Опубликовано Оставить комментарий

Эрик-Эмманюэль Шмитт. Я ничего не искал… а нашел Бога.

«Я ничего не искал, ...а нашел Бога»Французский писатель Эрик-Эмманюэль Шмитт ждал десятки лет, прежде чем решиться рассказать о божественном откровении, которое пережил в молодости. Свой опыт он описал в книге «Ночь огня». Мы поговорили о вере, гуманизме и религиозных фанатиках.
 

Psychologies:  Почему вы так долго ждали?
Эрик-Эмманюэль Шмитт:  Это очень личное переживание, и я не собирался выносить его на публику. Но события нашего времени заставили меня заговорить о вере откровенно и, я надеюсь, с должным смирением.
Сегодня всем нам угрожают агрессивные создания, которые объявляют себя поборниками веры, но на деле представляют собой уродливые карикатуры на таковых. Они прикрываются верой, выплескивая свою жестокость. Те же, кто отвергает веру, искажают ее смысл, как если бы она устарела, как будто верить сейчас несовременно…

Я хотел развеять эти ложные представления: да, человечество добилось прогресса в науке, технике, но не в морали. Верить в это после Освенцима и Хиросимы означало бы закрывать глаза на факты. Области, в которых у нас нет никакого прогресса, как раз не имеют отношения к знанию. Ведь вера — это не знание. Об этом прекрасно сказал Паскаль: «Сердце открывает Бога, а вовсе не разум».

Ваши переживания в пустыне не могли быть плодом галлюцинации?
Я говорил это себе тысячу раз! Конечно, это могло быть чисто химическим ответом моего тела, направленным на устранение тревоги. Я исследовал все это. Вы знаете, я философ, я приучен к практике рационального исследования. И все-таки, вопреки беспристрастному анализу, происходило какое-то чудо. Во мне на органическом уровне что-то росло и ширилось: маленький ручеек веры, появившийся в пустыне, становился мощным потоком.
В конце концов я признал различие порядков, о котором говорил Паскаль: порядка сердца и порядка разума. И потом, я наконец-то чувствовал себя свободным. У меня был выбор: верить или не верить. Я честно пытаюсь сохранять в душе оба компонента: разум и веру. Если вы спросите меня: «Бог существует?», я вам отвечу, что ничего об этом не знаю.
Я верующий агностик. Но я добавлю: «Я верю, что да». Именно это и есть гуманизм: прежде всего сказать о фундаментальной непознаваемости.

Отношение к сомнениям отличает истинно верующего от того, кто лишь думает, что верит. Истинная вера — это сомнение, движение

Истина — то, чего нам не хватает, а не то, чем мы обладаем. Современный гуманизм должен опираться на общее для всех нас отсутствие знания. И затем, на уровне сердца, мы можем сказать, что верим, что Бог есть или его нет.
Вы дважды за время работы над книгой попадали в больницу. Это было непросто?
О да! Когда я описывал сцену откровения в горах, я рассказывал о том, как тело словно раздваивается, разрывается на части… Эти ощущения снова нахлынули с такой силой, что я думал, что у меня инфаркт. Меня отвезли в больницу, но у меня ничего не было, лишь болезненные спазмы в груди: так я был возбужден, взволнован, счастлив, когда писал об этом моменте!
Вы так говорите о своей вере, словно это любовное чувство…
Так и есть… Я рассказываю о своей встрече с Богом. По словам Паскаля, «вера не доказывается, она постигается на опыте». Точно так же, как и любовное чувство. К сожалению, мы можем лишь свидетельствовать, мы не можем убеждать. Я бы хотел убедить, но я не могу, у меня нет рациональных аргументов.
Но в этом двойственная природа веры. Во имя веры можно пытаться убить того, кто не верит…
Фундаментализм и фанатизм возникают как гиперкомпенсация сомнений. Я не подавляю сомнения. Я отказываюсь смешивать веру и знание, путать уверенность субъективную и объективную. Отношение к сомнениям отличает истинно верующего от того, кто лишь думает, что верит. Фанатики — это узурпаторы. Такова героиня моей книги Сеголен, ортодоксальная католичка. Она замыкается в вере, чтобы перестать думать. А ведь истинная вера — это сомнение, движение.
«Я ничего не искал... а нашел Бога»
Получается, что вероисповедание – это противоположность веры?
Нет, противоположность веры — это вероисповедание, которое считает себя объективной истиной. Это заблуждение должно быть отвергнуто, потому что мы будем лучше уживаться друг с другом, если поймем, что значит верить и не верить. И что никакая религия не должна ставиться выше других.

Теперь, когда я чего-то не понимаю, я виню в этом свои ограничения, а не ограничения мира

Я не считаю себя выше кого-то из-за того, что пережил этот опыт в пустыне. Я считаю, что мне повезло, меня щедро одарили, но не избрали и не вознаградили. Я не искал ничего, а вот нашел что-то. Теперь, когда я чего-то не понимаю, я виню в этом свои ограничения, а не ограничения мира. Я перешел от философии абсурда к философии тайны.
Вы соблюдаете обряды?
Нет. Этот опыт не относился к какой-то конкретной религии. Вернувшись во Францию, я стал читать великих тибетских, индийских, христианских, мусульманских мистиков… Годы спустя я прочитал на одном дыхании все четыре Евангелия. И меня потряс до глубины души образ Христа, говорящего о любви и умирающего за любовь.
Сегодня я считаю себя христианином. Любовь должна быть цементирующей силой отношений с другими людьми. Нужно заменить подозрительность на любовь. Эта идея — просто бомба!
Éric-Emmanuel Schmitt

Об эксперте

Эрик-Эмманюэль Шмитт (Éric-Emmanuel Schmitt), французский писатель и драматург. Его пьесы были переведены и поставлены в более чем тридцати странах мира. Свой опыт в поисках Бога описал в книге «Ночь огня» (Азбука-Аттикус, 2016).

http://www.psychologies.ru

Опубликовано Оставить комментарий

Адриана Имж. Про депрессию.

Фото Ивана Огнева.
Одна из трудных вещей в депрессии — это поверить, что ты в депрессии.
В принципе даже психологи попадают в эту ловушку — неоднократно я видела это у коллег: все плохо, человек потерял близкого или развелся, он все хуже держит контакт, плохо (или наоборот — очень много) спит, не может отвечать на письма или делать какие-то другие обычные вещи, но не сдается.

«Я просто не высыпаюсь», «Я устал», «Либидо снизилось, ну подумаешь», «Я просто не хочу ни с кем общаться». В тяжелых случаях — «ну пью», «ну не могу заснуть один», «ну снизилась работоспособность».
На самом деле — это такие же симптомы, как если бы стреляло в зубы или адски чесалось.
Наш мозг не умеет чувствовать боль. Просто запомните этот баг системы: мозг никогда не болит. Когда он израсходовался в ноль или сломался, у вас просто слетают даже самые простые функции — память, внимание, интерес, желание.
Когда вы приходите к невропатологу или психиатру, он не спрашивает у вас, где болит, — он дает тесты или задает вопросы: «Как спите?», «Устаете?», «Как просыпаетесь?», «Что снится?», «Что интересует?», «Как себя чувствуете в транспорте?», «Какие отношения с женой?».
Есть ряд простых сигналов депрессии:
1. Меняются эмоции — остается печаль, грусть, горе, самообвинение, недовольство собой; исчезает уверенность в себе, прежние радости — не радуют, в случаях более тяжелых — уходит интерес и переживания совсем, появляется тревога о здоровье, но походы по врачам не показывают значительных соматических изменений;
2. Появляется бессонница, снижается аппетит и сексуальность, ухудшается работа ЖКТ, появляется астения — любая деятельность становится труднее, появляются слабо выраженные постоянные боли (иногда и сильные бывают) или неприятные ощущения в теле;
3. Развивается пассивность, снижается количество контактов, часто возрастает тяга к алкоголю и другим наркотическим веществам или же стимуляторам (обычно люди пьют больше кофе, пытаясь «взбодриться», особенно старательные пьют энергетики или же принимают стимулирующие наркотики);
4. Трудно думать, концентрировать внимание, принимать решения. Мышление замедляется, часто человеку кажется, что он поглупел. В некоторых случаях появляются мысли о самоубийстве или просто проваленной жизни;
Что делать, если вы у себя все нашли? Очень просто:
1. Сначала нужно пойти к доктору и получить лекарства. Да, это первый шаг. С некоторыми клиентами мы тратили несколько месяцев просто на то, чтобы они решились и таки пошли к доктору. Я понимаю, что это трудный и неприятный шаг. Но он необходим. Это — важная часть. Ваш организм работает неправильно. Голова — это такой же орган, как и нога, просто без болевых рецепторов. От его боли есть таблетки, и чаще всего они помогают. Все мои клиенты, дошедшие за таблеточками, почувствовали себя гораздо лучше.
ВАЖНО. ПРЯМ ВАЖНО!!!!
Таблетки НЕЛЬЗЯ бросать пить, как только вам стало лучше. Курс антидепрессантов длится минимум несколько месяцев, лучше — полгода-год. Если вам не подошли таблетки — можно еще раз пойти к доктору и скорректировать препарат, но не нужно его бросать или отменять самостоятельно.
Это ошибка очень многих людей в России — они отменяют препарат при улучшении, не понимая принципа его работы. Это не обезболивающее, оно работает иначе. Поэтому нужно сначала создать некий запас прочности, а потом аккуратно, медленно снижая дозу — выйти. Чтобы не было эффекта отмены. Чтобы вы не ушли из лечения, когда система лишь чуть-чуть себя подлатала, но все еще находится в сильном дефиците. Будьте внимательны;
2. Найти себе поддерживающего психолога-консультанта. Эффективность медикаментозного лечения депрессии и тревожных расстройств намного выше (а значит, вам придется меньше пить таблетки) при прохождении психотерапии — эффективность повышается на 40%, плюс снижается вероятность рецидива.
3. Не слушайте людей в белом пальто, которые скажут вам, что это все вы беситесь с жиру, ничем вы не больны и на вас надо пахать. Депрессия не видна снаружи, а заглянуть вам в мозг, который из последних сил поддерживает свою работоспособность, они не могут. И, наверное, к лучшему.
Обращайтесь к профессионалам.
Мама, муж, любовница, соседка по площадке — как правило — ими не являются.»

Адриана Имж

Опубликовано Оставить комментарий

Мария Войнилович. У меня всегда есть для самой себя только один совет.

Картинки по запросу напишиУ меня всегда есть для самой себя только один совет. На всё.
Что бы я ни испытывала, как бы ни было плохо, что бы ни происходило в жизни — депрессия, всё рушится, нервы сдают, болеешь, потерял работу, ушла жена, сгорела дача, муж изменяет, близкие болеют или просто нервы играют и не дают тебе покоя и это выражается бессонницей, или просто не знаешь как жить дальше — неважно. Или ты не можешь ужиться с кем-то или чувствуешь себя неуверенно на людях, не знаешь менять тебе работу или нет, разводиться или нет, лечиться или нет — неважно.
Пиши.
Просто пиши.
Об этом.
Открывай тетрадь, бери ручку и пиши. Пиши обо всем что с тобой происходит, все, что происходит в твоей голове, все свои мысли. Неважно как ты начнешь, неважно как ты строишь предложения, какие используешь слова — это не имеет значения. Просто выписывай всё, абсолютно всё что есть в твоей голове на бумагу. Главное — быть абсолютно искренним. Абсолютно честным перед собой, и даже если ты кого-то ненавидишь так, что готов кого-то убить, даже если это твой ребенок — пиши и об этом.
Пиши.
А когда закончишь — когда почувствуешь опустошение — закрой тетрадь и продолжай жить дальше.
И ждать.
И делай это так часто, как только ты начинаешь чувствовать сомнения и трясучку. Значит носи с собой, пиши в транспорте, на работе, на скамейке.
Есть второй вариант — это психоанализ. Ты не пишешь, ты говоришь об этом другому человеку. Озвучиваешь свои мысли, и психоаналитик пытается от тебя добиться максимальной искренности, подкрепляя ее тем, что все, что происходит между вами — это останется тайной навсегда и для всех, поэтому ты в полной безопасности говорить ему всё, что угодно. Потому что, опять же, если взять по максимуму, и человек озвучивает непреодолимое желание убить своего обидчика, то он в полной безопасности, так как психоаналитик это выслушает, не осудит, выслушает это как такой же факт как и все остальные, если ты кому-то хочешь подарить цветы. Но психоанализ стоит денег. И случается только максимум раз в день на пятьдесят минут.
А писать ты можешь сколь угодно, когда угодно и в любое время.
Что потом? Отложи тетрадь и…
Слушай. Жди и слушай.
Но не себя, не свои мысли, а жизнь вокруг. И ответы и решения придут. Не тебе судить их, не тебе оценивать, ты просто их замечаешь и видишь как происходят изменения.
Почему это так? Если представить себе мир вокруг и человека внутри себя, то, хотя это и всё одно, но при этом это две системы. Это как во втором законе термодинамики — в изолированных системах, передающих тепло от более нагретого тела к менее, растет энтропия. Самопроизвольные процессы передачи тепла всегда будут происходить, пока есть перепады температур.
Но если система открыта и идет приток тепла извне, то энтропия растет еще быстрее. Энтропия — это закон вселенной. Это ее истина. Как бы человек ни пытался хаос упорядочивать — это невозможно. Поэтому невозможен никакой контроль в жизни — ни себя, ни других. И что мы пытаемся делать внутри своей головы — упорядочивать хаос. А этого не стоит делать, хаос все равно перевесит и победит, но этот процесс будет медленнее. И долго мы будем приходить к гармонии с жизнью.
Поэтому нам так важно делиться своими переживаниями с другим человеком — мы свои нагретые мысли передаем кому-то, кто в них не вовлечен эмоционально. Передаем более холодной голове. Поэтому так часто говорят, что психоаналитик, которого учат не вовлекаться в твои процессы и быть с абсолютно холодной головой и, таким образом, охлаждать тебя, — не может лечить своих родственников или друзей. Так как как бы он ни хотел помочь и даже если не будет проявлять свои переживания вовне, все равно его голова не настолько холодна, чтобы принять перегретость твоей чисто в физических характеристиках. Поэтому пациент должен быть полностью чужим, незнакомым, без каких либо контактов с его родственниками и даже мимолетными приятелями. Можно, конечно, мучать не психоаналитика, а друзей — но тут эффект еще меньше, правда друзьям все можно рассказывать бесконечно, каждый день, по тысяче раз и за бесплатно, но друзей жалко. У них тоже своя жизнь, и тоже тебе хочется по миллиону раз на дню что-то о себе рассказывать. Не получится тогда разговора. Если только по чуть-чуть и друг другу взаимно. Но эффекта хочется. И быстрее. И чаще.
Поэтому, для меня это письмо.
Но чем тогда помогает письмо? Я и реальность — две системы. Чтобы реальность увидела меня сквозь мою мембрану — я должна в нее что-то положить. Что-то горячее, чтобы она смогла принять это и охладить. Я полагаю, что наши мысли известны только нам самим — реальность (или Бог, кому что больше нравится) — ничего не знает о наших мыслях. Она знает (видит, или взаимодействует — как угодно) о наших чувствах как эмоциях (волновом процессе) и наших действиях (материальном процессе — такой вот корпускулярно-волновой дуализм). То, что она видит во внешних проявлениях нас. А о наших мыслях ей надо сообщать — или вслух, или написать. Более того, мысли это образы — и чтобы реальность или другой человек могли их понять и расшифровать — их надо описать словами. Перевести из картинки в буквенный код. Да и мы сами не всегда понимаем что именно нас тревожит, поэтому переводя это в буквы — мы сами можем прочитать это и расшифровать. Когда начинаешь просто писать со слов — я ничего не понимаю, что происходит во мне, не знаю что написать, но мне тревожно… Тревожно так, что я не могу нормально себя чувствовать и вести… и так далее — часто приводит к написанию того, чего вы даже и не ожидали. Вы можете прийти к заключениям, которые будут открытыми.
Возможно, тем, кто верит в молитву, молиться надо вслух, хотя бы шепотом. Но без конца говорить вслух о своих потребностях или проблемах, особенно постоянно и на улице — будет выглядеть странно. Ну так наше общество построено, хотя если кого-то это не смущает, то можно и так. Можно говорить всё диктофону, если ручкой водить лень.
Но мне лично проще писать. Абсолютно искренне выкладывать все из головы то, что в ней творится. Рассказывать об этом другим, будучи полностью искренней.
А потом — ждать. Отпустить вожжи и ждать. Отпустить контроль. Все что ты мог сделать в этой ситуации, в которой ты ничего не можешь сделать — ты уже сделал. Написал. Отправил это в реальность (или Богу). И все, что она теперь будет делать — это ее решать. Но так, как она считает это нужным.
Но мне всегда надо помнить, что реальность всегда дает то, что тебе надо, а не то, чего ты хочешь. Она имеет дело с твоими потребностями, а не желаниями. Да и мы сами часто не знаем зачем нам эти желания — мы хотим это сейчас, в сию минуту — а что мы будем с этим делать через пять лет, через двадцать, пятьдесят — мы не знаем.
Поэтому, чем больше мы стремимся к понимаю того, что нам надо, а не того, чего мы хотим — тем меньше разочарований мы испытываем, устраняя этот разрыв. Как это началось еще в Новый год в нашем детстве, когда дед Мороз приносил нам не конфеты, а книгу. Как и жизнь, когда она приносит нам не миллион долларов, а…
Поэтому, всё, что мы можем в этой жизни — это перестать контролировать внутри свои мысли и доставить со всей искренностью наши переживания в реальность, словами или письмом, а потом отпустить контроль. Отпустить волнения, ожидания. Но ждать — а ждать, это значит в данном моменте и слушать его, этот момент. И он принесет ответ. Не тебе судить его, потому что если ты не ждешь от него чего-то конкретного, как от деда Мороза, то не будешь разочарован и не будешь роптать. А будешь жить дальше.
Но если ты ропчешь и не можешь жить с этим и тебе надо другое — тогда бери тетрадь и опять…
Пиши.

Maria Woyniłłowicz