают о будущем, чем о прошлом. Ведь если думать только о прошлом, невозможно поставить себе никаких целей, кроме как воспроизводить то, что уже было. Другой наш великий философ, Василий Розанов, говорил, что есть два способа жизни – сознательный и бессознательный. Сознательная жизнь управляется целями, а бессознательная – причинами. И мы никак не перейдем от второй к первой, хотя давно пора.
Что нужно, чтобы научиться ценить время? Достаточно ли понять, что жизнь происходит не вчера и не завтра, а именно сейчас?
«ЖИЗНЬ НЕ ПРОИСХОДИТ, ОНА ТВОРИТСЯ НАМИ САМИМИ И В КАЖДЫЙ МОМЕНТ. НАСТОЯЩЕЕ – ЭТО ЕДИНСТВЕННАЯ ТОЧКА, В КОТОРОЙ ОТ НАС ЧТО-ТО ЗАВИСИТ»
Д. Л.: «Происходит» – не совсем верное слово. В каждый момент времени жизнь не происходит – она творится. Творится нами самими. И если мы сидим сложа руки, кто-то другой создаст наше настоящее без нашего участия. Лишь действуя, мы можем добиться того, чтобы это настоящее оказалось именно таким, каким нам хочется его видеть. Настоящее – единственная точка, в которой от нас что-то зависит. Прошлое нам неподвластно, о будущем мы можем гадать, а можем на него работать, но без всяких гарантий, что оно совпадет с нашими представлениями. И только здесь и сейчас мы реально можем что-то сделать. Но это – при условии, что мы ощущаем себя деятелями, а не марионетками. На лекциях я спрашиваю студентов: как по-вашему, могу ли я вот прямо сейчас вдруг уйти с занятия пить кофе? «Нет»,– обычно отвечают они. Почему? И в ход идут стандартные аргументы: это ударит по моей репутации, я не получу денег за сорванную лекцию… Но все это неверно. Единственная причина, по которой я действительно не мог бы уйти, в том, что такая мысль не пришла бы мне в голову. Когда я не вижу самой возможности, ее и впрямь нет. А уж если я ее вижу, то вопросы денег, репутации и прочие соображения – исключительно дело моего выбора. Если мы видим возможность что-то сделать, значит, мы способны на это в принципе.
Философы и психологи говорят о том, как важно осмысленно проживать каждый момент. Но как это сделать, если наша жизнь перенасыщена событиями?
Д. Л.: Действия должны сменяться паузами. И именно в них происходит развитие личности. Феномен паузы – важнейшая предпосылка овладения собственным временем. Не давая себе возможности переработать и осмыслить собственные действия, мы не развиваемся, даже если накопили огромный опыт. Одна супружеская пара рассказала мне замечательную историю о своем ребенке. Он, узнав про годовые кольца деревьев, спросил: а когда растут деревья – зимой или летом? Родители, подумав, ответили: наверное, летом. «А я думаю, что зимой, – сказал ребенок. – Летом деревья просто радуются жизни». По-моему, лучше не скажешь. Не стоит переживать, если вы не успеваете осознать каждую секунду, активно работая или просто получая удовольствие от жизни. Но это обязательно нужно сделать позже, во время пауз. Ко мне, как, наверное, и к любому психологу, часто обращаются люди, главная проблема которых – непереработанный опыт. Его необходимо осмыслить, «переварить», чтобы он стал источником развития, душевного богатства. В противном случае он становится источником проблем.
* М. Мамардашвили «Лекции о Прусте» (Ad Marginem, 1995).
Одному человеку казалось, что он живёт очень тяжело. И пошёл он однажды к Богу, рассказал о своих несчастьях и попросил у него:
‒ Когда я начинаю переживать за страдания других людей и животных, я порой испытываю очень сильное чувство вины за то, что я не могу им помочь. В некоторых ситуациях это чувство вины переходит в чувство гнева на себя из-за того, что я не могу оказать им помощь. В каком ключе мне нужно работать над этим?