Опубликовано Оставить комментарий

Hirviömäinen työkaveri ajoi Lotan, 37, täysin loppuun: ”Itkin matkalla töihin”.

Työpaikkakiusattu Lotta kärsi masennuksesta. Kuvituskuva.Lotta, 37, aloitti uuden työnsä myyjänä suomalaisessa myyntiyrityksessä. Alku vaikutti lupaavalta, mutta sitten kaikki muuttui.
Lotta jakoi työtilansa neljän kollegan kanssa, joista yksi vaikutti hetkittäin jotenkin inhottavalta. Tilanne alkoi kehittyä nopeasti.
– Kyseinen kollega alkoi piikitellä asiakkaiden nähden ja tiuskia, jos pyysi apua. Koin jatkuvaa latistamista. Hän oli minua korkeammassa asemassa tässä vaiheessa, Lotta kertoo.

Työpaikkakiusaaminen yllätti Lotan täysin

Jatkuva henkinen ylivalta alkoi leimata työntekoa. Vaikeinta asiassa oli se, että kiusaamista ei ollut kukaan todistamassa. Esimiehen oli tämän vuoksi vaikea puuttua tilanteeseen.
– Aloin ihmetellä, että eihän tämä voi toimia näin. Vaikka näytti siltä, että mitään suoraa kiusaamista ei tapahtunut, tuntui, että minua potkittiin pöydän alla. Päätin puhua asiasta muiden kanssa, Lotta sanoo.
Työkaverin mukaan kyseinen toiminta oli ihan normaalia työpaikalla. Asioiden piti vain antaa mennä toisesta korvasta sisään ja toisesta ulos. Antaa asioiden olla.
Suomen Mielenterveysseuran kriisityöntekijä Harri Sihvola on ollut todistamassa monia samanlaisia tapauksia.
– Työpaikkakiusaaminen ilmenee usein henkisenä väkivaltana. Kiusaamista on vaikea näyttää toteen, mikä johtaa kiusatulla epäoikeudenmukaisiin kokemuksiin, Sihvola kertoo.

Palaverit eivät auttaneet

Lotta otti lopulta yhteyttä esimieheensä, joka järjesti palavereja, jossa asioista oli tarkoitus puhua avoimesti. Ensimmäisestä palaverista on kolme vuotta.
– Kerroimme kiusaamisesta ja siitä, miten se tapahtui. Halusimme keskustella asiasta ja aloittaa niin sanotusti puhtaalta pöydältä.
Asiat johtivat toiseen, ja lopulta kiusaaja syytti muita kiusaajiksi.
– Meitä alettiin syyttää asioista, joita emme ole koskaan tehneet. Meillä ei ollut valtaa sanoa mitään vastaan. Valheet leimasivat palavereja. Oli parempi olla hiljaa, Lotta kertoo.
Palaverien jälkeen kaikilla oli huono olo, eivätkä työt maistuneet. Henkilöstöpäällikköön otettiin yhteyttä ja apua haettiin psykologeilta.
Sihvolan mukaan jatkuva työpaikkakiusaaminen voi aiheuttaa kiusatulle työkyvyttömyyttä ja masennusta.
– Usein töitä kuitenkin jatketaan kuin pakosta, sillä toimeentulosta huolehtiminen on tärkeämpää kuin oma hyvinvointi, Sihvola kertoo.
Näin kävi myös Lotalle.
– Pää ei enää kestänyt, ja jokainen päivä oli entistä huonompi. Itkin matkalla töihin. Jouduin lopulta jäämään sairauslomalle masennuksen takia kolmeksi viikoksi.
Lotta palasi töihin, ja aikaa kului noin vuosi, jonka aikana yrityksen johto vaihtui. Kiusaaminen nostettiin taas esille ja asiasta keskusteltiin henkilökohtaisesti kaikkien kanssa. Mitään konkreettisia muutoksia ei kuitenkaan tehty.

Kiusaaminen ajoi Lotan sairaslomalle

Lotta joutui pitämään tasaisin väliajoin sairauslomapätkiä.
– Kun pää ei enää kestänyt, jäin lyhyeksi ajaksi taas pois. Lopulta henkilöstöpäällikkö ehdotti, että työtuntejani pudotetaan motivaation kasvattamisen vuoksi. Ihmettelin, että millä tavalla nämä asiat olivat yhteydessä toisiinsa – jouduinhan olemaan silti kiusaajan kanssa töissä.
Viime kesänä Lotan huono onni jatkui. Selkävaivat ja henkisen kestokyvyn venyminen vaivasivat.
– Selkä ei tullut kuntoon, ja ajatus töihin menosta oli järkyttävä. Tunsin suurta ahdistusta. En jaksanut enää, vaan irtisanoin itseni vuoden alussa. Tuntuu, että niin olisi pitänyt tehdä jo kolme vuotta sitten. Olen ylpeä siitä, että olen yrittänyt tehdä asialle jotain. Mielestäni esimiesten olisi pitänyt ratkaista tilanne tavalla tai toisella. Asiat eivät ratkea itsekseen.

Älä jää yksin

Sihvolan mukaan oikeudenmukaisuutta ajatellen lähteminen ei ole oikea ratkaisu, mutta usein se on uhrille parasta.
Ongelman kanssa ei kannata Sihvolan mukaan jäädä yksin.
– Kiusaaminen tulee ottaa välittömästi puheeksi esimiehen ja työyhteisön kanssa. Mitä enemmän asiasta puhutaan julkisesti, sitä enemmän kiusaamiseen voidaan vaikuttaa, Sihvola toteaa.
Lotan nimi muutettu.
Oletko kohdannut työpaikkakiusaamista työpaikallasi tai joutunut itse sen kohteeksi? Osallistu keskusteluun kommenttikentässä.

http://www.iltasanomat.fi

Опубликовано Оставить комментарий

Алексей Газарян. Почему я был толще на 32 кг?

Самое большое мое достижение уходящего года – это заметное уменьшение в размерах. Начинал я с 122 кг, сегодня уже весы меня радуют числом 90. На этом пути я узнал очень много интересного о себе. Потому что это было не похудение, это был путь к себе.
Мой лишний вес оказался штукой со множеством функций, в которых предстояло разобраться. Помогала мне в этом психотерапия. Без нее мне кажется никакая диета бы не сработала.
Во-первых, оказалось, что вес оберегает меня от излишнего внимания женщин. Да-да, как ни странно это было для меня выгодно. Знаете, как бы чего не вышло. Такой пояс верности из жира вокруг тебя. Понижает градус сексапильности. Возможно, для кого-то так и не было и я мог казаться таким толстеньким и милым, но неосознанно я себя защищал от возможных посяганий.
Во-вторых, повышенные габариты позволяли мне чувствовать себя более безопасно. Мне казалось, что в случае чего я как навалюсь, как налягу и уж точно смогу защитить себя и близких. Не просто же так в боевых единоборствах так важна весовая категория. Вот я и забрался в супертяжеловесы. Тайсон, блин. Смешно, конечно) Хотя, навалиться, конечно же, я мог.
В-третьих, вес придает ощущение значимости. По простому пространственному признаку. Ты больше в объемах и складывается ощущение, что тебя больше в мире и в обществе. Ты занимаешь большее место за столом, на фотографиях, в машине. «Хорошего человека – должно быть много», «Леша у нас большой», «Кто самый толстый садится на переднее сидение» и так далее. Мир как бы только за. Многие будут тебя в этом даже поддерживать и всячески подкармливать. Толстые кажутся всегда голодными.
В-четвертых, чего все благотворительные организации сейчас добиваются? Правильно, устойчивости. Вот лишний вес для меня – это про устойчивость. Когда у тебя трое детей – то ты должен стоять на ногах уверенно, чтобы ветра и кризисы тебя не сносили. Ничего не делает тебя устойчивее, чем лишние тридцать килограмм. И я очень рад, что на смену парадигме устойчивости в мире пришла парадигма процветания. Буду стройной вишней какой-нибудь лучше.
В-пятых, вес делал меня добреньким. Толстых людей воспринимают мягче, чем костлявых. У тебя меньше углов, на тебе можно полежать. Ты кажешься тем, кто не причинит опасности. По крайней мере от тебя проще убежать. Правда, если не навалится)) Винни-пух, Карлсон, Гарфилд – люди соотнесут тебя с кем-то добрым. Худенькие скорее получат кличку Кощея какого-нибудь.
В-шестых, и последнее на сегодня. На одной из сессий с психотерапевтом я получил обратную связь про «грузовика». Что я гружу. Говорю, много, умно, сложно, в себе, и у человека сложилось ощущение, что на него вываливают тонны тяжелой информации. А грузовики они какие – они большие. Поэтому сейчас стараюсь меньше говорить, больше слушать и выдавать информацию порциями. Не копить, а делиться с миром тем, что наработал и надумал. Не грузить, а щедро дарить. Пока не очень получается, но я учусь.
У лишнего веса, как и всего лишнего всегда есть свои выгоды и психологические смыслы. Зачем-то нам это все нужно. Осознание этих причин помогает. Это хорошая основа для диеты и физической активности, без которых килограммов с себя не сбросить. Было у меня и свое дно. Однажды я просто не смог самостоятельно завязать шнурки и мне пришлось просить жену. Это в тридцать лет. И тогда я очень сильно разозлился на себя. Теперь уважаю себя больше.
Всем легкости и здоровья. Цените себя.

Алексей Газарян
Опубликовано Оставить комментарий

Не хочу мыслить позитивно!

Пейзаж сквозь очкиНенавижу «позитивное мышление». Для меня оно в родстве с магическим мышлением «Думаю хорошо = живу хорошо». Я не хочу жить в мире, где одобряют только тех, кто позитивно мыслит. Это лишь половина моего «Я». А иногда и того меньше.
Я начинаю протестовать: а что делать с непозитивной частью моей личноcти? С эмоциями обиды, гнева, неприязни, ненависти, грусти, печали? Короче, всего, что в мире positive thinking следует отвергать, скрывать или исправлять? Это ведь тоже я. И это очень много меня. Так много меня предлагается исправлять и отвергать?
Как-то раз в пресс-службе Еврокомиссии в РФ я увидела рукотворную табличку «Пришел на работу? Улыбайся. Не можешь улыбаться? Иди домой», – и всецело одобрила ее. Действительно, очень мешает, когда в Сциллу и Харибду рабочих катастроф коллега начинает привносить свое личное к этому отношение. И так полный абзац, а тут еще рядом кто-то всхлипывает или срывается.
«Но когда, собственно, разрешено быть не позитивным, когда позволительно всхлипывать и срываться?» – спросила я себя, выйдя из офиса Еврокомиссии на хмурую от летней грозы Бережковскую набережную. По дороге домой или на работу – нет, не получится, а то я попаду в ДТП. Дома – точно нельзя, нельзя домой нести рабочие проблемы, мы это все знаем. Перед сном – да ну его, такой приятный момент портить. Утром – да ни за что, и так стресс, вечно не хватает времени на сборы и без всякого negative thinking.
Но когда наступит правильное время для чаконы Баха? Или для возмущения с альбома Pink Floid «The Wall»? А если мне захочется перечесть Бродского «Это – кошка, это – мышка, это – лагерь, это – вышка, это – время тихой сапой убивает маму с папой», – то для этого можно нарушить диету positive thinking или же придется ждать удобного момента, когда разрешено оскоромиться? И кстати – кем разрешено?
Я не хочу жить в мире, где одобрение я могу получить только тогда, когда позитивно мыслю. Это ведь только половина моего «Я». А иногда, в период моей депрессии, может быть, и только 10% моего Я.
Как-то раз я слушала Линор Горалик на краудфандинговой встрече, и она рассказала, что со временем научилась ценить свои депрессивные периоды, быть им благодарной. Мне тогда было сложно это понять и в это поверить, но потом, оказавшись практически в том же положении, я поняла, что negative thinking дает восприятию жизни то богатство и тот объем, которого она была бы лишена с одним лишь positive thinking.
И музыка Джони Кэша туда же, и Таунса Ван Зандта тоже. А еще мой любимый сериал «Настоящий детектив», а еще «Белая лента» Хайнеке и «Лурд» Джессики Хауснер, ну и так далее. Большая часть искусства держится на совсем не позитивных событиях, вспомнить хотя бы автопортрет Ван Гона с отрезанным ухом. Если бы он мыслил позитивно, то написал бы в лучшем случае автопортрет с двумя ушами на фоне цветущих кувшинок. Ну, наверное, это было бы красиво, но не брало бы за душу так, как крик страдающего человека, чувствующего боль до той степени, что ему пришлось отрезать часть своего тела, чтобы об этом рассказать.
Да впрочем, наплевать на мир искусства. Меня волнует богатство моего собственного эмоционального мира. Сестра мне говорит: «Да ну их, эти мрачные мысли!» А я ей: а давай сядем спокойно и посмотрим в себя: в чем яростная горечь отличается от горестной ярости: это же разные чувства, да? И каждое из них мне ценно, как ценно разнообразие мира, явленного через меня. Я не хочу этого лишаться: это и есть моя жизнь, и она дорога мне всем этим спектром эмоций, пусть зачастую и невеселым.
Я очень люблю Рембрандта, и не только потому что он бесподобный сюжетный портретист. У него часто – темное полотно, а подойдешь поближе, и увидишь, как каждый мазок в этой темноте не похож на остальные. И это настоящее богатство: в нем яростная горечь? Или горестная ярость? А может, печаль отчаяния? Или безнадежность? Стоит потратить жизнь, чтобы это различить. Чтобы быть чувствительным к этому спектру с трудом выносимых эмоций. Чтобы распознать их у подруги, когда та жалуется на свою Сциллу и Харибду.
Нужно много отваги, чтобы всмотреться в черный у Рембрандта. И так много отваги для встречи с собой, когда сумеешь разглядеть все оттенки черного.
http://www.psychologies.ru