Опубликовано Оставить комментарий

Дэвид Робсон. Как живут люди, ежедневно борющиеся с ужасной усталостью.

Усталый человекТе, кто пережил тяжелую травму или неврологическую болезнь, часто сталкиваются с загадочной, невообразимой усталостью, которая может длиться годами. Обозреватель BBC Future рассказывает о том, что это такое — когнитивная усталость.

Однажды вечером в 1999 году Дэнни оказался в самом эпицентре драки в туалете ночного клуба в лондонском Ист-Энде, куда он пришел, чтобы отпраздновать 21-й день рождения своего друга.
Он был молод, пьян и самоуверен. «Они ничего мне не сделают», — уверил он своего приятеля.
Все закончилось тем, что он ударил вожака повздорившей с ними компании. По его словам, это была худшая ошибка в его жизни. Одно мгновение — и на него набросилось пятеро.
Полученные им травмы были настолько серьезными, что он пролежал в коме три недели. Врачи опасались наступления смерти мозга, но он все же выкарабкался.
Благодаря реабилитационному лечению ему удалось восстановить речь и память, но один симптом все же остался — жестокая и беспощадная усталость.
Семнадцать лет спустя мало что изменилось. Усталость по-прежнему затуманивает его сознание и сбивает с толку, превращая даже обычные повседневные занятия в серьезное испытание на прочность.
Он может забыть что-то очень простое, вроде пароля от компьютера, или сесть не на тот поезд или автобус по дороге домой с работы.
Обычный телефонный разговор с банком может вывести его из себя и лишить последних сил.
«По правде говоря, это может случиться в любую минуту, в любое время, — рассказывает он мне. — Это не зависит от того, как много я работаю: если бы я вовсе не ходил на работу, я бы все равно чувствовал усталость».
По его словам, единственный способ расслабиться для него — это полежать в полной тишине и дать мозгу возможность постепенно восстановиться.
Прошло несколько лет, прежде чем Дэнни услышал медицинское объяснение этого феномена. Тем не менее, его случай далеко не уникален.
Ученые уделяют много внимания изучению многих других физических и речевых расстройств, однако «когнитивная усталость» является одним из наиболее серьезных симптомов ряда заболеваний нервной системы, а также важным препятствием к ведению активного образа жизни.
Она может развиться в результате инсульта или повреждения головного мозга, либо стать результатом нейродегенеративного заболевания, например, рассеянного склероза или болезни Паркинсона.
Однако недостаточная информированность об этих проблемах и их непонимание означают, что многие люди не получают столь необходимую им поддержку.

Мы с Дэнни встретились в благотворительном центре Headway East London, расположенном в лондонском районе Хакни. Здесь помогают людям, страдающим от повреждений головного мозга.
Раньше Дэнни был одним из посетителей центра, однако теперь он — постоянный волонтер. Здесь никто не сидит без дела, и это подтверждают яркие картины, нарисованные посетителями, и звуки музыки, доносящиеся из зала музыкальной терапии.
Сейчас Дэнни выступает в роли наставника для таких же, как он, людей, переживших травму головного мозга. Он подчеркивает, что он уже далеко не тот агрессивный молодой человек, пришедший в клуб той роковой ночью.
«Я стал другим, более добрым и спокойным», — говорит он. Тем не менее из-за когнитивной усталости он может испытывать досаду или злость.
Дэнни говорит, что многие из тех, кто приходит в Headway, также пытались бороться с утомлением, однако большинство из них были уверены, что остались один на один со своей проблемой.
«Они чувствуют усталость, но не знают, почему. Они понятия не имеют, как это называется».
Однако, если верить исследованиям, более 60% людей, переживших повреждение головного мозга, называют утомление одним из главных симптомов.
«Эта цифра впечатляет», — говорит Донна Малли из Центра нейрофизиологической реабилитации имени Оливера Зангвилла в городе Или, Великобритания.
«Однако даже в клиниках, оказывающих помощь людям с повреждениями головного мозга, эту проблему мало кто понимает. Людей даже не спрашивают, испытывают ли они такой симптом как усталость».
По ее словам, врачи в первую очередь обращают внимание на непосредственные, физические симптомы заболевания.
Для доктора важно, может ли человек, перенесший повреждение головного мозга, есть, одеваться и мыться.
А усталость может стать очевидной намного позже, когда человек возвращается к повседневной жизни.

«Каша в голове»

Недопонимание также может вызывать тот факт, что когнитивная усталость во многом отличается от ежедневного утомления, сопутствующего обычным нагрузкам.
Во-первых, большинство из нас заранее знают, когда почувствуют усталость — например, вечером пятницы или после целого дня, проведенного в лекционном зале. А вот когнитивная усталость наступает внезапно.
«Она застает человека врасплох, — говорит Малли. — Пациенты часто жалуются на то, что их мозг отключается, или их накрывает волна, взявшаяся как бы ниоткуда».
Они говорят, что их сознание затуманивается, или что у них «каша в голове», или что все шестеренки в мозгу вдруг заклинило.
«Им кажется, что события вокруг происходят слишком быстро», — говорит Малли. По ее словам, один только вид магазина, звуки супермаркета или необходимость выбрать подходящий сорт молока могут оказаться для них непосильной нагрузкой.
Все это знакомо Дэнни. Из-за усталости он периодически испытывает раздражение и смены настроения.
«Это эффект домино, — говорит Дэнни. — Когда я чувствую утомление на самом его пике, я ни к кому не могу относиться нормально».
Сейчас он — отец годовалого малыша, и ухаживать за ним Дэнни бывает очень трудно. «Мой сын требует круглосуточного внимания, и мне трудно за ним успевать», — говорит он.
Когнитивная усталость также может проявляться в виде общей апатии. «Вас ничто не волнует, отсутствуют энтузиазм и мотивация».
Некоторым людям, пережившим повреждение головного мозга, эти препятствия кажутся непреодолимыми.
«Из-за усталости они часто не могут начать или продолжить работать», — говорит Наташа Локиер, врач-профпатолог из центра Headway East London.
«Это влияет на их личные отношения, на семейную жизнь и способность принимать решения. Некоторые люди просто замыкаются в себе и оказываются отрезанными от окружающего мира».

Неудивительно, что многие из них очень хотели бы найти лекарство от своего недуга. Однако эта проблема настолько серьезна, что, несмотря на многочисленные попытки, врачи пока еще не нашли точного объяснения, почему повреждение головного мозга вызывает подобные ощущения.
Чтобы измерить уровень усталости, исследователи просят пациентов заполнить анкету или используют простые когнитивные тесты для определения изменений в работе мозга по мере его утомления.
Как ни странно, степень усталости не всегда зависит от масштаба повреждения мозга, однако деятельность некоторых областей мозга все же имеет решающее значение.
К ним относятся области, связывающие лобную кору — испещренную бороздками и напоминающую древесную кору поверхность мозга, расположенную непосредственно за глазницами и отвечающую за сознательное аналитическое мышление, внимание и память — с более глубокими областями мозга.
Последние включают базальные ядра и миндалевидное тело — области, связанные с автоматическими, инстинктивными действиями и поведением.
«Возможно, при нарушении определенных связей мозг уже не так эффективно передает информацию и быстрее устает», — говорит Малли.
Если это так, то для любого вида умственной деятельности потребуется больше энергии. Следовательно, ресурсы организма могут закончиться даже при небольшой нагрузке.
Екатерина Добрякова, исследователь из организации Kessler Foundation, Вест-Орандж, штат Нью-Джерси (США), занимается изучением одной определенной системы — корково-стриарного пути, участвующего в образовании таких ощущений, как удовольствие и мотивация.
«Эта система активируется, когда вы выигрываете тысячу долларов в казино, съедаете гамбургер в конце дня или получаете похвалу от учителя».
Она объясняет, что префронтальная кора и базальные ядра посылают сигналы туда и обратно, сравнивая усилие, необходимое для совершения действия, с потенциальной выгодой.

Это зависит от нейромедиатора дофамина, и, если его выработка нарушается, эти расчеты будут неправильными, и поэтому даже самое обычное действие будет казаться очень трудной задачей.
Важен тот факт, что у людей, страдающих от нейродегенеративных заболеваний, таких как рассеянный склероз, а также некоторых видов повреждений головного мозга, в этих областях мозга наблюдается аномальная активность, по-видимому, связанная с уровнем усталости.
Если передача сигналов при помощи дофамина все же играет роль в этом процессе, решение проблемы может заключаться в приеме лекарств, повышающих уровень поступления этого нейромедиатора к синапсам головного мозга.
На данный момент ранние фазы клинических исследований одного из таких лекарств, метилфенидата (также известного как «Риталин»), дают все основания надеяться на то, что скоро удастся помочь людям, страдающим от когнитивной усталости, вызванной травматическим повреждением мозга.
Кроме того, исследователи в настоящее время пытаются выяснить, может ли этот препарат снизить уровень усталости у пациентов с рассеянным склерозом.
Тем не менее это всего лишь одно звено огромной цепи, и на утомление может влиять множество факторов, в том числе повышенное беспокойство, проблемы с памятью, вниманием, общением и изменением настроения, что также может способствовать более быстрому утомлению.
А пока такие специалисты как Малли и Локиер помогают своим клиентам справиться с усталостью, внося изменения в их распорядок дня.
Прежде чем научить пациентов распознавать первые тревожные сигналы, они показывают им, как осознавать и описывать свои симптомы.
«Это может быть звон в ушах или проблемы со зрением. Человек может чувствовать себя неуклюжим, расстроенным, встревоженным или менее терпимым к окружающему миру», — говорит Малли.

Научившись распознавать эти признаки, пациент может найти способ организовывать свою деятельность таким образом, чтобы запасы его энергии вовремя восстанавливались.
Важно отметить, что отдых не обязательно должен быть пассивным, так как это может привести к появлению у человека тревожных мыслей о работе, которую ему еще предстоит сделать.
«Иногда нужно выйти на улицу и подвигаться. Смена рода деятельности может помочь освежить ум», — говорит Малли.
Исследования показывают, что ментальные практики также помогают справиться с усталостью некоторым пациентам, пережившим повреждение головного мозга.
Локиер соглашается, что представление об отдыхе у каждого свое. «Кому-то нужно помедитировать, а кому-то — послушать рок-музыку, прогуляться на свежем воздухе или просто посидеть в тишине».
По ее словам, несмотря на то, что полное выздоровление маловероятно, достичь существенных улучшений все же возможно. «Добиться ощущения того, что вы способны контролировать свою усталость — уже хороший результат».
К концу нашей короткой беседы с Дэнни он снова начинает уставать. Это видно по его движениям и замедленной речи.
В рамках своего лечения в течение последних 10 дней он ведет дневник. Это первый шаг на пути к тому, чтобы определить, что именно вызывает у него усталость.
Тем не менее он не ждет быстрых изменений. Дэнни хотелось бы, чтобы появились новые лекарства от его расстройства, но прежде всего он думает о том, что подобным проблемам нужно уделять должное внимание.
«Существует множество различных групп поддержки, и еще одну стоило бы организовать для тех, кто страдает от когнитивной усталости, — говорит Дэнни. — Мне кажется, недостатка в участниках не будет».
Прочитать оригинал этой статьи на английском языке можно на сайте BBC Future.
http://www.bbc.com/

Опубликовано Оставить комментарий

13.10. vietetään epäonnistumisen päivää.

Картинки по запросу 13.10. vietetään epäonnistumisen päivää.Filosofian tohtori, yrittäjä ja mielenterveyden verkko-ohjelmien kehittäjä Kirsikka Kaipainen kertoo, miltä tuntui kärsiä sosiaalisten tilanteiden jännittämisestä.
Jännittäminen, esimerkiksi ennen esitelmän pitämistä tai sen aikana, on erittäin tavallista, myös uudet tilanteet, kuten lääkärissä käynti tai työhaastattelut tavallisesti pelottavat. Nuoruusiässä erilaisten asioiden jännittäminen ylipäätänsä on niin yleistä, että sitä pidetään osana normaalia kehitystä.
Vaikka jännittäminen saattaa tuntua ärsyttävältä, sen biologinen tarkoitus on kuitenkin luultavasti parantaa suoritusta. Mikäli ei ollenkaan jännittäisi, saattaisi panostaa esimerkiksi esitelmän valmisteluun paljon vähemmän. Tietty määrä pelkoa ja jännitystä on siis normaalia. Ongelmaksi pelot ja jännitys muuttuvat, jos ne alkavat rajoittaa omaa elämää eli jos esimerkiksi jätät pelon vuoksi menemättä hammaslääkärille tai esitelmäpäivänä kouluun.
Pelkoa ja jännitystä voi yrittää käsitellä kysymällä itseltään erilaisia kysymyksiä, kuten esimerkiksi: Mikä olisi pahinta, mitä voisi tapahtua, jos epäonnistun tässä kokeessa tai esitelmän pitämisessä? Muistaako joku tätä koetta vielä kymmenen vuoden päästä? Kysymyksiin mielessä vastaamalla pelon pystyy helpommin asettamaan oikeisiin mittasuhteisiin.

Jos mo­kaa­mi­nen pe­lot­taa
On hyvä muistaa, että yksittäisten tekojen epäonnistuminen ei tarkoita, että olisi epäonnistunut ihmisenä. Ihmiset, joille on sattunut paljon vastoinkäymisiä, alkavat joskus epäillä, etteivät voi onnistua ollenkaan. Sellainen on turhaa ja vahingollista itselle. Kaikki ihmiset kohtaavat epäonnistumisia ja vastoinkäymisiä, joillekin niitä vain osuu joskus samoihin aikoihin tavallista enemmän.
Myöskään turha yleistäminen ei kannata. ”Epäonnistuin matematiikan kokeessa, olen huono opiskelija.” – Jos yksi koe menee huonosti, se merkitsee vain sitä, että seuraavaan pitää luultavasti valmistautua toisella tavalla. Jokaisella on jokin asia, vaikkapa tietty oppiaine, joka tuntuu vaikeammalta kuin jotkut muut asiat. Vastaavasti jokainen on hyvä joissakin muissa asioissa
Yleistäminen ei kannata myöskään toisiin ihmisiin liittyvissä asioissa. Jos joku ihminen ei pidä sinusta, se ei tarkoita, etteivätkö monet muut pitäisi tai että sinussa olisi jotain vikaa. Jännittämistä ja mokaamisen pelkoa ei siis kannata tieten tahtoen lisätä. Ennemmin kannattaa kiinnittää huomiota omiin onnistumisiin ja palkita itseään niistä sen sijaan, että keskittyisi etukäteen mahdollisiin epäonnistumisiin. Lue halutessasi lisää PELOISTA.
Tältä sivustolta voit lukea lisää varsinaisesta SOSIAALISTEN TILANTEIDEN PELOSTA tai PANIIKKIHÄIRIÖSTÄ. Sosiaalisten tilanteiden pelkoa ei kuitenkaan yleensä diagnosoida kovin nuorilla, koska jännittäminen kuuluu normaaliin kehitykseen eli peloilla on usein taipumus heikentyä itsestään vanhemmiten.
http://www.mielenterveysseura.fi

Опубликовано 3 комментария

Анастасия Макарьева. Я не хотела есть. Пить. Спать. Жить.

Картинки по запросу не хочу житьВ рубрику Истории
Здравствуйте, меня зовут Настя, мне 31, и у меня депрессия. Мне тяжело и страшно об этом говорить, и этот камингаут не дался мне легко. У меня не та депрессия, которую к месту и не к месту поминают в беседах о жизни, судьбах страны и личных драмах, имея в виду плохое настроение, грусть, тоску, печаль, и прочий сплин.
У меня настоящая депрессия. Клиническая депрессия. Та, которая в МКБ-10 описывается вот так: http://mkb-10.com/index.php?pid=4211, а DSM-IV вот так http://depressiya.net/simptom…/simptomy-depressii-po-dsm-iv/ Та депрессия, которая болезнь. В моем конкретном случае это было почти неизбежно – мне не слишком повезло с нервной системой в смысле наследуемых признаков. Я в нашей семье не первый человек с этим диагнозом, и, вполне возможно, не последний. Сколько я себя помню, у меня, например, всегда были проблемы со сном. Примерно к 25-ти годам я свыклась со своей бессоницей, и научилась с ней жить, да, собственно, у меня и не было другого выбора. Никто всё ещё не спрашивает у эмбриона, хочет ли он унаследовать те или иные генетические особенности своих родителей. Меня не спросили тоже. Так же, как и любого, кто читает этот текст. Кто-то из вас получил от родителей презент в виде повышенного риска сердечно-сосудистых заболеваний, кто-то предрасположенность к диабету, лишнему весу, заболеваниям щитовидной железы, раку, алкоголизму, и черт его знает чему ещё. Кому что, а мне в генетической лотерее выпали «расстройства настроения», как их нежно называет психиатрическая наука.
Да, депрессия – расстройство из ряда так называемой «малой», или пограничной психиатрии (большая – это там где всё серьёзно, про бред, галлюцинации и нарушения сознания). Официальная статистика заболеваемости депрессией пляшет от 10 до 20 процентов взрослого населения, по разным данным. Я такая не одна.
А в малой психиатрии, кроме депрессии есть, например, еще тревожное расстройство. Панические атаки. Фобии. Зависимости. Навязчивые действия и навязчивые мысли. Неврозы. Тики. В общем, всё, что менее выражено, обратимо и не слишком препятствует социальной жизни. Имя им легион. Как и их «счастливым» обладателям. Которых миллионы. Которые прячутся у всех на виду. Как и я. Я тоже пыталась прятаться. Но больше не хочу. Потому что, как оказалось, твою беду могут использовать как оружие против тебя же. Твой диагноз могут налепить на тебя как ярлык, и приписывать именно ему все твои действия, которые не устроят широкую общественность или конкретное лицо. Потому что тебя могут заклеймить «психом» и «сумасшедшим» с легкой руки любого несведущего человека, и шушукаться о твоей болезни в коридорах. Есть такое емкое понятие «стигматизация», означающее навешивание ярлыков, ситуацию, в которой человек с диагнозом перестает быть человеком для тех, кто посвящен в суть дела, и воспринимается уже не как живой человек, а как диагноз.
Я не стану говорить здесь о тех случаях, когда человека с депрессией сходу записывают в слабаки, «это всё от безделья» и «ой, да вон у наших дедов никаких депрессий не было». Были, кстати, потому и спивались наши деды только в путь. Это последствия недостаточной образованности в подобных вопросах, и я тут точно не исправлю ситуацию парой строк на тему.
Я в этой теме нахожусь одновременно с нескольких позиций: как человек с депрессией; как человек, ставший жертвой этой самой стигматизации и этикетирования, и как практикующий психолог (и да, это вполне возможно совмещать, а вместе с дипломом психолога нам не дают иммунитета ко всем болезням и выписки «У него нет проблем, потому что он психолог»). Я еще и специализируюсь именно на работе с клиентами с депрессией. Потому что я знаю, что это. Я знаю, как с этим бороться. Я знаю, как это может быть нелегко.
На данный момент на моем счету три депрессивных эпизода: в 2011, 2014 и 2016 годах, соответственно. Впервые я столкнулась с ней в 2011, сразу после защиты диссертации. У меня тогда была просто сумасшедшая нагрузка на работе, я участвовала в подготовке ВУЗа в аккредитации, и всё свободное от диссертации время я писала, распечатывала, таскала подписывать и далее по кругу, невероятное число различного рода бюрократического мусора. А потом писала диссертацию. А потом плодила бюрократический мусор.
На защиту я вышла в весе 46 килограмм при моих нормальных 60-ти, выглядела как готовый кандидат в гроб и спать перестала, по-моему, совсем. А на следующий после защиты день я проснулась в новом для себя, сером мире. В котором мне было интересно ничего. То есть вообще ничего. Я не хотела есть. Пить. Спать. Жить. Не хотела двигаться. И оставаться неподвижной тоже не хотела. Всё, что имело для меня какое-то значение, перестало его для меня иметь. Меня ничто не радовало, я ни в чем не могла найти никакого смысла, включая собственное существование. Всё, что у меня было – это чудовищная дыра где-то внутри, которую я ощущала каждую минуту, секунду, в каждый отдельный момент времени. Место, в котором было раньше что-то живое, а теперь оно перестало там быть. И отчаянная, щемящая тоска по этому живому, чувство страшной утраты, страх, непонимание, что, к чёрту, со мной происходит, и желание было только одно – хоть чего-нибудь захотеть. Да, я ходила на работу. Я вела пары. Я даже улыбалась в нужных местах, потому что разумом помнила, где нужно улыбаться. Но ничего, абсолютно ничего, кроме грызущей тоски, не чувствовала. Я продержалась так три недели, а потом поняла, что мне становится всё хуже, я как будто впадаю во внутренний анабиоз, превращаюсь в робота, внутри которого всё воет от какой-то непреходящей внутренней боли, у которой даже причины-то нормальной нет. Ведь, казалось бы, «Добби свободен», диссертация защищена, документы сданы, ну разве не ура? Мне было не ура. И, спасибо моему образованию, я вовремя поняла, что не справлюсь сама. И пошла прямиком к психотерапевту, где получила рецепт на антидепрессанты. И начала их пить.
Депрессия – это когда у вас в организме нехватка серотонина. Антидепрессанты позволяют накопить то скромное количество, что еще вырабатывает организм человека в депрессии, и вернуть в кровь нормальную его концентрацию. Они не дают никакой эйфории. Никакого «прихода». Не меняют сознание. Они просто позволяют вернуться из той ямы, в которую вас затащила болезнь, обратно к норме. Снова начать испытывать чувство голода. Желание сходить в кино. Пообщаться с друзьями. Вы всё также грустите, если для этого есть повод. Но теперь грусть и подавленность – это не все эмоции, которые вы в состоянии испытывать. Вам становится снова НОРМАЛЬНО. И это очень здорово, на контрасте-то с предшествующим состоянием. Любой студент-психолог, прослушавший курс клинической психологии знает, что:
а) Депрессия в анамнезе не делает человека неработоспособным. Несчастным да, но посмотрите вокруг, если мы всех несчастных выгоним с работы, много ли останется-то?
б) Антидепрессанты – это не нейролептики и не транквилизаторы. Они не успокаивают, не возбуждают, и уж тем более, не затрагивают рассудок. Они восстанавливают баланс серотонина. Всё.
После начала приема антидепрессантов я вернулась к своей норме недели через три. И оставалась в ней до 2014-го.
Но именно 2011-й стал для меня годом, когда я поняла, что болеть депрессией это стыдно. И опасно. В первые недели лечения, когда я еще выкарабкивалась, и не выкарабкалась окончательно, я подумала, что неплохо бы себя поберечь, и несколько снизить трудовую нагрузку, не связанную с моим основным видом деятельности (то есть, преподаванием). И, как наивный тогда еще человек, я решила, что будет разумно с моей стороны, если я подойду к заведующей Кафедрой (кафедрой психологии, на минуточку!), расскажу ей о моей проблеме, и попрошу несколько снизить нагрузку одного отдельно взятого кафедрального ослика на пару недель в связи с тем, что у ослика диагностировали депрессию, и вот такие дела, «мне бы пару недель». И знаете, всё прошло по плану. Меня в приватной беседе внимательно выслушала Елена Александровна, покивала понимающе головой, пожелала здоровья, и, «Конечно, это останется между нами». Спустя несколько недель доброжелатели с нескольких сторон рассказали мне, как на кафедре, за чашечкой кофе, эта самая Елена Александровна Евстифеева обсуждала с моими коллегами, общим числом шесть человек, как может студентам преподавать «ненормальная», и «чему она их может научить, если сама сумасшедшая». Я запомнила дословно, настолько была тогда потрясена. Я смогу понять, если такую интерпретацию позволит себе разнорабочий с завода или гопник Вася из соседнего подъезда. И даже вынос приватной беседы на публику я могу понять, в конце концов, «знают двое, знает и свинья». Но как человек, заведующий кафедрой психологии(!), где вроде бы, должны нести свет знаний о человеческой психике, а не обывательскую ересь, человек с высшим образованием и докторской степенью, вот так запросто приравнивает депрессию к сумасшествию, у меня в голове так и не уложилось. Таких ошибок у меня студенты уже к третьему курсу не делают. Не делали.
А мой уход с кафедры в этом году спровоцировал новую волну грязи, в которой моя депрессия занимает почетное центральное место. И моё теперь уже бывшее руководство рассказывает студентам, вызывая их к себе на ковер, и навещая их целыми группами, что я «сумасшедший человек на препаратах», «ненормальная» и «психическая», и, они, оказывается, давно хотели меня по этому поводу уволить, да вот как-то руки не доходили, успела сама уйти. И повторяет это на все лады по всему моему alma mater. Не озвучивая, правда, конкретного диагноза.
Ну так я сама его озвучу. У меня депрессия. И рядом с вами, кто бы этот текст не читал, есть люди с таким же диагнозом, как у меня. И люди с фобиями. И с паническими атаками. И с неврастенией. Кардионеврозами. Аддикциями. И с другими «мелкими» и «крупными» диагнозами, про которые им стыдно говорить, и которые боятся реакции общества. И, как видите, не зря.
Моя депрессия возвращалась ко мне, как приблудившийся щенок, еще дважды. Я уже знаю, что делать, и могу теперь себя вытащить за несколько недель. Я не могу предотвратить рецидив, как и треть всех, кто однажды получает этот диагноз. Не могу предсказать временной диапазон, в котором это случится. Я могу только постараться научиться с этим жить, и стараться меньше переживать и испытывать стрессов, и больше получать удовольствий. И надеяться, что очередной рецидив станет последним, и я больше никогда не проснусь с пустотой внутри. То, что это со мной происходит — это не моя вина. Просто механизм однажды почему-то запустился в период больших нагрузок, и теперь мне приходится это учитывать. Как диабетикам уровень сахара, так мне уровень серотонина. То, что со мной происходит – не ваша проблема. Мой сплин не делает меня опасной для живых людей, заразной, или невменяемой. Этот процесс мало сказывается на моей работе, разве что я становлюсь чуть мрачнее обычного, и переношу консультации на пару недель. Для меня это проблема, да, и я учусь с ней справляться, и у меня даже получается.
Такие же люди, как я, живут вокруг вас. Возможно, кто-то из них однажды решит с вами поделиться. А возможно, вы что-то заподозрите сами. Так вот, не присоединяйтесь к необразованной массе, не клеймите живых людей простыми словами, не записывайте любого, кто посмел зайти к психиатру, в «психи». Хотя бы почитайте сначала что-то об этом диагнозе. Узнайте прежде, чем судить. Не делайте нашу жизнь сложнее, чем она есть. И, может когда-нибудь, в далеком и прекрасном будущем, ко мне перестанут приходить люди, потерявшие всех друзей из страха «А вдруг у меня случится паническая атака, они увидят, и перестанут со мной общаться? Лучше не буду с ними встречаться». Те, кто перестал выходить из дома, потому что «Вдруг люди увидят, как у меня дрожат руки». Эти «психи» учатся, работают и живут рядом с вами. И боятся, что встретят вместо поддержки, или, хотя бы равнодушия, осуждение и получат своё клеймо. Как я. Не надо так.

Анастасия Макарьева